Брат-20 Антон Долин — о Даниле Багрове, главном герое постсоветского кино

20 лет назад на «Кинотавре» показали «Брата» Алексея Балабанова — фильм, который моментально стал событием новейшего кинематографа. Многие критики и зрители увидели в Даниле Багрове героя эпохи, персонажа, олицетворявшего время. Почему Данила Багров оказался таким родным для целого поколения, рассказывает Антон Долин.

Данила Багров с его неловкой ухмылкой, в свитере грубой вязки из секонд-хенда, с пистолетом за поясом, — наш брат. Наш единственный и главный герой. Но стоит всмотреться в фильм и вслушаться в то, что говорит Данила, как усомнишься в этой вроде бы привычной самоидентификации. Во всяком случае, вряд ли он был братом Сергею Бодрову, сыгравшему его роль (лучшую в карьере), или Алексею Балабанову. Кто был ему родным, так это киллер — циничное и жестокое, хотя несомненно колоритное и обаятельное чудовище в безупречном исполнении Виктора Сухорукова. Так мы с Данилой братья или небратья? И есть ли тут, чем гордиться?

Такой близкий зрителю персонаж живет в мире фильма — главного, если не единственного за все 1990-е, исчерпывающе описавшего и резюмировавшего то переломное десятилетие. И, конечно, главного для Балабанова. В нем нет еще открыточной лубочности «Брата-2» и жестокого гиньоля «Груза 200», но уже не пахнет эзотерической задумчивостью «Счастливых дней» и «Замка». Зато есть то, что Балабанов позже определит термином «фантастический реализм», где неприкрашенная документальность граничит с крайней условностью. Жесткий, четкий, лихой, откровенный, наивный, поэтичный, музыкальный, не содержащий ни одного лишнего кадра или слова. С потрясающей актерской работой, своей органикой и энергией выходящей далеко за пределы понятия «актерская работа», — как у де Ниро в «Таксисте» или Юппер в «Пианистке». Идеально отвечающий определению «шедевр». 

Я сам слушал «Наутилус Помпилиус», как слушает его Данила. Для меня это была первая рок-группа, под ее музыку мои ровесники и друзья наблюдали крушение СССР. Неслучайно, когда герой фильма идет на концерт «Наутилуса», со сцены он слышит «Хлоп-Хлоп» (единственную их песню советского периода, звучащую со сцены!): «Нас выращивали денно, мы гороховые зерна…» Брат Данила — горошина, выпавшая из общего потока и оставшаяся в одиночестве. Так себя в те времена ощущал, наверное, любой. И точно — многие. 

Данила дембельнулся, обратно в армию и на войну ему не хочется. Что он делал там, в Чечне, узнать невозможно. «В штабе писарем отсиделся», — шутит он сам, но ведь явно шутит: иначе не мог бы так метко стрелять, так хладнокровно убивать. Он вообще не хочет назад в систему, унаследованную от проржавевшей империи. Зовут в милицию — отказывается; из родного городка, где еще помнят его отца-зэка, уезжает. И оказывается в Петербурге. Не родном и для Балабанова городе, но важнейшим из тех, что он описал. 

Мы могли слушать или не слушать «Наутилус», побывать в армии или нет, провести свою юность в Питере или другом городе. Все равно мы сразу узнаем этот мир, сочетающий распад рухнувшего государства и расцвет выросших на руинах сорняков, эстетскую красоту и грубейшее уродство, провинцию и столицу, бандитов и рокеров, люмпенов и малиновые пиджаки. Кто же он, пришедший сюда из ниоткуда Брат? Его явление в начале фильма совпадает со съемками клипа на песню того же «Наутилуса» «Крылья»: песня о падшем ангеле, сброшенном на землю. Данила — в переводе «Бог мне судья» (не случайно же) — то ли карает нечестивых, то ли хранит жизни тех, кого взял под свое крыло. Явно посланник высшей воли, в которой сам разобраться не успел. 

Данила Багров родной нам. Его растерянность, простодушие, безжалостность — наши. Он человек, выпавший из контекста, живущий в пору больших перемен, но переставший чувствовать Историю. Он стреляет на поражение потому, что не хочет быть поражен в правах. Но в чем именно его права, знает нетвердо. Ему необходимы близкие, а их нет. Он ищет родных, но не находит. Или находит в них совсем не то, что искал. 

Герой дебютных балабановских «Счастливых дней» был бездомным, потерявшимся. Землемер в «Замке» искал себе новый дом: Балабанов с Сергеем Сельяновым не побоялись дописать Кафку. Данила идет дальше: не растеряв себя, пытается дойти «до самой сути». Но не может. С войны — до родного Приозерска, оттуда — до Петербурга, оттуда (мы знаем) до Москвы, потом до самой Америки, откуда, всем ветрам назло, вернется обратно домой. Движение по кругу. Он как герой гумилевского стихотворения, «сильный, злой и веселый». Как Иванушка из русской сказки, дурачок, но умнее всех. 

У Ивана-дурака всегда были старшие братья, отъявленные негодяи. Вот и ответ на вопрос, почему Данила так прикипел к брату-предателю. Все равно иного дома, кроме брата, у него нет. Балабанов берется за обжигающе опасную тему «русского». «Это кровь твоя», — говорит Даниле мать, показывая фотографии старшего Витеньки и отправляя мальчика-ветерана к нему в Петербург. А там, за какую кровь ни схватись — все чужая. Здесь звучат ключевые хлесткие фразы: «Я евреев как-то не очень» (к чему? евреев в фильме вовсе нет) и «Не брат ты мне, гнида черножопая». Реакция на стресс: вокруг французская речь и американская музыка, бандиты чеченские, единственный союзник оказался немцем, а брат — Татарином. Кличка у него такая. (Правда, обе одиозные реплики, произнесенные с разницей в пять экранных минут и вошедшие в фольклор, потом отзеркалятся. Выяснится, что Данила заодно «вообще-то режиссеров не очень», а фраза «не брат ты мне» будет в следующий раз сказана чисто русскому Павлу Евграфовичу, мерзавцу-мужу вагоновожатой грузового трамвая Светы.) 

Данила готов грудью встать на защиту своих и отталкивает чужих, ради этого ему не жалко умереть или убить. Его старания ничем не увенчаются. Наниматели и конкуренты будут стараться его убить, возлюбленная прогонит, а брат заложит. «Брат» — то ли трагедия, то ли комедия одиночества героя, который мечтал о близких, а оказался со своим пистолетом на Лютеранском кладбище в компании немца, да еще режиссера, который его до смерти боится. (Интересно, боялся ли Балабанов своего героя?)

Щемящая нота, казалось, крепкого жанрового фильма и превратила его в сенсацию, которой он кажется по сей день. Этим первый «Брат» так отличается от бойкого патриотического лубка «Брата-2» — его герой уже не был таким растерянным и трогательным: он точно знал, в чем правда, а в чем сила. Этот Данила — не знает. Он будто предчувствует, что вот-вот наступят новые времена, в которых не останется места ни для автора, ни для актера. А героя присвоят и обзовут своим братом тривиальные воры из банды Круглого — те, что безуспешно пытались его завалить в фильме. На самом деле, у Данилы Багрова не было никаких братьев. Он такой был один.