Главные переводные бестселлеры этой осени: «Девочки», «Дым» (от порочных мыслей) и новый Фоер Галина Юзефович — о трех романах, на которые стоит обратить внимание

Литературный критик Галина Юзефович рассказывает о трех переводных романах, на которые непременно стоит обратить внимание: «Девочки» Эммы Клайн, «Дым» Дэна Вилеты и «Вот я» Джонатана Сафрана Фоера.

Эмма Клайн. Девочки. М.: Фантом Пресс, 2017. Перевод А. Завозовой

Проще всего описать дебютный роман 28-летней американки Эммы Клайн как историю о секте — и это, в общем, будет почти правдой. 

У 14-летней Эви, внучки голливудской звезды, только что развелись родители (отец смылся с молодой красоткой, мать судорожно пытается построить на руинах прежнего брака новую «личную жизнь»), она поссорилась с единственной подружкой, парня не было и нет, а за окном стоит знойное калифорнийское лето и прощальным костром догорает эпоха шестидесятых. Однажды в городском парке измаявшаяся от одиночества Эви встречает трех диковатого вида девушек; грязные, оборванные и истощенные, они в то же время выглядят невыразимо свободными и горделивыми — настоящие королевы в изгнании. Через несколько дней фатум, принявший облик сломавшегося у обочины велосипеда, сводит Эви с девушками снова. Оказывается, они живут на полузаброшенном ранчо по соседству и входят в коммуну, вождь которой, целитель душ и будущий великий музыкант Рассел, учит своих последователей (преимущественно последовательниц) любить друг друга и презирать насквозь прогнившие общественные нормы. Понемногу Эви втягивается в жизнь коммуны, но в отличие от остальных «девочек» ее влечет на ранчо не столько преклонение перед Расселом, сколько полудетская и практически бесполая влюбленность в Сюзанну — самую яркую и дерзкую из девушек, которых она увидела в тот день в парке. Наркотики, секс, веселая нищета и абсолютная свобода — опьяненная всем этим Эви не сразу замечает, что над ранчо сгущаются тучи, что Рассел никогда не станет великим музыкантом (да и вообще никому, кроме его «девочек» он, похоже, не кажется таким уж особенным) и что в воздухе очевидно пахнет большой, страшной бедой, а еще кровью и смертью.

Словом, формально роман Клайн и вправду рассказывает о секте, причем секте вполне конкретной: в «девочках» Рассела читатель без труда узнает «Семью» Чарльза Мэнсона, на счету которой по меньшей мере семь жестоких убийств, совершенных в Калифорнии летом 1969-го. Однако есть в «Девочках» и вторая (а на самом деле, конечно же, первая и главная) история, и это история о любви — или, вернее, о ее трагической недостаче и о том, на что мы готовы пойти, чтобы выцыганить у мироздания хоть каплю сверх отмеренной нам нормы. 

Героиня «Девочек» — подросток, недолюбленный, одинокий, беззащитный перед чужим взглядом, и потому вечно рассматривающий себя чужими — как правило, равнодушными — глазами («В том возрасте я была в первую очередь предметом оценки и только, поэтому в любом общении сила всегда была на стороне моего собеседника»). Ее слепая жажда быть увиденной по-настоящему, быть принятой и понятой так неодолима, что позволяет ей успешно игнорировать многочисленные предупредительные сигналы: испорченные продукты, которыми питаются обитатели ранчо, и грязь, в которой они живут («гниль» и «вонь» — чуть ли не самые частые слова в романе), постоянный наркотический туман, полупринудительный грубый секс, унижения, угрозы, вымогательство. За один внимательный взгляд, за одно ласковое касание Эви готова отдать все, что у нее есть, и украсть недостающее, чтобы внести плату сполна. Клайн с едва ли не физиологической достоверностью воссоздает это щемящее подростковое ощущение, которое зудом отдается в душе любого читателя, независимо от возраста (читатели младше двадцати лет, вероятно, вообще почувствуют, что им засунули руку в сердце и немного пошевелили там пальцами).

Беспощадная потребность в любви и сосущая внутренняя пустота, требующая заполнения, становятся двигателем романа, а секта, затягивающая героиню в свои сети, — метафорой «всего плохого», что может случится с человеком, оказавшимся во власти этого демона. Поэтому, оставаясь романом о секте и цементирующих ее механизмах, «Девочки» Эммы Клайн — это в первую очередь роман о чувствах, о юности и муках взросления, точный, глубокий и универсальный.

Уже в продаже

Дэн Вилета. Дым. СПб.: Азбука-Аттикус, 2017. Перевод Е. Копосовой

Представьте себе мир, где любая постыдная мысль, любая ложь, похоть, гнев или зависть имеют материальное воплощение, так что их ни от кого нельзя утаить. Именно такой мир рисует в своем романе американский писатель чешско-немецкого происхождения Дэн Вилета: в созданной им альтернативной викторианской Англии стоит кому-нибудь подумать о чем-то дурном, из пор его кожи начинает сочиться тяжелый черный дым, пятнающий одежду и дурманящий разум. 

Наиболее подвержены дыму дети, поэтому в богатых семьях их принято изолировать от родителей, чтобы те не возненавидели своих отпрысков за бесстыдную порочность. По достижении детьми одиннадцати лет аристократы отправляют их в закрытые школы: там подросткам предстоит пройти ад «нравственного воспитания». Будущие леди и джентельмены должны научиться виртуозно контролировать свои эмоции, чтобы не допустить появления ни малейшего облачка дыма. Простолюдинам дымить не возбраняется, но это считается непреодолимым препятствием на пути к спасению души — дым в мире Вилеты мыслится зримым проявлением греха, поэтому церковь прозрачно намекает: только свободные от дыма и копоти аристократы могут в перспективе рассчитывать на райские кущи. И, конечно же, самым опасным местом в стране является Лондон — прокопченный дымом сотен тысяч людей, губительный, развратный и притягательный. 

Главные герои книги — юноши, почти мальчики, Томас и Чарли, ученики старейшей и самой суровой частной школы в Англии. Чарли, потомок знатнейшего рода королевства, от природы искренний и добросердечный, один из немногих по-настоящему любит Томаса — задиру и бунтаря с темным прошлым. Учителя в школе убеждены, что дым, исходящий от Томаса, обладает особой чернотой и плотностью, что указывает на зреющий в нем ужасный и, возможно, наследственный порок, который рано или поздно прорвется наружу. На Рождество мальчики отправляются погостить в дом тети Томаса, эксцентричной баронессы Нэйлор, которая приоткрывает им завесу тайны над феноменом дыма и знакомит со своей дочерью — юной леди Ливией. Волей случая Томас и Чарли узнают то, чего им знать не следует, и вот уже вся троица оказывается в бегах, причем по их следу идут гончие столь же искусные, сколь и неумолимые. Дальнейшее — увлекательный квест со всеми непременными атрибутами жанра: ложными друзьями, помощью откуда не ждали, этическими дилеммами, аккуратно расставленными ловушками, одной большой загадкой и дюжиной загадок поменьше и, разумеется, манящей наградой в финале. 

Автор в высшей степени умелый, начитанный и рефлексивный, Дэн Вилета мастерски скрещивает в своем романе Диккенса (на буквальной реализации одной из его метафор построен весь сюжет романа) с Филипом Пулманом и Джоан Роулинг, Уилки Коллинза — с Шарлоттой Бронте, а Конан Дойла — с Джорджем Оруэллом и Сюзанной Кларк. Стремительным вихрем проносясь по всему пространству классической английской литературы, не оставляя без внимания ни одно ее респектабельное клише, Вилета превращает свой роман в свежий, бодрый и ритмичный ремикс, призванный держать читателя в тонусе более или менее с первой и до последней страницы. И хотя, признаться, восхитительная завязка романа (подлинный образчик высочайшего качества прозы) сулит читателю нечто большее, чем просто головокружительный аттракцион, жаловаться, в общем, не на что: сотканная Вилетой сеть литературных аллюзий держит крепко, а сама идея «дымного» мира хороша настолько, что, пожалуй, продолжение в данном случае совсем не было бы излишним.

В продаже с конца ноября

Джонатан Сафран Фоер. Вот я. М.: Издательство «Э», 2018. Перевод Н. Мезина

Новый, долгожданный роман американца Джонатана Сафрана Фоера «Вот я» — это смешной рассказ об утрате, о смерти и тотальной дезинтеграции всего и вся (ну, или по крайней мере таким он, очевидно, задумывался). А вынесенная в заглавие библейская цитата (именно такими словами — «Вот я» — откликается Авраам на призыв Бога принести в жертву сына) — прозрачный и горький намек на трагическую неспособность наших современников отвечать на какой бы то ни было зов полностью, всем своим естеством, не думая о цене и последствиях.

После шестнадцати лет распадается семья Джулии и Джейкоба Блохов. Случайно найденный мобильный телефон с порнографической перепиской становится той соломинкой, от которой их долгий и, в общем, не лишенный достоинств брак, стартовавший с душевной близости и сексуальных безумств, а после давший жизнь трем сыновьям, начинает крошиться, оседать и разваливаться. 

Распадается еврейская идентичность Блохов — американских евреев в третьем поколении. Дед Джейкоба Исаак (колени у него так никогда и не разогнутся до конца, потому что всю войну он просидел в сыром подвале, скрываясь от нацистов) длит свое опостылевшее существование с единственной целью — дотянуть до бар-мицвы старшего правнука. Однако тринадцатилетнему Сэму, влюбленному в чернокожую одноклассницу, все эти ритуалы кажутся пустыми и не нужными. Для того, чтобы избежать необходимости публично позориться (Сэм уверен, что переврет все молитвы или каким-то иным способом сядет в лужу на глазах у еврейской родни), он готов на серьезный проступок — написать на одном листке все самые страшные ругательства, которые знает, и демонстративно оставить его на парте в Еврейской школе. Это комичное правонарушение становится не только формой протеста против навязывания ему чуждых ценностей, но и серьезной проверкой родительской любви — чью сторону Джулия и Джейкоб примут в этом конфликте, смогут ли остаться на стороне Сэма?

Планирует самоубийство древний Исаак (ему противна мысль о переезде в дом престарелых, но никто из родных не горит желанием забрать старика к себе). Медленно угасает больной и после развода внезапно ставший никому не нужным пес Джейкоба и Джулии Аргус. А за океаном мрачным и трагическим задником для частной драмы Блохов происходит событие поистине глобальное: рушится Израиль. Катастрофическое землетрясение, фактически сравнявшее с землей Иерусалим, развязывает руки всем врагам еврейского государства и дает им шанс наконец поставить Израиль на колени. 

Джонатан Сафран Фоер — из тех писателей, чьи книги будут куплены и прочитаны несмотря ни на что (особенно после нескончаемого одиннадцатилетнего перерыва, последовавшего за триумфальным «Жутко громко, запредельно близко»), однако не предупредить потенциального читателя о рисках будет нечестно: в пересказе «Вот я» выглядит заметно лучше, чем в реальности. Фоер по-прежнему сохраняет драгоценную суперспособность не осуждать своих героев и сопереживать им с заразительной искренностью, однако одного этого недостаточно для того, чтобы оправдать шестьсот страниц мучительно многословного, путаного и избыточного нарратива. «То, что ты меня не избиваешь и не издеваешься над детьми, еще не делает тебя по-настоящему хорошим мужем и отцом», — в гневе бросает Джейкобу Джулия, и с ней, в общем, сложно не согласиться: гуманное отношение автора к героям еще не делает его роман по-настоящему хорошим.

Отдельную проблему «Вот я» представляет для русского читателя — сфокусированный на еврейско-американской проблематике, он содержит бездну реалий и смыслов, нам не то чтобы совсем не понятных, но вызывающих примерно такое же чувство, как грядущая бар-мицва у Сэма Блоха. Что же до шуток (возвращаясь к началу, напомним, что роман задумывался как смешной), то они преимущественно языковые, поэтому переводчик предпочел их не столько переводить, сколько обозначить. Вполне легитимный подход (нет ничего хуже, чем вымученные русские каламбуры), однако временами он продуцирует в читателе ощущение тягостной неловкости — да-да, спасибо, мы поняли, тут предполагается смех за кадром.

В продаже с начала декабря