«Это музыка стесненности, которая стремится преодолеть себя» Переводчик Леонид Мотылев — о поэтике Кадзуо Исигуро, Нобелевского лауреата по литературе

Лауреатом Нобелевской премии по литературе в 2017 году стал британский писатель японского происхождения Кадзуо Исигуро — обладатель многочисленных литературных наград, популярный и признанный мастер. Исигуро получил премию со следующей формулировкой: «В своих романах невероятной эмоциональной силы обнажает бездну, скрытую за нашим иллюзорным ощущением связи с миром». На русском доступны все главные романы Исигуро; один из них, «Не отпускай меня», переведен Леонидом Мотылевым — переводчиком Акройда и Вудхауза. По просьбе «Медузы» Мотылев рассказал об особенностях поэтики Исигуро и о том, как Нобелевскому лауреату удается достигать эмоционального накала, не прибегая к сильным выразительным средствам.

Я читал у Исигуро не все; кроме романа «Не отпускай меня», который я перевел, конечно, «Остаток дня» и «Когда мы были сиротами». Не все мне одинаково нравится. Но сейчас я бы ограничился «Не отпускай меня», потому что когда переводишь, начинаешь видеть намного больше.  

Когда я узнал сегодня про премию, я вспомнил статью [в «Коммерсанте»], которую в 2007 году после выхода «Не отпускай меня» написал Григорий Дашевский. Замечательный литератор, поэт, безвременно умерший. Тогда он даже позвонил мне, что бывает редко, и поздравил меня с публикацией. Видно было, что роман произвел на него сильное впечатление. Дашевский, как никто, умел в нескольких словах выразить самую суть. Статья называлась «Исследователь самоотречения», и главное, что он сказал: в романе судьбы героев, у которых жизнь короче, чем у обычных людей, представляют собой метафору жизни любого человека. Мне это представляется важным, многие видят в «Не отпускай меня» антиутопию и социальную критику, которая там тоже есть, но это лишь первый уровень. 

Герои этого романа находятся в очень стесненном положении — я не хочу раскрывать сюжет, — которое проецируется на судьбу всех людей. В конце концов, у каждого из нас жизнь конечна и каждому из нас знакомо самоотречение. И мне кажется, это связано с поэтикой Исигуро.

Язык действительно у Исигуро сдержанный, но в эту сдержанность он впускает элементы, которые расширяют мир книги. Об этом очень трудно говорить, потому что такие вещи даже не хочется препарировать. Но, например, в романе, когда герои куда-то едут, нередко возникает образ моря, и они в итоге появляются у моря. Это кажется важным, хотя автор не педалирует такие детали. Стесненность их жизни имеет обратную сторону — они глядят на море и таким образом выходят в другой, более широкий, мир. 

Точно так же, например, у Исигуро возникает образ лодки, застрявшей в болоте, — эта лодка никак не объясняется, герои едут, потому что им хочется смотреть на эту лодку. Исигуро не делает акцент на том, что лодка является метафорой их положения, но тем не менее это прочитывается. И когда персонажи идут к этой лодке, смотрят на небо, Исигуро вскользь замечает, что героиня смотрит на посеребристый след самолета, пролетающего по небу. Что за этим стоит, не поясняется, и даже не хочется расшифровывать; возможно, это душа этих героев, у которых такая короткая жизнь. Душа, о существовании или не существовании которой в книге идет речь.

Хотя это английский автор, в поэтике Исигуро, японца про происхождению, проявляется что-то сходное с японской поэзией. Какие-то образы подаются не навязчиво, они просто упоминаются. Но внимательный читатель должен сопоставить одно с другим и получить соответсвующее впечатление. 

И то же самое касается мелодии самой фразы. В каждой книге — если она настоящая — слышится какая-то музыка, которую переводчик стремится передать. Тут я бы сказал, что это музыка стесненности, которая стремится преодолеть себя и выйти на больший простор. Например, в тех фрагментах, где дается образ дороги, сама фраза каким-то образом повторяет монотонность английских равнин, о которых пишет автор; вот каким-то образом Исигуро удается это выразить самой фразой. 

Для Исигуро важно все, что важно для нас. У каждого из нас жизнь конечна и подвержена всевозможному влиянию окружающего мира, чаще отрицательному. [Его волнует], какие базовые элементы в человеческой жизни могут противостоять, во-первых, смерти, а во-вторых — жестокости или жесткости условий, накладываемых социумом. Конечно, вечные вещи — дружба, любовь, верность — насколько эти чувства могут противостоять предательству.

Для меня очень важны книги «Остаток дня» и «Не отпускай меня» — в каком-то смысле они оставляют часть меня, особенно, конечно, книга, которую ты перевел, потому что она начинает жить внутри тебя, входит в твой мир. У меня не дошли руки прочесть его последнюю книгу [«Погребенный великан»], но я видел отзывы и понимаю, что там центральная тема памяти — насколько нам нужна историческая память, насколько нам нужно копаться в прошлом. Об этом, кстати, более ранняя книга Исигуро «Когда мы были сиротами».

Так странно, что это мой автор. Не то чтобы я получил премию, но на полпроцента, такое ощущение, что это мое. И я вижу радость некоторых критиков в сети. Вообще Исигуро — сравнительно популярный автор для такого серьезного чтения. Его книги пользуются спросом, значит он задевает людей. Есть такой сайт LiveLib, и там 800 читательских рецензий на «Не отпускай меня». Это довольно много. Он нравится людям, хотя это не попса и не массовая литература.