«Простоял неделю. А потом его спилил бензопилой мой двоюродный брат» Как живет художник, установивший альтернативный памятник Ивану Грозному в Канске — в виде окровавленного деревянного кола

14 июля Владимир Путин на встрече с работниками Лебединского горно-обогатительного комбината заступился за Ивана Грозного. Президент России заявил, что «неизвестно, убивал ли Грозный своего сына», а образ «супержестокого человека» ему могли приписать иностранцы, которые боятся «нашей огромности». В связи с этим выступлением «Медуза» вспомнила о художнике Владиславе Гультяеве — в октябре 2016 года в городе Канске Красноярского края он установил альтернативный памятник Ивану Грозному в виде окровавленного деревянного кола. Таким образом Гультяев отреагировал на открытие в Орле первого в России официального памятника царю. «Соглашаясь с установкой таких памятников, мы молчаливо одобряем репрессии, пытки и казни», — пояснил он тогда. Мы попросили Гультяева рассказать, как складывается его жизнь после того яркого художественного жеста.

Владислав Гультяев — 33-летний художник из города Канска Красноярского края. Несколько раз выставлялся в местном музее. Самые известные его работы — памятник Ивану Грозному в виде кола и акция с надеванием противогазов на памятники в Красноярске (в качестве протеста против загрязнения окружающей среды в городе). Работает в рекламном агентстве над созданием наружной рекламы.

Владислав Гультяев

художник

Когда я поставил памятник [Грозному], все, конечно, удивились. Даже, может быть, не ему самому, а тому, что он вызвал такой резонанс в СМИ. Родители просто наблюдали за процессом установки памятника, отец даже помогал чуть-чуть, хотя в целом они не особо понимали, зачем я это делаю. Они люди коммунистической закалки, и все, что сейчас происходит в стране, в принципе укладывается в их представления о власти и обществе. Главное, чтобы пенсии не задерживали, а в остальном всегда можно рассчитывать на огород, дачу, грибы, ягоды и рыбалку. Как и все простые люди, они связывают надежды на будущее не с действиями власти, а надеются на себя и семью. В частности, на меня — хотя надо сказать, что я пока мало оправдываю их ожидания. В целом, такое равнодушие мне понятно, в истории нашей страны случаи, когда власть была для народа, а не народ для власти, единичны. 

Среди моих знакомых и родственников кол на несколько дней стал весьма популярной темой для обсуждений. Хотя, конечно, лично я обсуждал ее, скорее, с теми, кто придерживался противоположной точки зрения относительно личности Ивана Грозного. Дебаты были весьма и весьма напряженные. В результате один из моих друзей публично отказался от моей дружбы. Пожалуй, это единственная потеря, о которой я пожалел в этой истории, этот человек весьма хорош. Вообще, очень много знакомых и незнакомых людей меня поддержали — благодарили, желали хорошего. Хотя были и особенные люди в соцсетях, которые угрожали мне то ли тюрьмой, то ли насилием. Их было значительно меньше поддержавших, да и на угрозы я не особо реагировал. В Канске человек [например] из Питера, который угрожает, вообще ничего не значит. Во-первых, он не доедет, во-вторых, сам же здесь и огребется.

На улицах люди меня не узнавали, в самом нашем городе эта история не произвела такого уж громкого эффекта. Памятник мало кто видел. Это были в основном журналисты и рыбаки (кол был установлен на местном пляже — прим. «Медузы»). Если журналисты понимали, зачем он здесь, то для рыбаков он наверняка остался загадкой. Единственной реакцией местного жителя, незнакомого мне, было удивление по поводу того, что кол установлен именно в Канске, ведь Иван Грозный к нашему городу имеет весьма опосредованное отношение. Но Пушкин в Красноярске тоже никогда не бывал, а памятник ему там почему-то недавно поставили. Культурное и историческое наследие тем и хорошо, что легко экстраполируется.

Для властей города события вокруг памятника стали неожиданностью. О коле они узнали, когда начали звонить журналисты. В своей реакции они руководствовались буквой закона — кол был установлен незаконно, без согласования. От журналистов я узнал что есть вероятность, что его сохранят как культурное наследие. Я позвонил в городское управление по архитектуре, там мне сказали: его можно узаконить, но перед этим его надо снести, подписать все документы и потом поставить снова. В целом, звучит весьма безумно, а учитывая, что лето он вряд ли пережил бы, так как находился на пляже, где жгут костры, я решил не заморачиваться. Кол свое дело сделал, да и вообще физическое воплощение той идеи, которую я старался донести, менее важно, чем то, что я написал в посте об установке памятника (в нем художник разъяснил свою позицию по поводу Ивана Грозного — прим. «Медузы»).

Со сносом вышла весьма занятная и типичная для маленьких городов история, о которой я узнал постфактум. Кол простоял около недели, а потом его приехал и спилил бензопилой под корень мой двоюродный брат, потому что его жена работает в нашей архитектуре [в отделе архитектуры администрации Канска]. Она и сказала ему спилить, чтобы устранить проблему. По моим последним наблюдениям, кол сейчас валяется во дворе моего брата. Я попросил его не выкидывать, так как есть слабая надежда его продать на аукционе Sothebyʼs — и пожертвовать деньги в наш детский дом. 

Сам факт сноса памятника для меня был облегчением, если честно. Я фигура далеко не публичная, и тот шквал внимания, который на меня обрушился, был для меня весьма тяжел в психологическом плане. Очень много пришлось дискутировать, общаться с журналистами, кому-то что-то доказывать. Все кончилось тем, что в эфире какого-то радио, где я по телефону должен был обсуждать памятник с каким то дедушкой (кажется, это был архитектор памятника Ивану Грозному в Орле), я банально сорвался. В весьма эмоциональной форме я объяснил ему, что памятник убийцам он будет оправдывать до тех пор, пока сам не окажется на колу — и тогда он наверняка свое мнение поменяет. После этого я бросил трубку. Приношу свои извинения за свою несдержанность. 

Еще одна причина, по которой я считаю правильным, что мой памятник снесли — памятников Грозному ставить не нужно в принципе. Из жизни этого человека можно вынести массу полезных уроков в плане того, как поступать не надо. И я надеюсь, что следующий памятник, который поставят той эпохе, будет памятником покаяния и раскаяния.

По поводу слов президента о том, что Грозного, вероятно, оболгали выходцы из других стран — я думаю, что Путин чуть лучше знает историю, чем [губернатор Орловской области Вадим] Потомский, который вполне авторитетно заявил, что сын Ивана Грозного погиб на пути из Москвы в Петербург (во времена Грозного Петербурга не существовало — прим. «Медузы»), но все же хуже, чем историки Сергей Соловьев или Николай Карамзин. Не вижу никаких причин не доверять их словам по поводу Грозного, да и летописи тоже не иностранцы писали. Я не удивлен словам Путина, но лучше бы он этого не говорил, притянет к себе плохую карму [министра культуры Владимира] Мединского.