Детский омбудсмен заявила о резком росте детских самоубийств в России. Это действительно так?

В понедельник, 20 марта, уполномоченная при президенте по правам ребенка Анна Кузнецова заявила о росте количества детских самоубийств в 2016 году — сразу на 57 процентов. «Одной из основных причин такого положения является лавинообразное распространение „групп смерти“», — сказала Кузнецова. 13 февраля о резком росте суицидов детей сообщала вице-спикер Госдумы Ирина Яровая; она, ссылаясь на имеющиеся у нее данные Следственного комитета, рассказала о 720 самоубийствах в 2016 году. При этом, по данным ЮНИСЕФ, количество суицидов молодых людей в возрасте 15-19 лет в России падало с середины 1990-х годов. Заведующий международной лабораторией исследования населения и здоровья ВШЭ Евгений Андреев по просьбе «Медузы» объясняет, что значат заявления Кузнецовой и Яровой.

Евгений Андреев

Заведующий международной лабораторией исследования населения и здоровья Высшей школы экономики

Я не знаю источника информации госпожи Яровой и многоуважаемого омбудсмена — данные государственной статистики о самоубийствах придут не раньше мая. Возможно, они воспользовались предварительными данными, но, как правило, они не содержат возраста [совершивших самоубийство].

Не первый раз поднимается паника из-за информации о росте самоубийств в детских возрастах, года два-три назад была похожая ситуация, но я не помню, что когда-то она подтверждалась статистикой. Если посмотреть на нее, окажется, что число самоубийств снижается.

Например, для возрастной группы 10-14 лет в 2010 году было 189 случаев суицида, в 2011 году — 163 случая, в 2012-м — 166 случаев, в 2013-м — 152 случая, в 2014-м — 136 случаев, в 2015-м — 129 случаев (без Крыма).

Для возрастной группы 15-19 лет: в 2010 году — 1381 случай, в 2011 году — 1285 случаев, в 2012-м — 1073 случая, в 2013-м — 876 случаев, в 2014-м — 786 случаев, в 2015-м — 678 случаев (тоже без Крыма).

Количество детей меняется, поэтому нужно перевести данные в количество случаев суицида на 100 тысяч человек в каждой возрастной группе. Тогда получится, что в категории 10-14 лет значение плавно падает с 2,9 случая в 2010 году до 1,8 случая в 2015 году, а в категории 15-19 лет — с 16,2 случая до 10,2 случая.

Есть еще одна хитрая группа — так называемые смерти от повреждений с неустановленными намерениями. Это не расследованные до конца случаи — человека то ли убили, то ли он покончил с собой, то ли его смерть — случайное событие. Таких случаев для категории 10-14 лет — 230, для категории 15-19 лет — 734 (по данным за 2015 год). Вполне возможно, что госпожа Яровая пользуется именно этими цифрами. Делать вывод о том, сколько среди смертей от повреждений с неустановленными намерениями случаев самоубийств, сложно — у нас нет нормальной статистики. Это связано с тем, что расследованием таких случаев занимаются разные структуры — сначала следователи, потом — медэксперты. Ни один не заинтересован докопаться до истины: следователь не обязан информировать врача о характере повреждений на теле; при этом медэксперт должен указать тот характер повреждений, о котором ему сообщил сотрудник органов. Если следователь сказал: «Не знаю», это же напишет врач.

Для сравнения, в англоязычных странах всю работу делают коронеры, они соединяют в себе функции полицейского и врача. А в нашей системе нет взаимодействия, одна структура подчиняется министерству здравоохранения, другая — своему начальству в Следственном комитете. Возникает непонимание, что рождает простор для различных спекуляций.