Крестный отец оттепели Антон Долин — памяти режиссера Марлена Хуциева

Смерть Марлена Хуциева — действительно трагедия. Да, ему было 93 года, его здоровье было исключительно хрупким; живым классиком, писавшим историю отечественного — да и мирового — кино, он стал уже полвека назад. Но человеком из прошлого Хуциев не был никогда. И более того: главным содержанием его картин было мучительное переживание сегодняшнего дня, отраженного в дне вчерашнем. Кажется, это слышится даже в притягательно-загадочном названии его последнего, так и не выпущенного, фильма «Невечерняя»: над ним Марлен Мартынович работал больше десяти лет, были перебои с финансированием, он болел, замысел постепенно преображался… Те немногие, кто видел «Невечернюю», утверждают, что это самый сложный и глубокий фильм Хуциева, своеобразная сумма его творчества. Те, кто не видел, все равно знают: это картина о встречах Льва Толстого и Антона Чехова (а значит — о диалоге поколений, как все главные хуциевские картины), двух самых важных русских писателей рубежа XIX и XX столетий. В известной степени именно их книги заставили историков культуры считать, что в России нет философии важнее, чем литература, чем искусство. Фильмы Хуциева — еще одно тому подтверждение. 

Марлен Хуциев в последние годы — фигура тихая, чуть ли не теневая; меж тем, он — тот праведник, без которого не стоит село, то бишь, российское кино. Сын коммуниста, расстрелянного в 1937 году, чье имя сложено из фрагментов «Маркса» и «Ленина», Хуциев выработал язык «оттепели». Сформулировал ее, по меньшей мере, в кино. Стал ее крестным отцом. Он был глашатаем свободы, опьянение которой в 1950-х накрыло волной всю страну, но, парадоксальным образом, никогда не повышал голоса, никого не учил, не назидал, не наставлял. Его интонация была неуверенной, вопрошающей. В конфликте отцов и детей он всегда был на стороне детей — не только тогда, когда совпадал с ними по возрасту. Но и отцов ни за что не осуждал: они отслужили свою вахту. Этот отход от гуманистического догматизма советского кино был настоящей революцией. Снимая вместе с Феликсом Миронером свой дебютный фильм «Весна на Заречной улице» (задуманный в год смерти Сталина, выпущенный в год ХХ съезда), Хуциев переосмыслял само представление о школе и учении. Учительница была уравнена в правах с учеником, истины не знал ни один из них, — и потому они искали ее в любви. 

А в 1965-м после пятилетней работы вышла «Застава Ильича». Вернее, сокращенный и изуродованный вариант лучшего фильма Хуциева, выпущенный под названием «Мне двадцать лет»: оригинальная авторская версия была восстановлена только в перестройку. Откровенная и интимная интонация этого фильма, его воздушный, поэтически-сновидческий стиль, сочетание переплетающихся сюжетов и документальной съемки (концерт в Политехе, на котором звучат голоса Рождественского и Ахмадулиной, Окуджавы и Слуцкого, Евтушенко и Вознесенского, — чуть ли не главный документ «оттепели»), прямой разговор об одиноком поколении нежданной свободы, — все это было чуть ли не шокирующим. Для цензуры, увы, тоже. Более камерный и элегически грустный «Июльский дождь», вышедший двумя годами позже в искусственно ограниченный прокат, был своеобразным «сиквелом». В нем растерянные тридцатилетние пытались поймать улетучившийся воздух свободы и не могли — за летом наступала осень, за любовью — расставание. Два эти фильма, ненарочная дилогия, и определили 1960-е отечественного кино — больше, чем любые другие картины. 

В последующие десятилетия Хуциев работал труднее и реже. У него вышло всего несколько фильмов, у каждого случилась непростая и интересная судьба: «Был месяц май» (1970), «Послесловие» (1983), «Бесконечность» (1991). В новом веке началась история «Невечерней». Однако привязывать Хуциева к эпохе его дебюта, припечатав «шестидесятником», глупо и даже бессмысленно. И ранние, и поздние его фильмы раскрывались для публики и зрителей постепенно, отрывались от исторического контекста, обретали новое значение. Уникальность и значение самой фигуры Хуциева проявились в общественном сознании не сразу. По сути, проявляются до сих пор, когда потребность в воздухе свободы становится острее и острее. Самое время вернуться к его классическим картинам и с новым трепетом ждать выхода «Невечерней». Говорят, режиссер все-таки успел закончить свой прощальный фильм.