«Такой американский Окуджава» Артемий Троицкий о том, за что Бобу Дилану дали Нобелевскую премию по литературе
13 октября Нобелевская премия по литературе была присуждена Бобу Дилану — семидесятипятилетнему американцу, классику рок- и фолк-музыки. По просьбе «Медузы» лично знакомый с лауреатом Артемий Троицкий, который одним из первых писал о Дилане на русском, объяснил, в чем состоит историко-культурное значение Дилана и как он повлиял на российскую музыку и культуру.
Если бы Нобелевскую премию по литературе Дилану давал я, то формулировка была бы такая: «за прорыв в области использования высокого поэтического языка в контексте популярной культуры» (реальная формулировка — «за создание нового поэтического языка в великой американской песенной традиции» — прим. «Медузы»). Боб Дилан — в первую очередь поэт, а не музыкант. Он представитель бардовской школы США, такой американский Окуджава. Дилана можно назвать «поющим поэтом», как музыкант он ничего выдающегося не создал, да и крутым вокалистом никогда не прикидывался. Я бы не сказал, что музыка его вообще сильно интересовала. Он придерживается минималистичного подхода к ней, и его вкусы всегда были очень традиционными. Блюз и фолк — два стиля, которые процентов на 95 характеризуют все его творчество.
Дилан сломал, казалось бы, вечный стереотип поп-культуры — что популярная песня обязательно примитивна, что она не может быть интеллектуальной, философичной, нести в себе формы высокой поэзии. Он писал стихи в полный рост. Он взял всю эту высоколобую поэтическую традицию и забросил в словесное болото поп-культуры. Это было абсолютным шоком и произвело огромное впечатление на его современников, на того же Джона Леннона; многие объявили Дилана своим гуру и стали писать в его стиле. Это касалось и наших ребят — Бориса Гребенщикова, Майка Науменко, в меньшей степени — Андрея Макаревича.
В начале пути Дилан был типичным фолк-музыкантом, певцом протеста. У него были довольно простые песни на социальные, в первую очередь антивоенные и антирасистские, темы — «Blowin» in the Wind«, „A Hard Rainʼs a-Gonna Fall“, „The Times They Are a-Changin“». С 1965 года он стал писать в рок-н-ролльном ключе: «Subterranean Homesick Blues», «Like a Rolling Stone», альбом «Blonde on Blonde». Это были песни об отчуждении, одиночестве — довольно мрачные, не всегда понятные, к ним часто нужно было подбирать шифры. Этот период сильнее всего повлиял на Майка и БГ.
Следующий период — альбом «Nashville Skyline» (1969) — это достаточно безмятежные, лирические песни, здесь его ненадолго занесло в кантри. Затем, в середине 70-х годов, случился рецидив 60-х — довольно горькие, злобные песни. После наступил религиозный период: был чисто христианский альбом «Slow Train Coming» (1979), где он пел, что можно служить дьяволу, можно — Богу, но кому-то обязательно нужно. Дальше начался период воспоминаний об иудаизме, песни на разные религиозно-философские темы. В последнее время Дилан играл традиционную блюзовую музыку, близкую к джазу и классическому Бродвею, с легкими ироничными текстами; он стал старым романтиком.
Дилан — в широком смысле человек поколения 60-х. На ранних фотографиях он часто щеголяет в черной водолазке и темных очках — это униформа битников. Пик его влияния пришелся на вторую половину 60-х — это время хиппи, для них он был крайне важным человеком. Все эти сюр и хмурь, свойственные текстам хипповой музыки, подпольного рока, психоделии, пошли от Боба Дилана и потом уже были подхвачены остальными — Pink Floyd, Led Zeppelin и так далее. Дилана можно назвать и битником, и хиппи.
Для американской культуры Дилан монументален и феноменален. Он живой бог. Может, в коммерческом отношении он не слишком привлекателен как весьма пожилой, утративший сексуальную харизму человек. Но для всех американцев он абсолютная величина и беспрекословный авторитет. Есть в Соединенных Штатах даже такие люди — диланологи. Они занимаются трактовкой песен Дилана, анализируют события его жизни с привязкой к песням. Причем они появились на удивление рано, Дилану еще не было тридцати, а у него уже были толкователи, как у пророка. Это явление и сейчас не исчезло, хотя, конечно, он не является уже таким актуальным автором. Начиная с 80-х годов он немного ушел в тень. Но очень широкий круг поклонников, причем абсолютно неистовых, сохранился и сегодня. Да и сам Дилан активно гастролирует, новые пластинки у него выходили все эти годы.
Сильное влияние Дилана распространилось на Ленинград-Петербург. В Москве Дилан никогда не был особо популярен, московские рок-группы в первую очередь прислушивались к музыке; о чем там на иностранном языке поют, они даже не догадывались. В Питере рок-фэны были более просвещенные, они песни Дилана понимали, переводили, и от этого пошли могучие волны его влияния. Два замечательных и значимых для нашей страны питерских автора — Боря Гребенщиков и умерший в 1991 году Майк Науменко — испытали на себе решающее влияние Боба Дилана. Многие ранние песни Гребенщикова и «Аквариума» фактически являются вольными переводами песен Дилана: «Стучаться в двери травы», «Уйдешь своим путем». Даже знаменитый перестроечный гимн «Поезд в огне», как мне Боря сам говорил, во многом навеян песней Дилана «This Wheelʼs on Fire». У Майка эпическая 15-минутная песня «Уездный город N» — это продолжение или русская вариация на тему «Desolation Row». Что касается Макаревича, то на него Дилан повлиял скорее как музыкант — вот эта дилановская гнусавинка у Андрея Вадимовича непременно присутствует во всем творчестве.
Впервые Дилан приехал к нам в 1985 году, но эта гастроль прошла абсолютно незаметно — у него было единственное выступление на сборном концерте в «Лужниках». Я до сих пор страшно жалею, что мне не удалось тогда его познакомить с Гребенщиковым, Науменко и Макаревичем. Они этого очень ждали, но это был фестиваль молодежи и студентов, там был Евгений Евтушенко, какие-то комсомольцы, они его очень тщательно оберегали от внешних контактов. Я очень просил дать возможность прильнуть к Дилану, но Евтушенко ответил на это достаточно грубым отказом.
Сам я познакомился с Диланом несколькими годами позже, в Далласе, в Техасе. Это была наша единственная встреча. Я провел некоторое время за кулисами после концерта, но не могу сказать, что Дилан был особо приветлив. Бывает, что встречаешься со знаменитым артистом — и возникает взаимное притяжение, желание продолжить отношения, а бывает, что ты сам не чувствуешь острого интереса. У нас с Диланом скорее вторая история.
В России Дилан всегда был скорее музыкантом для музыкантов, а не для широкой публики. Музыка у него слишком неброская, главенствующую роль играет текст, а английский язык в России далеко не всем знаком. Я бы сказал, что имя Боба Дилана у нас гораздо популярнее, чем он сам и его творчество. В Россию он еще раз приезжал в 2000-х, но аншлагов на его концертах не было. Более того, многие люди с них уходили, потому что думали, что сейчас будет рок, какой-нибудь «пинк-флойд», а слышали задумчивые песни.
Я думаю, что Дилан мог бы получить и Нобелевскую премию мира. Во-первых, он сочинил множество ярких антивоенных песен, во-вторых, всегда достаточно активно участвовал в гуманитарных акциях. В отличие от других рок-артистов, он не был политическим активистом, но когда его просили возвысить голос за благое дело, он, как правило, не отказывался. Я вообще считаю, что было бы неплохо давать премию мира не только за деяния на дипломатической ниве, но и за сочинение антивоенных песен и стихов. Ее точно заслуживал Джон Леннон; из «поющих поэтов» — покойные француз Жак Брель и американец Джим Моррисон, из здравствующих — канадец Леонард Коэн. Он, кстати, на Нобелевскую премию когда-то номинировался, поскольку является профессиональным поэтом — и поэтические сборники у него выходили еще до его первых пластинок. Я думаю, что присуждение премии Дилану огорчило Коэна, потому что жить ему осталось не слишком долго и трудно ожидать, что Нобелевскую премию получат подряд два великих поющих поэта. И мне лично Коэн ближе — но статус у Дилана, конечно, куда более величественный.