«Мы» Джордана Пила о нашествии двойников: хоррор, в котором самые страшные монстры — это люди

28 марта в российский прокат выходит фильм «Мы» режиссера Джордана Пила — автора хоррора «Прочь», получившего в 2018 году «Оскар» за лучший сценарий. В новом фильме Пила герои противостоят собственным двойникам, а главную роль сыграла звезда «12 лет рабства» Лупита Нионго. Кинокритик Антон Долин объясняет, почему вторая работа режиссера ничуть не хуже первой, а самые страшные чудовища — это мы сами.

На знаменитой картине Рене Магритта изображен мужчина, который смотрится в зеркало. Вместо его лица там отражается затылок. Эта работа называется «Репродуцирование запрещено». Как часто бывает у бельгийского сюрреалиста, название противоречит изображению — безликий герой картины превращен в собственную репродукцию. В самом начале хоррора «Мы» картина Магритта копируется дословно. Заблудившаяся в лабиринте посреди парка аттракционов девочка смотрится в зеркало и видит там не отражение, а двойника, повернувшегося к ней спиной. Дальше возникнет немало страшного, жестокого, кровавого, но в памяти застрянет именно этот необъяснимый образ.

Уже «Прочь», оскароносный дебют бывшего комика и писателя Джордана Пила, был многослойной и сложной картиной — хотя при этом забавной и живой. «Мы» превосходит его по многим показателям, опровергая штамп о «синдроме второго фильма», якобы настигающем любого после начального успеха. Пил одновременно вскрывает универсальные фобии и препарирует нынешнее состояние американского общества, с неправдоподобной зоркостью угадывая даже то, чего он знать не мог во время съемок. Например, важным артефактом для интриги и пугающим символом здесь становится футболка с «Триллером» Майкла Джексона, самого обсуждаемого человека в США сегодня и, в известном смысле, своего собственного двойника. Вместе с тем сиюминутной политической конъюнктуры в «Мы» нет в помине, а вечные страхи переосмыслены неожиданным образом. Ведь обычно двойники являются отдельным людям, служа для окружающих доказательством их безумия, а в «Мы», как и обещает название, доппельгангеры берут приступом весь мир. 

Семья добропорядочных афроамериканцев Уилсонов — мама Аделаида, папа Гейб, старшая дочка Зора, младший сын Джейсон, — выбралась в летний домик, чтобы отдохнуть на море. Аделаиде почти удалось забыть, что именно здесь неподалеку она в детстве встретилась со своим ожившим отражением. Или ей это привиделось? Однако воспоминания возвращаются. Скоро Уилсонов навестят незваные гости, выглядящие в точности, как они сами. Отпуск закончится, не начавшись. «Это же мы», — в ужасе прошепчет Джейсон. 

Фамилия героев фильма, конечно, отсылает к одному из главных «двойнических» текстов американской литературы — новелле Эдгара Аллана По «Вильям Вильсон». Также можно вспомнить «Монаха» Льюиса и «Эликсиры сатаны» Гофмана, «Двойника» Достоевского и «Пражского студента» Вегенера, плюс лучшие фильмы Дэвида Линча, от «Шоссе в никуда» до недавнего «Твин Пикса». Интереснее другое: как герои Пила вступают в отважное противоборство с двойниками, так сам режиссер бросает вызов цитатности собственного мышления. Он будто тасует свои (и всеобщие) кинематографические кошмары, выбрасывая их в мусор один за другим. Мальчик ненавязчиво покажется перед камерой в маске Кинг Конга и футболке с «Челюстями», доппельгангеры обзаведутся кожаными перчатками на одну руку, как у Фредди в «Кошмаре на улице Вязов», близняшки в семье Тайлер — друзей Уилсонов — напомнят о «Сиянии», а сама коллизия с каникулами, загородным домом и вторжением чужаков позаимствована из «Забавных игр» Ханеке. Но этот каталог, который мы вместе с автором листаем не без удовольствия, лишь уводит от основной темы, пускает пыль в глаза. Речь не о том. 

Начав исследование еще в «Прочь», Пил вновь задается вопросом о том, что такое «норма». Уилсоны вызывающе обычны, это почти Симпсоны из одноименного мультфильма или другая архетипическая семья. И то, что они чернокожие, уже не более существенно, чем то, что Симпсоны желтые. Их физическое и психическое здоровье достойно зависти: машинка скорой помощи в их доме — смешная игрушка, не более (во всяком случае, так кажется до поры). Откуда у таких двойники? Фильм, конечно, предложит малоправдоподобное завиральное объяснение из области научной фантастики, однако и без него несложно догадаться, о чем толкует Пил. Невозмутимо и здраво он показывает, что стремление к любой нормативности — прямой путь к безумию, к тому самому сну разума, который неизбежно рождает чудовищ. Вытесненные уродства, изъяны, несовершенства рано или поздно выйдут из подполья и воткнут заточенные ножницы в сонную артерию нашей нормативности.

«Мы» — картина о приручении неуютного и рационализации необъяснимого. Ладно, соглашается режиссер, монстров не существует, но почему же мы не перестаем их себе выдумывать и бояться? Не потому ли, что каждый из нас — монстр? Сегодня, когда меняются этические нормы и мир стремится к новым стандартам безгрешности, стоит об этом вспомнить. Только что на экраны в юбилейную дату был вновь выпущен «Чужой», лучший фильм о боязни Другого, — которого мы тоже давно перестали бояться и даже полюбили. Разумеется, не спорит Пил, страх Другого — иллюзия, а ксенофобия отвратительна и пагубна. Есть только одни по-настоящему страшные враги: мы сами. 

Сильнейшая сторона картины — удвоенные персонажи, разыгранные одними и теми же актерами. Тюфяк Гейб (знакомый по «Черной пантере» Уинстон Дьюк) сталкивается с заросшим бородой здоровяком-убийцей; застенчивая Зора (Шахади Райт Джозеф) — с девчонкой, чье лицо искажено безумной и счастливой улыбкой; несмело играющий зажигалкой Джейсон (Эван Алекс) — с молчаливым мальчиком-зверем, чье лицо сожжено неведомым огнем. Но безусловная звезда здесь — сыгравшая Аделаиду Лупита Нионго, самоуверенная и деловитая мать семейства, по ту сторону зеркала превращенная в клокочущее верткое чудище, едва владеющее речью. Кажется, так глубоко в собственное тайное «я» забиралась только Катрин Денев в «Отвращении» Романа Полански. 

Конечно, законы жанра, как бы с ними ни играл автор, берут свое. Во второй половине фильма мы видим вполне традиционную — хотя оформленную эффектно, а местами даже оригинально, — битву Уилсонов с двойниками. Зритель перестает сомневаться в победе добра, хоть и не знает, какими средствами она может быть достигнута. И тут в финале Пил добивает нас последним поворотом сюжета, напоминая об основной мысли этого восхитительно изобретательного и, при всем юморе, неподдельно зловещего фильма: от худшего врага — тебя самого — не убежать даже на край света.