Половина феномена, который мы знали под кодовым именем «Алексей Герман» Памяти Светланы Кармалиты

4 июля в возрасте 77 лет умерла Светлана Кармалита, сценарист и вдова режиссера Алексея Германа. Она написала сценарии к фильмам «Хрусталев, машину!», «Трудно быть богом» и помогала Герману работать почти над всеми его картинами. По просьбе «Медузы» Светлану Кармалиту вспоминает Антон Долин.

Уход Светланы Кармалиты — огромная потеря; но не сразу и поймешь, как объяснить ее масштаб несведущему. Если верить биографиям, Кармалита — сценарист нескольких картин, среди которых как минимум одна значительная — «Торпедоносцы» Семена Арановича (1983) — и две великие: последние фильмы Алексея Германа «Хрусталев, машину!» (1998) и «Трудно быть богом» (2013). В основном же писать будут, конечно, не об этом. Кармалита — жена Германа, его соратница и соавтор. 

Но здесь есть невидимый нюанс, который и надо растолковать. Кармалита не была «музой» или «спутницей». Она — такая здравомыслящая, спокойная, неизменно уравновешенная, с удивительным чувством юмора и запасом терпения — была не просто надежным тылом для гения. Она была половиной того феномена, который мы знали под кодовым именем «Алексей Герман». Все пять его картин, от «Проверки на дорогах» до «Трудно быть богом», на самом деле они делали вдвоем. У фильмов была одна подпись — Герман. У сценариев, которыми они зарабатывали в промежутках между запретами и полузапретами картин, как правило, другое: в титрах писали «Светлана Кармалита». А работали они вместе. 

Аналитический ум Кармалиты, знание человеческой природы, истории и культуры, способность к коммуникации с окружающими, тонкая интуиция, особенное чутье, а еще, конечно, литературный дар — те составляющие, без которых никогда не появились бы ни «Лапшин», ни «Хрусталев». Ее имя на обложках книг сценариев Германа стоит рядом с именем мужа по праву: они действительно были равны в творчестве и не могли существовать друг без друга в повседневной жизни.  

Мы с ней разговаривали, так уж случилось, за день до ее смерти. Обсуждали «Довлатова», новую картину ее сына — Алексея Германа-младшего. Ей очень нравился этот фильм. Она, как всегда, не хотела обсуждать нюансы, сразу перешла к главному — к людям 1970-х, о которых рассказывает картина. Людям особенным, неповторимым, травмированным и уязвимым, нежным и великодушным, способным и на вынужденные компромиссы, и на внезапное самопожертвование. Кармалита сказала, что таких больше нет. А мне хотелось ей возразить, что она — именно такая, что это о родителях Герман-младший снимает свои фильмы сегодня (как его отец снимал о поколении своего отца). И она была, вот только что: живая, умная, интересующаяся всем на свете, остро переживавшая недавнюю смерть своего товарища — художника Владимира Светозарова. Была — и больше нет. В это всегда трудно поверить. 

Ниже — два абзаца о Светлане Игоревне из книги «Герман», которую мы делали вместе с Алексеем Юрьевичем: 

«Было 15 августа 1968 года, и меня вдруг стал теребить военкомат. Одновременно я собирался запускаться с первым вариантом сценария „Трудно быть богом“: подбиралась группа, я уже знал, что главную роль будет играть Володя Рецептер. Это должен был стать первый мой самостоятельный фильм после „Седьмого спутника“. Но случились чешские события, и этого не произошло. Я поехал в Коктебель в абсолютной растерянности. Вышел на пляж и увидел Светку. Мы с ней познакомились накануне вторжения в Прагу, а наше первое свидание состоялось в день вторжения. Рыдал пьяный Аксенов на берегу, все ходили с перекошенными лицами, а я говорил: „Светлана, по-другому не может быть! Мы — империя, и это входит в наши представления об империи. Вы можете бороться с этим и будете благородными людьми; многие из вас умрут. Но это не изменится никогда“. 

Больше сорока лет назад из утопающего в грязи города Калинина я позвонил тогда еще гражданской своей жене, аспирантке Института истории искусств Светлане Кармалите, и сказал: „Слушай, давай поставим на одну лошадь — на меня. Можно бы на тебя, но какой я искусствовед… Брось все и приезжай сюда“. Прошли годы, многие из них лихие, и тогда же возникла эта формула — стих: „Мы с тобой вдвоем у мачты, против тысячи вдвоем“. Враждебные эти тысячи приходили, растворялись, собирались снова, а мы все торчали у этой мачты. Светлана была не просто женой и помощником, а редактором и, главное, соавтором во всем, что я делал. Мы ссорились, почти разъезжались, но это всегда было так. Я все время говорю „я“, но это не совсем справедливо. Вернее, несправедливо».