Новый альбом The Weeknd. Чем он хорош Лев Ганкин — о «Starboy» и главном современном Rʼn«B-исполнителе

Канадский музыкант The Weeknd, двукратный обладатель „Грэмми“ и супер-звезда современной поп-музыки, 25 ноября выпустил свой третий студийный альбом „Starboy“ — амбициозный, максималистский по звуку и хронометражу, но при этом довольно печальный. Над композициями с новой пластинки Абель Тесфайе работал с Ланой дель Рей, Daft Punk, Future и Кендриком Ламаром. По просьбе „Медузе“ о The Weeknd и его новом альбоме рассказывает музыкальный критик Лев Ганкин. 

„The Weeknd шокировал поклонников: он отрезал свои дреды и анонсировал новый альбом“, — писала в сентябре газета The Daily Mirror. Новость о том, что музыкант сменил прическу, показалась авторам заметки более значительной, чем информация о его новой пластинке, данная послесловием, впроброс. С одной стороны, что взять с таблоида? С другой — очевидно, что The Weeknd, урожденный Абель Тесфайе, канадец эфиопского происхождения, пережил за последние пять лет, возможно, самый стремительный взлет в окружающем нас поп-музыкальном пространстве.

В 2011-м музыкант выложил в интернет три микстейпа подряд, каждый — длиной в полноформатный альбом; год спустя лейбл „Republic“ издал их под одной обложкой — и не прогадал: в скором времени трилогия обзавелась платиновым сертификатом. Со своими исповедальными песнями в сопровождении нарочито нечеткого, туманного продакшна The Weeknd угодил прямиком в коллективное бессознательное — 600 тысяч экземпляров монументального трехдискового сборника разлетелись, несмотря на то, что почти весь материал ранее был совершенно бесплатно доступен в Сети. 

Наряду с Фрэнком Оушеном, Абеля стали называть флагманом нового Rʼn'B — не гладкого, глянцевого, позерского, созданного по существующим шаблонам, а искреннего, непричесанного, не чурающегося ни экспериментов с аранжировкой и куплетно-припевной структурой, ни крепких выражений и рискованных тем. Своими последующими записями — среди них песня из саундтрека к „Пятидесяти оттенкам серого“ и альбом „Beauty Behind the Madness“, принесший музыканту „Грэмми“, — The Weeknd подтверждал выданные авансы. В итоге из полуанонимного производителя микстейпов для сетевого потребления он превратился в регулярного фигуранта горячей десятки чартов и предмета неослабевающего таблоидного интереса. Как показывает вышедший 25 ноября альбом „Starboy“, сам The Weeknd этот взлет осознает — и испытывает по его поводу довольно противоречивые чувства.

Одно из них — понятно: кайф, эйфория, сладкое ощущение вседозволенности. „Все, что я хочу — это зарабатывать деньги и делать крутое музло, пока братва пытается наворотить себе звук, как в моем старом музле“, — бахвалится Абель Тесфайе в песне „Reminder“ и продолжает в следующем же куплете: „Я разъезжаю по всему миру, получаю по паре миллионов за концерт, а потом возвращаюсь в свой родной город и трахаю там всех девчонок“. Это, заметим, происходит на пластинке, которую записал человек, едва не получивший награду за лучшую песню от детского телеканала Nickelodeon: весной 2016 года зрители соответствующего возраста лишь с небольшим перевесом предпочли его треку „Canʼt Feel My Face“ „Hello“ Адель. Для Абеля это все равно победа: „Выиграл тут премию на телешоу для детей, — иронически замечает Абель в той же „Reminder“, — за песню о том, что у меня на лице кожа шелушится от наркоты“. Шелушащаяся кожа, если что, — не повод отказываться от старых привычек: из заглавного трека „Starboy“ узнаем, что кокаиновая дорожка — по-прежнему важная строчка в распорядке дня The Weeknd. Просто поверхностью теперь служит изящный стол из красного дерева — а не фанерная мебель из квартиры в трущобах, в которой Абель Тесфайе пять лет назад записал микстейп „House of Balloons“.

Словом, не жизнь — а сплошной weeknd; секс, наркотики, Rʼn'B — классическая панк-триада Иэна Дьюри здесь нуждается в корректировке лишь в последнем пункте. Он же, впрочем, и главный — поскольку означает совершенно иную энергетику и совершенно иной эмоциональный накал. Рок-н-ролл был искусством утвердительным, прямолинейным, задиристым; Rʼn'B — по крайней мере, в новом прочтении — это музыка медленная и чувственная, сотканная из намеков, сомнений и недомолвок. 

Трилогия микстейпов, с которой Абель Тесфайе начал карьеру, вся строилась на нехитром, но эффективном приеме: взять Rʼn'B в духе Ашера или Р. Келли и подвергнуть тонкой звуковой и интонационной настройке; в результате самый жесткий по содержанию трек превращался в призрачный ноктюрн. Сейчас, когда The Weeknd связан договором с крупным лейблом, а над песнями с ним работает армия продюсеров (в общей сложности 22 человека!), проворачивать такие трюки, конечно, стало сложнее — формат диктует определенные правила игры. И все же саунд альбома „Starboy“ напоминает о том, какой звук Абель любил вначале: все эти оледенелые предрассветные клавишные, изобретательные семплы из неожиданных источников (в данном случае, например, из группы Tears of Fears), узнаваемый печальный фальцет — словно Майкл Джексон перебрал транквилизаторов. (Кажется вполне естественным, что свой первый рекламный контракт The Weeknd заключил с производителями вейпов — клубы пара электронной сигареты представляются для его песен весьма подходящим антуражем. Сюда же — эстетика многих его видеоклипов, включая и свежий, на песню „Starboy“: иссиня-черная картинка, театр теней. Даже на шоу Джимми Фэллона, где Абель Тесфайе несколько дней назад триумфально представил свои новые треки, его снимали то в легком расфокусе, то сквозь некий причудливый целлофановый занавес.) И в композиции „Starboy“ — где сначала лирический герой так ярко живописует новообретенные счастье, славу и богатство — Абель в припеве поет „look what youʼve done“ с такой щемящей тоской в голосе, что почти не остается сомнений: это обращение к самому себе, и его верный перевод — „что же я наделал?“ 

Складывается ощущение, что сексуальная и финансовая бравада Абеля Тесфайе — это скорее жанровое, чем персональное: эгоистичный ген коммерческого хип-хопа и Rʼn'B. Просто так положено — а на самом деле у The Weeknd немало вопросов к своей новой жизни. Например — куда делась былая невинность, о которой теперь остается лишь вспоминать (на эту тему высказывается в своем блистательном камео в треке „Sidewalks“ Кендрик Ламар)? Любят ли его девушки — или охотятся только за его славой и деньгами (см. песню „Rockin“»)? Деньги тоже то еще подспорье: «Сто баксов кому надо — и я на короткой ноге с Богом», — хвастается The Weeknd в «Starboy», но, как становится ясно сорок минут спустя из песни «Ordinary Life», сам он не очень-то в это верит. Разве что под Богом здесь подразумевается Yeezus — то есть Канье Уэст, наделивший себя на своей последней пластинке богоподобными свойствами. 

С Канье Уэстом Абель и впрямь неплохо знаком: тот продюсировал его песню «Tell Your Friends», а The Weeknd засветился в треке «FML» с последнего альбома Канье. У них в самом деле немало общего: например, страсть к использованию автотьюна не по его прямому назначению — подправлять дурно спетые фразы, а как выразительный прием, акцентирующий ощущения одиночества, грусти, отчуждения (Уэст фактически выстроил на этом приеме всю звуковую среду своего альбома «808s and Heartbreak»). Или мегаломания — как на уровне лозунгов (оба метят в главные артисты своего времени), так и на уровне дел: у одного — сногсшибательные концептуальные проекты вроде «Yeezus» или «My Beautiful Dark Twisted Fantasy», у другого — три полнометражных микстейпа в один год и масштабный новый альбом «Starboy» из восемнадцати треков. Доходит до смешного: в 2017 году The Weeknd выпустит собственную линейку обуви в партнерстве с фирмой Puma — большой привет кроссовкам Уэста.

Канье и Абель — Каин и Авель популярной музыки? Думаю, первому, с его неограниченными амбициями, это сравнение могло бы прийтись по душе — родоначальники человеческого рода, те, с кого стартует будущее (и не беда, что для одного из них, если оставаться внутри предложенной аналогии, это будущее окажется недолгим). The Weeknd, вроде, пока не замахивается на божественный статус — но явно не прочь слыть новатором: в конце концов, название «Starboy» — это прямая отсылка к альбому Дэвида Боуи «Ziggy Stardust & the Spiders from Mars», на котором Боуи позиционировал себя фронтменом спустившейся на Землю инопланетной рок-группы; интерлюдия «Stargirl» с вокалом Ланы дель Рей даже мелодически напоминает «Starman» Боуи. В этом можно усмотреть конъюнктурный ход (в конце концов, смерть Дэвида стала одним из главных событий в мире музыки в этом году, и любое упоминание его имени сулит лишние клики и лишние доллары), а можно — заявку на вступление в права наследства.

И рассматривать эту заявку, вполне вероятно, придется на полном серьезе, но, пожалуй, еще не сейчас — про Дэвида Боуи в первые пять лет его карьеры тоже было совсем ничего не понятно. Тем не менее, определенное сходство налицо: все, что происходило с прической Боуи, также неизменно попадало в сводки новостей.