«Сердце мира»: очень русский фильм сценаристки «Аритмии» Наталии Мещаниновой — о собаках и несвободе Победитель «Кинотавра»!

В прокат выходит «Сердце мира» — новая картина Наталии Мещаниновой, режиссера «Комбината „Надежда“» и сценаристки «Аритмии». «Сердце мира» получил главный приз «Кинотавра». Фильм Мещаниновой рассказывает о ветеринаре Егоре, который работает на одной из тренировочных станций для охотничьих собак. По мнению кинокритика «Медузы» Антона Долина, «Сердце мира» Наталии Мещаниновой, одного из важнейших авторов отечественного кинематографа, — во всех отношениях фильм нестандартный.

От клейма «новой „Аритмии“» «Сердцу мира» не спастись. И не нужно: тот фильм родился хитом, этот сложнее и неоднозначнее, и пусть ему поможет шлейф того успеха. В самом деле, все совпало. Наталия Мещанинова была автором сценария «Аритмии», снятой Борисом Хлебниковым, а теперь Хлебников помогал писать сценарий «Сердца мира», в котором Мещанинова — режиссер. Оба фильма произвела компания СТВ. От одной премьеры до другой прошел ровно год; каждый из двух фильмов был показан под конец «Кинотавра», где моментально стал фаворитом публики и критиков. Оба получили Гран-при, в случае «Аритмии» к этому прибавился приз зрительских симпатий, в случае «Сердца мира» — диплом критиков. Обе картины также заслужили приз за лучшую мужскую роль, для Александра Яценко («Аритмия») и Степана Девонина («Сердце мира») — мужа режиссера, для которого и создавалась роль. Более того: оба героя по профессии медики. Только сыгранный Девониным Егор — ветеринар. 

На этом сходство заканчивается. «Сердце мира» — абсолютно другое кино. В нем снижены и трагический, и комический элемент; никто не умирает, хотя многие ранены. Даже будничность здесь какая-то иная, сновидческая — другой ритм, дух, настроение. Зритель чувствует себя человеком, отправившимся на природу в поход и только на полпути сообразившим, что не знает маршрута. И странным образом ему это нравится. «Аритмия» была фильмом социальным хотя бы в том смысле, что герои напрямую зависели от социума и навязанных им правил. Егор от общества сбежал так далеко, как позволила его интровертная натура: он работает буквально посреди леса на притравочной станции, все население которой — семья начальника: его жена, дочь и ее сын-школьник. И то Егор живет в отдельном домике, поближе к животным, с которыми ему проще и лучше, чем с людьми. 

«Сердце мира» — ужасно странное, нестандартное во всех отношениях кино. В этом и его сила, и слабость: впрочем, поскольку Мещанинова интересуется именно слабостью и ее последовательно изучает, она тоже оборачивается силой. Таков и ее малахольный герой. Нелепый, угловатый, неловкий, даже на помощь животным торопится как-то суетливо. Он капитулянт и вместе с тем блаженный, а значит, без пяти минут святой. Забавно, что Мещанинова, не сговариваясь, совпала с Алексеем Чуповым и Натальей Меркуловой в выборе имени для центрального персонажа — в «Человеке, который удивил всех», посвященном победе слабости над силой, его тоже звали Егором. В русской традиции это имя Георгия Победоносца, доблестного рыцаря, поражающего копьем дракона. Нет сомнений — Егор из «Сердца мира» дракона бы непременно вылечил и приручил. 

Впрочем, никакого драконоборчества нас не ждет: самый страшный противник героя — коптер, на который предполагаемые недруги снимают тренировки на станции; его ветеринар сбивает палкой. Сюжет тут нитевидный, в какой-то момент застывающий вовсе. То есть с героями много что происходит (например, между Егором и дочерью хозяина разворачивается подобие романа), но автора, как и самого героя, кажется, больше всего интересует, выздоровеет ли зверски покусанная кобелями собака Белка, которую хозяин по простодушию хотел пристрелить, чтоб не мучилась. Мы все мучаемся и мучим друг друга, но, может быть, не пора еще стрелять на поражение? Похоже, в этом одна из главных мыслей фильма. 

Из общепризнанно талантливого маргинала Мещанинова выросла в важнейшего автора отечественного кино. Еще два года назад ее имя мало кому что могло сказать, кроме друзей и профессионалов: «Школу» чаще связывали с Валерией Гай Германикой, «Аритмию» — с Хлебниковым, а дебютный, бескомпромиссный и мощный «Комбинат „Надежда“» Мещаниновой вовсе не попал в прокат из-за нежелания цензурировать обильно там звучащий (и дивно органичный) мат. Теперь все изменилось. В течение года вышла написанная Мещаниновой «Война Анны» (ее замечательный сценарий практически лишен реплик), была издана и признана критиками книга ее рассказов, был показан по ТВ давно лежавший на полке сериал «Красные браслеты» и, наконец, стало событием «Сердце мира». 

Ее главная тема — травма, героические попытки ее преодоления и, в общем, невозможность изжить окончательно — оказалась созвучна времени как никакая другая. Способность соединять реализм с вырастающей из него фантазией совпала с ожиданиями зрителей. Нежность и горечь, которые трансформируются на уровне стиля едва ли не в новый сентиментализм, зазвучали неожиданно пронзительно. Одиночество героев и героинь щемяще отозвалось в самоощущении поколения. 

Любопытно, что первоначальным планом Мещаниновой был фильм на другую тему — об экологах-террористах, бойцах зеленого фронта, которые сражаются за право животных на самоопределение, против тирании хомо сапиенс. Но начав исследовать материал, режиссер быстро потеряла к нему интерес, а к предполагаемым персонажам — симпатию: в «Сердце мира» они стали эпизодическими и почти карикатурными. Прогрессистская идея — выпустить посреди ночи всех лис из клеток, чтобы тех не травили собаками на радость изуверам-охотникам, — оборачивается трагедией. Животные привыкли к неволе, они выдерживают вялый лай заезжих фокстерьеров, а на природе им каюк. Этот эпизод слишком соблазнительно прочитать как метафору. «Сердце мира» — очень русский фильм о том, что вынужденная несвобода может быть ценнее навязанной воли. На какой бы край света ты ни убежал, от себя не скроешься все равно. А пока с собой не разобрался, повремени сражаться за освобождение других: возможно, в свободе они вовсе не нуждаются. 

Хотела того Мещанинова или нет, ее притравочная станция пугающе (и в то же время уютно) напоминает сегодняшнюю Россию. У нее есть волевой, жестокий и ограниченный хозяин и какое-то количество закрепощенных, но чувствующих себя вполне комфортно людей и животных, за которых тот отвечает. Их жизнь далека от совершенства, однако другой они для себя не желают. Для них именно здесь — сердце мира. Возможно, надо поправиться: «для нас».