«Дворцы и каналы на месте, а город где-то затонул» 8 сентября жители Петербурга будут зачитывать списки погибших в блокаду. Мы поговорили с участниками акции

8 сентября — в день начала блокады Ленинграда — в Санкт-Петербурге пройдет акция памяти погибших в блокадные годы: в домах, учреждениях и на площадях, в Эрмитаже, Русском музее, университетах и районных школах все желающие будут называть имена и адреса людей, которые умерли в городе в 1941–1944 годах. Придумал акцию «Комитет 8 сентября», который возглавляет историк и публицист Лев Лурье; организаторы надеются, что она станет ежегодной. Некоторые жители Петербурга обратились к «Комитету» с предложением самостоятельно организовать чтения списков погибших в своих домах и дворах. «Медуза» записала рассказы таких людей.

Наталья Николаева

50 лет, председатель ТСЖ «Добролюбова 19»; организует чтения у своего дома

Несколько лет назад наш дом уже принимал участие в акции «Последний адрес». В этом году решили, что надо чтить память не только расстрелянных жильцов нашего дома, но и тех, кто ушел во время блокады.

Блокада унесла 68 жизней из нашего дома. Мы уже публиковали на сайте дома список жертв, чтобы сегодняшние жильцы знали, какая трагедия происходила в их квартирах.

На чтениях будут выступать представители тех квартир, в которых погибли люди. Естественно, мы делаем упор на детей — взрослые и так все знают, а дети начинают забывать. Наш 16-летний сосед Александр Болотин будет играть трагическое произведение Баха. Возможно, будем читать стихи Ольги Берггольц. В холле нашего дома стоит пианино — его вынесли жители из квартиры года три назад: некуда было ставить. Теперь мы вокруг него устраиваем вечера. В прошлом году в честь столетия нашей жительницы устраивали концерт, бывают и рождественские истории.

Я переехала в этот дом только в 1990-х. Из всех историй про блокаду в этом доме я лучше всего запомнила две. Как в квартиру 22, где жил директор Торгсина — Всесоюзного объединения по торговле с иностранцами, — во время блокады пришла женщина с ребенком, бездомные. Их пустили пожить — и квартира стала коммунальной. Не выставлять же ее на улицу после блокады. А в квартире 66 — Маргарита Павловна оттуда прекрасно рассказывает эту историю — во время блокады решили, что тетка умерла, и отвезли в морг. Она смогла подняться, сразу пришла домой на кухню и говорит: «Кто пользовался моими крышками от кастрюль?»

Елена Виленская

63 года, помощник депутата заксобрания Санкт-Петербурга от «Яблока» Михаила Амосова; живет в доме на улице Карпинского, 18

Я узнала про чтения из фейсбука. Наши будут у Блокадного колодца. Особо место не выбирали — оно сразу пришло на ум. Это такое неофициозное место — там был колодец, где люди брали воду, потому что в домах ее не было. Здесь еще неподалеку был военный аэродром, но нам показалось, что тема блокады все-таки гражданская, поэтому не хотели ничего военного. Один из наших активистов, Сергей Назаров, по спискам в Книге памяти нашел 420 человек жителей [исторической территории в Калининском районе Санкт-Петербурга] Гражданки, которые умерли в блокаду. Сколько у нас за два часа получится произнести имен, не знаю. 

По мне, лучше бы официальной памяти вообще не было. Меня не устраивает героизация, ретуширование памяти. Это было страшно! Когда не рассказывают, как на самом деле было, не хочется вообще, чтобы официоз прикасался к этой памяти.

Мама не любила что-либо о себе рассказывать. А может, я не сильно спрашивала — знаете, к сожалению, когда хочется все узнать, уже спрашивать не у кого. Но мама говорила, что, когда умер бабушкин муж, та заболела и часто лежала в больнице. И ее не могли эвакуировать. Бабушка была единственной из моей семьи, кто остался в Ленинграде — маму с сестрой эвакуировали.

Бабушка в блокаду лежала в психиатрической больнице Скворцова-Степанова, умерла в апреле 1942 года. Остались два маленьких листочка у мамы. На одном листочке — видно, что делали запрос, в каком она состоянии — написано, что она лежит, что очень похудела и что не проявляет интереса к жизни. Я не могу ничего сказать — может, отнимали еду, а может быть, там были кристально честные люди. К сожалению, ничего про это не знаю. Второе — уже сообщение, что она умерла.

Ирина

58 лет, финансовый директор в рекламно-полиграфической компании; живет в доме 46 по 5-й линии Васильевского острова. Попросила не указывать свою фамилию

В моем доме умерло 117 человек.

Я все время пытаюсь понять, что происходило в этих декорациях какое-то время назад, потому что ощущаю себя немного пришельцем. Есть ощущение, что здесь уже существовала какая-то жизнь, а мы все пришли сюда уже после того, как эта жизнь прервалась. Прервана эта связь. В моем доме, например, нет больше людей, которые здесь жили до войны или непосредственно в блокаду. Блокадники — я специально посмотрела списки — это в основном люди, родившиеся в XIX веке, и дети. Погибали в основном самые немощные — те, кто не был связан с работой и кто не успел устроиться на работу.

Я переживаю, сколько людей придет на чтения. От этой темы часто отмахиваются, как от страшного кино. Это тяжело, найдется масса других дел, которыми можно занять себя в выходной день.

Я в Петербурге живу уже 40 лет. Приехала поступать в институт, потом осталась здесь после окончания вуза. Город воспитывает очень. Мы все ценим то, что мы здесь получаем. Я живу здесь только потому, что есть аура этого города, и нам очень повезло, что мы здесь живем.

Для меня, как и для многих, это, конечно, связано с архитектурой, которая поднимает и воспитывает. Но важна и история: есть ощущение, что те люди, которые построили этот город таким, были лучше нас — и именно поэтому он до сих пор нас питает. Меня не покидает чувство, что мы кладоискатели, люди, которые погружаются на глубину, чтобы найти затонувшие сокровища. Дворцы и каналы на месте, а города прежнего нет. Город на самом деле где-то затонул. А мы можем по ниточке вытаскивать эти знания и ощущения того, что здесь на самом деле разворачивалось.