«К какому бы жанру я ни обратился, всегда выходит картина о семье» Режиссер Асгар Фархади — про свой триллер «Лабиринты прошлого» с Пенелопой Крус и Хавьером Бардемом

В российский прокат вышел фильм «Лабиринты прошлого» — напряженный триллер о похищении и семейных тайнах. Иранский режиссер Асгар Фархади, дважды лауреат «Оскара» за картины «Коммивояжер» и «Развод Надера и Симин», снимал эту ленту в Испании, пригласив на главные роли двух голливудских звезд с испанскими корнями, Пенелопу Крус и Хавьера Бардема. В мае 2018-го «Лабиринты прошлого» открывали Каннский кинофестиваль. Накануне премьеры с режиссером поговорил кинокритик Антон Долин.

— «Лабиринты прошлого» — уже второй после французских «Секретов прошлого» фильм, который вы сняли вне Ирана, на этот раз в Испании. Что для вас значит эта страна? Чем она вас привлекла?

— Испанию очень любят и неплохо знают в Иране. Не знаю уж, за что в первую очередь — за изобразительное искусство, литературу, футбол? В любом случае, для иранца Испания — своеобразная страна мечты. Даже для тех, кто никогда там не был и не собирается ехать. Я всю жизнь смотрел на Испанию теми же глазами. Прежде всего, Испания в моем воображении была страной тысячи красок. Мне хотелось проверить, в самом ли деле она настолько многоцветна. И она не обманула моих ожиданий. Жизнь там кипит, а любые запреты и ограничения современного мира не влияют на испанцев — они продолжают существовать по старинке. 

— Вы не сомневались, когда вам предложили этот проект?

— Ни разу не усомнился в том, что смогу собрать команду и сделать картину в Испании. Ни на секунду не задумался о том, чтобы перенести действие в Иран или другую страну. Мы моментально нашли общий язык с испанской частью съемочной группы, даже если нам для этого понадобились переводчики. Сегодня мне кажется, что у Ирана и Испании немало общего. И в историческом смысле, и в том, как организован социум в наших двух странах: его базисом является семья, важнейшими ценностями — семейные.

— Для вас, похоже, тема семьи — центральная. Не столько как для иранца, сколько как для художника. 

— Я вовсе не считаю, что все проклятые вопросы человечества необходимо решать через призму семьи, что семья — всеобщее мерило. Это, скорее, нечто подсознательное. К какому бы сценарию или жанру я ни обратился, у меня всегда выходит картина о семье. Такой я человек, и на таком этапе своей жизни нахожусь, судя по всему. К слову, эталоном в исследовании семейных отношений для меня остаются русские классики: проза Толстого, пьесы Чехова. Чехов вообще один из моих любимых писателей.  

— Не меняя свой стиль и киноязык, вы снимаете фильмы в разных странах, и, кажется, ваши сюжеты не нуждаются ни в какой адаптации — они понятны всем. Включая американцев, присудившим вам два «Оскара». Как вам удается быть таким режиссером-космополитом?

— Принято противопоставлять локальные темы, сюжеты, героев — в общем, региональную специфику, — универсальной. Но я считаю иначе. В моем представлении, если ты способен рассказать историю, которая по-настоящему глубоко связана с местом действия, выросла из него, то она сразу становится универсальной, всемирной. Но надо избегать фальшивок, игры в этнографию. Только местное является действительно всеобщим — таков парадокс. 

— Но ваши фильмы, снятые в других странах, сильно отличаются от тех, что сделаны вами в Иране. Как вы работаете с местным колоритом, насколько он на вас влияет?

— Влияние огромное. Начать хотя бы с языка, звучание которого определяет стиль фильма. Но все это поверхностно, это только обертка. Откройте ларец, и содержимое окажется понятным любому. Тем не менее, поверхность очень важна: декорации, пейзажи, лица, одежда. Все это моментально меняет эстетику. Кстати, интересно, проще ли было бы режиссеру, например, из Скандинавии, адаптироваться к испанской специфике, чем мне, иранцу? Я лично даже не представляю.

— А актеры? От них ведь тоже многое зависит? «Лабиринты прошлого» для зрителя — прежде всего, фильм с Хавьером Бардемом и Пенелопой Крус.

— Это тоже поверхность, а не суть. Я схожим образом работаю с иранскими, французскими и испанскими артистами. Ведь все актеры работают по-разному с разными режиссерами. И надо помнить, что, какой бы ни была их национальность, прежде всего они — люди. 

— Правда ли, что этот проект был инициирован Пенелопой Крус, которая хотела поработать с вами? Позволяете ли вы актерам брать инициативу хоть в чем-то, когда вы работаете с ними? 

— Понимаете, сюжет был изобретен и разработан мной; всегда бывает только так, а не иначе, — а уже потом я вовлек исполнителей в этот процесс. Другое дело, что Пенелопа и Хавьер участвовали в проекте с самых ранних его стадий, и их влияние было огромным: я прислушивался к ним, учитывал их мнения, кое-что менял. Я стараюсь никогда никому ничего не диктовать, кино — это совместное творчество. 

— Можете сказать, что конкретно Крус и Бардем дали «Лабиринтам прошлого»?

— Помогли соблюсти баланс, так сказать, «испанскости». Не изображать ряженых, не перегибать палку, избегать любой фальши — это важнейшие задачи. Без Хавьера и Пенелопы я бы с ними вряд ли справился. 

— У Ирана и России много общего — например, проблемы с цензурой. Как вам удается справиться с теми ограничениями, которые существуют в вашей стране?

— Как ни грустно, это невероятно важная часть нашей жизни. [Режиссерам] всегда задают вопросы, всегда ставят условия; а моя задача — не дать чиновникам повлиять на то, как я делаю свои фильмы, и одновременно обойти все проблемные зоны. Многие картины, надо сказать, выходят на экраны без малейших проблем, но только не в том случае, если они — хотя бы по касательной — затрагивают социальные вопросы. Мне приходилось нелегко. Но после успеха «Развода Надера и Симин» ситуация заметно улучшилась.  

— То есть «Оскары» помогли?

— В моей личной жизни ничего не изменилось — живу точно так же, как и прежде. Если и есть что-то новое, то я этого даже не замечаю. Я тот же, что всегда. Но ко мне стали иначе относиться в Иране. С одной стороны, гораздо теплее, с другой — более требовательно. 

— В США вам наверняка уже предложили снять фильм?

— И не раз. Но мой следующий проект будет другим. А потом можно и об этом подумать.