«Всю неделю, что он голодал, я голодала вместе с ним» Интервью Ларисы Кольченко — матери Александра Кольченко. Он сидит в тюрьме по тому же делу, что Олег Сенцов

Осужденные за организацию терактов режиссер Олег Сенцов и антифашист из Крыма Александр Кольченко объявляли голодовку, требуя освободить всех украинских политзаключенных из российских тюрем. Сенцов держит ее с 14 мая 2018 года, Кольченко начинал голодовку 31 мая и прекратил 7 июня из-за резко ухудшившегося состояния здоровья. В конце июля 28-летнего Кольченко, отбывающего срок в Челябинской области, впервые в 2018 году смогла посетить его живущая в Симферополе мать — Лариса Кольченко. Она рассказала «Медузе», в каком состоянии находится ее сын и как она переживает происходящее.

— Когда вы перед этим виделись с сыном?

— До этих трех дней мы не виделись девять месяцев. Хотя, вообще говоря, я могла навещать сына раз в четыре месяца.

— Почему так получилось?

— Мы трижды подавали просьбу в администрацию колонии. Но в первый раз нам отказали из-за того, что якобы все номера в местной гостинице для встреч — она находится на территории колонии — были заняты. В другой раз Сашенька подавал заявление о том, что хочет встретиться со мной, но ему в администрации [колонии] сказали, что случайно потеряли заявление. На третий раз он уже не стал писать заявление, а пожаловался на потерю с помощью своего адвоката — Андрея Лепехина. После того как он вмешался, Сашино заявление нашлось. Потом же новая беда пришла — мы с Сашей должны были встретиться в июне, но из-за того, что в конце мая он объявил голодовку, его перевели в изолятор, а нашу встречу перенесли еще на месяц.

— Что вы почувствовали, когда узнали, что ваш сын объявил голодовку?

— Шок. Внутри будто все обмерло. Хотя я и пыталась себя готовить к такому развитию событий, когда узнала, что Олег [Сенцов] объявил голодовку. Я чувствовала, что Саша захочет его поддержать. Оказалось, что подготовиться к такому невозможно, настроиться на это — тоже. Всю неделю, что он голодал, я голодала вместе с ним. Не намеренно, просто само так вышло.

— От кого вы узнали о том, что Александр начал голодать?

— От его адвоката.

— А сын обсуждал с вами это?

— Довольно давно. Еще когда Сашенька и Олег были вместе в СИЗО, они говорили об этом. Олег верил в то, что голодовка может повлиять на что-то, а Саша считал, что она ничего не даст. Но голодать сам в итоге он стал в основном чтобы поддержать товарища.

— Вы пытались его отговорить?

— Нет. Я понимаю, что не принимают люди такие решения, хорошенько не обдумав их и не имея веских поводов. Саша принял это решение, мне оставалось только поддержать его. Но он и так очень ослаб в колонии за весь срок там. За неделю голодовки он похудел на 10 килограмм — представьте, какой должен быть стресс, чтобы организм так отреагировал. При росте 190 сантиметров стал весить 50 килограмм. Врачи в колонии уже думали начинать его насильно кормить, но это не потребовалось — Саша самостоятельно постепенно стал есть.

— Как сейчас прошла ваша встреча с сыном?

— Нам очень повезло с Сашей — нам выдали отдельный номер со своей ванной комнатой и кухней, мы были вдвоем, и нам никто не мешал. Я привезла ему 20 килограмм его любимой еды: украинское сало, фрукты его любимые. Я готовила ему супы, второе, откармливала, в общем. Мы почти не спали по ночам. Все говорили и говорили, наговориться не могли. Саша постоянно спрашивал, что происходит в Крыму и Украине. Радовался, что построили Крымский мост, печалился оттого, что продолжают арестовывать наших татар и всячески наседать на них. У него в колонии показывают только российское телевидение, но дают и «Новую газету». Еще он меня очень много расспрашивал о своих друзьях. У них ведь возраст такой: одни женятся, у других детки рождаются, кто-то работу хорошую находит.

— Что сын рассказывал вам о своем быте?

— Он старался не говорить о своей жизни там. Рассказал, что живет в бараке казарменного типа. Вместе с ним там еще 90 человек. Он не теряет времени даром. Окончил какие-то курсы по сборке мебели. Была возможность работать — мебель ту же собирать, шить что-то, — но он отказался. Саша очень много читает. Просит присылать ему книги по механике, психологии и педагогике. В последний раз сказал, что ему очень понравилась книга [Антона] Макаренко о воспитании детей. Еще он начал изучать английский.

Саша ведь учился на втором курсе географического факультета в нашем Таврическом университете, когда его арестовали. Он хотел доучиться заочно, находясь в колонии, но ему отказали: у университета нет аккредитации в России.

— У него уже есть какое-то представление, как он будет жить после освобождения?

— Когда речь о России, далеких планов лучше не строить. Жаль, конечно, что его знакомство с этой страной получилось таким. Надеемся, что ему не придется быть в колонии весь срок (Кольченко приговорили к 10 годам тюрьмы — прим. «Медузы») и его отпустят раньше. А дальше посмотрим. Саша очень любит Крым — и я, и он выросли там. Но очевидно, что им с Олегом туда теперь лучше не возвращаться — это небезопасно. Будет видно. Правда, пока сложно, да и страшно даже заглядывать в будущее.

— Вы заметили какие-то изменения в поведении сына?

— Ну конечно. Он очень повзрослел там. Стал совсем мало улыбаться.

— Вы разговариваете с мамой Олега Сенцова? Как она переживает голодовку сына? Она практически не общается с журналистами.

— Действительно, ее ограждают от общения с журналистами, да и вообще с посторонними. Я тоже до последнего не трогала ее. Но когда ее сын объявил голодовку, а следом и мой, мне показалось, что нам есть о чем поговорить. Во-первых, мне хотелось поддержать ее — Людмиле 75 лет, ей очень тяжело. Да и самой поделиться горем хотелось с кем-то, кто поймет. А кто лучше нее в тот момент мог меня понять? Я живу в Симферополе, а мама Олега — под Симферополем. Я приехала к ней, мы сели за стол, вдоволь наплакались, наговорились. Душу излила, и даже немного легче стало на какое-то время. Мы договорились так встречаться время от времени и хотя бы созваниваться порой.

Людмила сказала мне, что тоже поняла — отговаривать Олега голодать бессмысленно, он очень упертый. Она поддерживает его из последних сил. На лето к ней приехали дочка и сын Олега, им по 13–15 лет. Она ими занимается.

— Кто-то из украинских политиков с вами связывался за это время?

— Да, буквально в июне я и другие родители украинских политзаключенных встречались с президентом [Украины] Петром Порошенко. Мы очень долго добивались этой встречи. Когда Олег и Саша объявили голодовку, он согласился поговорить с нами. Пообещал, что будет обсуждать вопрос их освобождения с зарубежными коллегами. Сказал, что будет делать все, чтобы наших ребят обменяли.

— А финансовую поддержку вам оказывал кто-то?

— Порошенко распорядился, чтобы мне частично оплатили поездку в Челябинск к Саше сейчас. Одна бы я не потянула — это обошлось мне в 60 тысяч рублей.

Уходит, конечно, очень много денег. Я постоянно отправляю Саше посылки с лекарствами, теплыми вещами, книгами, перевожу ему деньги. Я работаю простым продавцом в магазине, для меня это большие расходы. Это неважно, конечно, но это факт.

Еще мне волонтеры из Украины помогали. Но это была больше эмоциональная поддержка.

— Как к вам относятся крымчане в свете ареста вашего сына?

— Да по-разному, если честно. Кто-то верит в правдивость обвинений, которые Сашеньке предъявили, — и говорит прямо, что, мол, поделом ему. Есть те, кто верят в его невиновность и поддерживают меня. Не могу сказать, кого больше. На работе у меня проблем не было. Коллеги не высказывались о том, поддерживают ли они мои взгляды, но единодушно поддержали меня как мать.

— А что вы сами думаете по поводу всей этой ситуации?

— Думаю, что, как бы там ни было, Саша и Олег несут слишком большое наказание.