Мы всех их поправим Анонимная группировка угрожает чеченским беженцам в Берлине смертью за выбор «неверного пути» и избивает их. Репортаж «Медузы»

В Германии сейчас живут несколько десятков тысяч чеченцев, большинство из которых приехали в страну в последние годы и претендуют на статус беженцев. «Медуза» уже рассказывала о том, как чеченцы пытаются выехать в Европу через границу Белоруссии и Польши. По просьбе «Медузы» живущий в Германии журналист Дмитрий Вачедин выяснил, как устроена жизнь чеченской общины в Берлине, и узнал о существовании вооруженной группировки, представители которой угрожают землякам смертью за безнравственное поведение.

Поздним сентябрьским вечером 2016 года эротические фотографии 20-летней Мадины (имя изменено по ее просьбе) из украденного мобильного телефона были отправлены всем контактам девушки. Через час после этого в квартире в одном из тихих берлинских районов, где она живет, раздался телефонный звонок.

Трубку подняла сама Мадина, узнавшая голос своего дяди. Разъяренный родственник объявил, что не будет разговаривать с «проституткой», и потребовал к телефону мать и отца. Девушка разбудила родителей. В ее присутствии был устроен семейный совет, на котором решалось, что делать с опозорившей семью Мадиной. Живущий в другой европейской стране дядя по телефону предложил «решить проблему внутри семьи» — отвезти девушку на родину и там казнить. Он сам же и вызвался убить девушку и даже специально ради этого приехать в Чечню, которую семья покинула в 2010 году из-за конфликта с местными властями. Было решено, что утром мама с Мадиной полетят в Чечню, где встретятся с дядей для проведения экзекуции.

Пока дядя организовывал билеты, мама должна была охранять девушку, чтобы та не сбежала. Мать собрала и спрятала документы дочери, а потом легла рядом с Мадиной в ее комнате — дядя должен был позвонить к утреннему намазу, около шести часов утра. Остаток ночи две женщины провели молча, говорить с дочерью мать отказалась. Обе делали вид, что спят. Около шести утра позвонил дядя и сообщил, что купил им билеты из Берлина в Грозный с пересадкой в Москве на утренний рейс.

Когда мама вышла из комнаты, чтобы разбудить отца, Мадина схватила ее мобильный телефон и ровно в 6:31 позвонила в полицию. Взявшей трубку женщине она объяснила, что является мусульманкой, родители узнали, что у нее есть парень (это было неправдой, но на объяснения не было времени), и теперь хотят ее убить. Продиктовала адрес и положила трубку. Уже через семь минут полиция позвонила в дверь квартиры. Как вспоминает Мадина, увидев полицейских, мама принялась обнимать девушку. Как была — в пижаме и без документов — Мадина уехала с полицейскими в женское общежитие для жертв насилия.

Через неделю Мадина впервые позвонила родителям. Те были с ней ласковы и раскаивались в том, что напугали девушку. Через две недели она вернулась в семью. Как только она вошла в квартиру, мать избила ее, обрезала волосы, надела на девушку паранджу и отвезла на обследование к гинекологу. После того как гинеколог установила, что Мадина до сих пор девственница, семья решила держать девушку под замком, пока старшие не решат ее судьбу. Спустя неделю девушке — снова с помощью полиции, которая увезла Мадину под предлогом помощи в расследовании кражи мобильного телефона, — удалось сбежать.

Однако неприятности на этом не закончились. С тех пор как она покинула семью, случай Мадины перестал быть семейным вопросом и перешел в разряд проблем всей общины. Как говорит девушка, найти и наказать ее — теперь обязанность любого чеченца, независимо от того, знает ли он ее или ее семью лично. И сейчас в Берлине существует группа, которая специализируется как раз на решении таких вопросов. «Закона нет, они вмешиваются в чужие дела, — говорит Мадина. — Просто такие понятия».

«Мы вышли, поклявшись на Коране»

В начале мая по вотсап-каналам, в которых общаются живущие в Германии чеченцы, был распространен видеоролик. На фоне фотографии человека в маске, который направляет в камеру пистолет, мужской голос произносит на чеченском языке следующее: «Ассаламу алейкум, братья и сестры мусульмане. Здесь, в Европе, некоторые чеченские женщины и мужчины, похожие на женщин, творят ужасные вещи. Это и вы знаете, и я знаю, все знают. Поэтому делаем такое заявление. Собралось около 80 человек пока. Еще [другие] хотят присоединиться, собраться. Утратившие свою нохчалла (национальную идентичность, характер — прим. „Медузы“), заигрывающие с мужчинами другой национальности, выходящие за них замуж, выбравшие неверный путь чеченские женщины и те [существа], которые называют себя чеченцами-мужчинами, мы всех их „поправим“ при любой возможности. Мы вышли, поклявшись на Коране. Вот такое заявление, потом не говорите, что мы не предупреждали, что вы не знали. Дай Аллах нам мира, пусть он приведет нас к справедливости».

По словам источников «Медузы», произносит это обращение представитель берлинской группы, насчитывающей до сотни активистов и возглавляемой людьми из окружения бывшего лидера чеченских сепаратистов Джохара Дудаева. Только за последние недели члены группы избили как минимум двух чеченских девушек (одна из них живет в берлинском районе Нойкельн). О существовании этой группы знают все опрошенные «Медузой» берлинские чеченцы.

Как признаются знакомые с ситуацией собеседники «Медузы», в смартфонах по меньшей мере половины незамужних чеченских девушек находится достаточно информации для того, чтобы вынести им «приговор». Общение с мужчинами другой национальности, курение, употребление алкоголя, посещение кальянной, дискотеки или даже бассейна, — все это может стать основанием для возмездия. Одна фотография, размещенная в публичном вотсап-чате, может привести к тому, что вся семья превращается в изгоев и остальные члены диаспоры должны прервать с ней контакт. В ситуации крайней подозрительности, когда каждый отвечает за каждого (чеченские девушки рассказывают, что даже незнакомые чеченцы часто подходят к ним на улице и «читают проповеди» из-за их внешнего вида, например накрашенных губ), кража смартфона и распространение компромата становится жестким ударом — опозоренного человека просто некому защитить; тот, кто выложил фотографию, ничем не рискует.

Собеседники «Медузы» неоднократно отмечали, что нравы в диаспоре за рубежом строже и жестче, нежели в самой Чечне, где девушки даже могут позволить себе носить короткие юбки. Это объясняется «конкуренцией за праведность», которую «антикадыровская» европейская диаспора ведет с «кадыровской» Чечней — каждая из сторон стремится доказать, что представляет «правильных» чеченцев. Впрочем, во многих отношениях их этические коды похожи. «Если об этом узнает Кадыров, он пришлет своих людей и меня увезут в Чечню», — призналась корреспонденту «Медузы» берлинская чеченка, встречающаяся с иностранцем.

Осенью 2016 года молодую чеченку, которая позже рассказала свою историю «Медузе», сняли на видео — она шла по улице, разговаривая с мужчиной другой национальности. Тем же вечером к ее дому на севере Берлина подъехали несколько десятков чеченских мужчин, ни с одним из которых она не была знакома. Мужчина, с которым она так неосторожно показалась на улице, был жестоко избит — у него выбили почти все зубы. Девушке удалось спрятаться.

«Я вот думаю — какое вообще дело [им] до моей личной жизни? Я их не знаю и знать не желаю. Я им не сестра и не дочь. Моя личная жизнь касаться никого не должна», — говорит собеседница «Медузы». По ее словам и по словам других чеченцев, «нарушителей закона», несмотря на все угрозы, становится больше: переехавшие в Германию чеченские девушки ходят в немецкие школы, где среди прочего есть уроки сексуального воспитания, или на курсы немецкого языка, где могут общаться с людьми из других культур.

Две девушки признались «Медузе», что пытались носить хиджаб и держаться чеченских традиций, но не смогли «вынести лицемерия этой двойной жизни». «Даже в хиджабе меня называли проституткой — например, за накрашенные глаза. Тогда я подумала: для кого я стараюсь?» — говорит одна из них. «Чтобы тебя все уважали, надо надеть хиджаб, опустить глаза к полу и безвылазно сидеть дома. Но кто хочет так жить?» — недоумевает другая.

После своего второго бегства из семьи Мадина скрывается от представителей диаспоры. Она постриглась наголо, вставила в глаза линзы другого цвета; планирует сменить имя и лечь на пластическую операцию. «Если не поменяешь имя и лицо, тебя найдут и убьют», — объясняет она. Ситуация девушки почти безвыходная — для смены имени ей необходимо обращаться в российский паспортный стол, что равносильно сдаче с повинной. С отличием окончившая немецкую гимназию девушка сидит целыми днями дома — выходить просто опасно, ее ищут. «Я не хочу быть чеченкой», — говорит она.

Люди насилия

Количество чеченцев, живущих в Берлине, с трудом поддается подсчету. По данным Frankfurter Allgemeine, только за последние пять лет Германия приняла 36 тысяч чеченцев. Значительная их часть остается в Берлине и окружающем город Бранденбурге, несмотря на попытки немецких властей перенаправить поток в Баварию. В 2013 году городские власти даже попытались «закрыть» Берлин для чеченских беженцев, чтобы не допустить образования слишком большой диаспоры в одном регионе. Насколько можно судить, эта попытка не увенчалась успехом. Несмотря на то что шансы чеченцев на положительный ответ по ходатайству о предоставлении убежища крайне низки — в 2016 году всего 2,8% чеченцев, подавших такие ходатайства, получили желаемый статус, — диаспора не уменьшается. По данным Frankfurter Allgemeine, ни в Польшу (откуда чеченцы в основном приезжают в Германию), ни в Россию массово никого не депортируют — в 2016-м в Россию отправили 110 человек. Рассказывали берлинские чеченцы «Медузе» и о нелегальных способах попасть из Польши в Германию.

Немецкие исследователи подтверждают, что в Германии чеченцам рады не слишком. «[У представителей немецких политических сил] создается ощущение, что этот поток вызван не столько конфликтами, сколько слухами и ложными представлениями о тех благах и возможностях, которые предоставит им Германия, — а кроме того, поддерживается российским государством», — говорит Рафаэль Боссонг, эксперт берлинского фонда «Наука и политика». По его словам, немецкие власти прекрасно знают, что происходящее на польско-белорусской границе, где поляки не пропускают чеченцев в страну и, вопреки европейским нормам, не позволяют им подать прошение о предоставлении убежища, незаконно. «Однако я не знаю ни одного немецкого политика, который бы возмущался по этому поводу. Честно сказать, они не сильно расстроены тем, что поляки работают „не чисто“», — отмечает Боссонг.

Чтобы вернуть ситуацию на польско-белорусской границе в правовое русло, Евросоюз хочет финансировать создание приемных центров для чеченцев в Белоруссии. Боссонг открыто говорит о том, что создаются они исключительно для того, чтобы поляки могли легально «разворачивать» чеченцев на границе, — судьба чеченских беженцев в Белоруссии Евросоюз особенно не волнует.

Позволяя полякам выполнять «грязную работу», Германия оберегает себя от потока чеченских беженцев, которых она, по словам Боссонга, и не собирается интегрировать. «Прогноз по интеграции не представляется немецким властям успешным. Чеченским мужчинам из-за низкого уровня образования очень сложно найти работу. Кроме того, считается, что они подвержены влиянию исламистов», — говорит он.

Председатель Германо-кавказского общества Эккехард Мас считает, что у России «получилось навязать Европе образ чеченца как человека насилия и террориста», однако абсолютное большинство живущих в Германии чеченцев успешно интегрируются, а проблемы возникают лишь с незначительной и маргинальной частью диаспоры.

«В Чечне три закона. Это российская Конституция, и этот закон наименее важен. Второй закон — навязываемый сверху Кадыровым шариат. И третий — это адаты, традиционные чеченские нормы, которые глубоко укоренены в народе», — поясняет Мас. По его словам, в Германии бывают случаи, когда адаты противоречат немецким законам, что приводит к серьезным конфликтам, но это случается достаточно редко. «Бывает, что муж бьет свою жену, но не так часто, как у русских», — говорит он.

Когда спрашиваешь Маса о репрессиях в адрес чеченских геев, он переходит на русский. «Насчет преследования „голубых“, эта тема — табу, никто об этом не говорит, и, конечно, никто вам не будет подтверждать, что это было, — говорит Мас. — Но это, конечно, было, и я лично знаю этих людей. Об этом вообще не надо говорить, это больная тема». Берлинские чеченцы, с которыми говорила «Медуза», о тюрьмах для геев в Чечне не слышали и сомневаются в их существовании. По их словам, геев в республике просто «убивали бы на месте», так что тюрьмы бы не понадобились.

Мас считает, что главная проблема чеченцев в Германии не отношения внутри диаспоры или интеграция, а тот факт, что беженцев все чаще отправляют обратно в Россию, где они подвергаются преследованиям со стороны людей Рамзана Кадырова. О таких случаях говорили и другие собеседники «Медузы» — из слов Маса следует, что это тенденция последнего времени, пока не учтенная статистикой. О существовании вооруженной группы, стоящей на страже чеченских традиций, Мас не слышал.

Работают с приехавшими чеченскими беженцами в основном русскоязычные социальные работники. Например, уроженка Западной Украины Ольга, которая не скрывает своего раздражения от ситуации. «Их приняли и бросили, — говорит она. — Система просто не работает». По словам Ольги, если до 2015 года чеченцы могли рассчитывать на помощь и поддержку, то после того как Германия открыла границы для беженцев из Сирии, им очень трудно получить жилье или адекватное медицинское обслуживание.

Кроме того, чеченцев оставили наедине с непрозрачной и довольно нелогичной системой социального обеспечения, работающей по принципу лотереи: тут могут неожиданно выплатить большие деньги, а могут отказать в самой необходимой помощи. По словам Ольги, в чеченской среде от общежития к общежитию курсируют самые фантастические слухи — например, о том, что можно заказывать товары в интернете и потом за них не платить. Как следствие, спустя только несколько месяцев жизни в Германии у многих чеченцев накапливаются многотысячные долги. Некоторые и вовсе умудряются скопить одних штрафов за безбилетный проезд на несколько сотен евро. С приездом сирийцев ситуация только осложнилась — по словам Ольги, чеченцы считаются «беженцами второго сорта». Она рассказывает о случаях выселения чеченцев из нормальных общежитий в контейнеры в связи с наплывом сирийцев.

Впрочем, главным препятствием к интеграции соцработник считает строгий ультраконсервативный моральный кодекс, который беженцы привезли с собой. «Они приехали в Германию из-за того, что здесь Германия, но упорно хотят превратить ее в свою Чечню со средневековыми обычаями, — возмущается Ольга. — Эта неспособность и нежелание интегрироваться бесит не только в них, но и в любых эмигрантах. Только у тех в голове двадцатый век, а у чеченцев — феодализм».

«Лучше всего — закидывать камнями»

Валиду около сорока, он носит окладистую бороду без усов и мешковатую одежду. Чечню ему пришлось покинуть в 2012 году из-за подозрений в связи с сепаратистским подпольем. Он — положительный, образцовый пример чеченского беженца: не связан с криминалом, не создает проблем для социальных служб. Вместе с женой, мамой и четырьмя детьми он уже пять лет живет в общежитии для беженцев в одном из пригородов Берлина. Семья помещается в тесной трехкомнатной квартире, где основное место занимают кровати. На стене гостиной висит «говорящая» детская азбука на русском языке, гостей угощают оливье, морковкой по-корейски, сырами и тортом.

Валид нигде не работает и даже не ходит на курсы немецкого. Тем не менее он очень хвалит Германию, хотя взгляд на страну у него довольно своеобразный. Например, он радуется, когда находит сходство между строгими исламскими и строгими немецкими законами. «Немцы никогда не преследовали мою религию», — говорит он. Своих соседей по общежитию, сирийских и афганских беженцев, он не любит и называет «беспредельщиками»: по его словам, они хулиганят и не подчиняются никаким авторитетам. Обычно Валид очень тщательно выбирает слова и резкие выражения употребляет только однажды — когда говорит о геях. «Ислам говорит, что таких людей надо убивать, — очень спокойно замечает он. — Лучше всего — закидывать камнями».

Ислам, по мнению Валида, запрещает также песни и танцы. На вопрос, почему в берлинских клубах так много чеченцев, он не отвечает. Зато отвечает вошедшая в комнату мама Валида. «Это мужчины? Мужчинам можно. Главное, чтоб не девушки», — говорит она и снова уходит на кухню. Плотные шторы во всех комнатах маленькой квартиры опущены, в квартире довольно душно — женщины сидят на кухне, дети прячутся в одной из комнат. Со двора доносятся крики детей «беспредельщиков» — сирийцев, афганцев и цыган. Они, несмотря на поздний час, радостно кружатся на карусели.