Правда ли, что власти проводят соцопросы с помощью спецслужб? Ученый Григорий Юдин отвечает на самые популярные вопросы о российской социологии

Работа российских социологических служб традиционно вызывает много вопросов: насколько их контролируют власти, можно ли верить результатам опросов, зачем нужны «секретные опросы Федеральной службы охраны». После недавнего признания «иностранным агентом» одной из трех крупнейших социологических служб страны — «Левада-центра» — вопросов стало еще больше. «Медуза» попросила ответить на самые распространенные вопросы о российской социологии профессора Московской Высшей Школы Социальных и Экономических Наук (Шанинки) Григория Юдина. 

Правда ли, что политику Путина поддерживают почти 90% жителей России? А про поддержку присоединения Крыма — правда?

На эти вопросы нельзя ответить при помощи опросов. Ошибочно принимать результаты опросов за выражение некоей «воли народа».

В принципе, опросы могли бы измерить не реальную поддержку, а только готовность сообщить о поддержке интервьюеру. Однако и для этого требовалось бы выполнить ряд условий. Во-первых, выборка должна точно представлять все население. Во-вторых, все отвечающие должны понимать вопрос так же, как исследователь. В-третьих, они должны иметь по нему четко определенное мнение. В-четвертых, должны быть готовы высказать это мнение при опросе.

В сегодняшних условиях в России есть основания сомневаться во всех этих пунктах. Для России характерна очень высокая деполитизация — люди не хотят ни ходить на выборы, ни участвовать в опросах общественного мнения. Большинство не интересуется политикой и не имеет твердого мнения по многим вопросам. А те, кто участвует в опросах, нередко воспринимают их как форму коммуникации с властью и соответствующим образом подстраивают свои ответы.

Правда ли, что власти полностью контролируют изучение общественного мнения в России?

Нет, хотя степень контроля довольно высокая. С начала 2000-х в России осталось три крупных публичных центра исследований общественного мнения. Два из них (ВЦИОМ и ФОМ) получают основной поток крупных заказов от органов государственной власти. Это означает, что государство может в значительной степени определять тематику проводимых ими исследований и решать, подлежат ли их результаты публикации. Третий, «Левада-центр», финансово независим от центральной власти, и именно поэтому попытки парализовать его работу так опасны для исследовательской отрасли и для общества вообще — чем больше исследований с разными источниками финансирования, тем более полную и богатую информацию получает публика.

К сожалению, сегодня в России мало заказчиков исследований общественного мнения помимо государства. У нас практически не осталось политических сил, общественных движений и научных организаций, которые имели бы постоянный интерес и возможности для заказа исследований. Из-за этого исследовательские центры поневоле оказываются в зависимости от интересов государства.

Правда ли, что данные некоторых опросов фальсифицируются, чтобы создавать у людей искаженное представление о реальности?

Нет, зависимость от интересов государства не означает, что исследовательские центры фальсифицируют результаты опросов по приказу властей. Организации с разным финансированием систематически получают сходные результаты при исследовании одних и тех же вопросов, и в тех редких случаях, когда в России проводят опросы международные структуры, их данные также сходятся с данными российских центров.

Опросы общественного мнения крайне редко подделываются — просто важно понимать, как получаются эти цифры и как их правильно интерпретировать.

Фальсификация может происходить на местных выборах, где политтехнологи проводят так называемые формирующие опросы, то есть фактически проводят агитацию за определенного кандидата под видом опроса. Впоследствии «результаты» таких опросов публикуются как свидетельство преимущества кандидата — или же цифры просто выдумываются.

Однако на уровне России в целом это невозможно. Во всех крупных исследовательских организациях работают профессионалы, которые не допустят серьезных целенаправленных фальсификаций. Кроме того, в них работают люди с совершенно разными политическими предпочтениями, и о попытках такой фальсификации быстро станет известно.

Правда ли, что существуют секретные опросы, которые по заказу российских властей проводят спецслужбы, и эти опросы показывают совсем другие цифры?

Разные органы государственной власти, и в том числе администрация президента, заказывают множество опросов общественного мнения. Часть этих опросов выполняют известные всем центры изучения общественного мнения (ВЦИОМ, ФОМ), а другую часть — центры, которые не присутствуют в публичном поле и работают исключительно по поручению властей (например, опросная служба при Федеральной службе охраны).

Однако и те и другие работают по одинаковой методологии и используют приблизительно одну и ту же сеть интервьюеров по всей стране. Соответственно, если они зададут один и тот же вопрос, то неизбежно получат примерно одинаковые результаты.

Использование разных служб позволяет тестировать разные темы и контролировать получаемые результаты. Кроме того, власти не хотели бы, чтобы стало широко известно об их интересе к некоторым вопросам или сценариям, и для этого удобно иметь полностью лояльные и закрытые исследовательские группы. Именно это имел в виду Владимир Путин, когда говорил о том, что перед тем как было принято решение о введении войск в Крым, там был проведен «секретный» опрос крымчан. А вот последующий опрос всего российского населения об отношении к уже произошедшему присоединению Крыма проводился силами ФОМ и ВЦИОМ.

Главное, что надо иметь в виду, в случаях, когда государство выступает заказчиком, оно всегда может запретить публиковать те результаты опросов, которые сочтет нужным, и часто прибегает к этому праву. Поэтому цифры, которые мы узнаем из средств массовой информации, это честно полученные цифры, и любой «секретный» опрос покажет то же самое. Однако это лишь небольшая часть тех данных, которые получает государство, — значительная часть информации просто никогда не дойдет до широкой публики.

Правда ли, что опросы проводятся по городским телефонам в дневное время, когда многих нет дома?

Отчасти. Опросы общественного мнения в России пока в основном проводятся посредством личного интервью по месту жительства, хотя в последнее время все более активно используется телефонное интервью. Есть разные взгляды на то, какой из этих методов эффективнее, у каждого из них свои достоинства и недостатки.

При личном опросе интервьюерам трудно попасть в огороженные дома и закрытые подъезды, многих людей нет дома или они отказываются открыть дверь. При телефонном опросе все чаще используются комбинированные выборки из домашних и мобильных телефонов. Этот метод решает часть проблем, однако занятые люди по-прежнему не готовы отвечать на опросы в рабочее время, интервьюеров нередко принимают за агентов продаж. Кроме того, по телефону трудно задать длинные вопросы с несколькими вариантами ответа, и в целом телефонный разговор — это совсем другое взаимодействие, чем личная беседа.

Все эти проблемы приходится решать интервьюерам. Поскольку они обычно получают за каждую заполненную анкету, им приходится выдумывать, что делать с недружелюбными респондентами. Методический аудит показывает, что они нередко меняют форму вопросов и сокращают продолжительность анкеты, чтобы уговорить респондентов ответить. А наиболее отчаянным интервьюерам приходится прибегать к частичной или полной фальсификации, которую отнюдь не всегда удается обнаружить.

Правда ли, что большинство людей отказываются участвовать в опросах, а те, кто соглашается, боятся говорить правду?

Да, отказов действительно много. Так называемые коэффициенты ответов, которые показывают долю согласившихся ответить, в России составляют от 10 до 50%, в зависимости от методики подсчета и метода интервью. Причем уровень участия в исследованиях общественного мнения снижается во многих странах мира — это связано как с усталостью от опросов и разных форм прямых продаж, так и с общим разочарованием в опросах как технологии демократического участия.

Самое главное — мы не знаем, похожи ли те, кто отказывается отвечать, на тех, кто соглашается. Исследователи общественного мнения обычно исходят из того, что между этими группами нет разницы, однако для такой веры нет особенных оснований. У некоторых категорий явно больше шансов быть опрошенными, чем у других. Обычно менее представленными оказываются неблагополучные слои — они наиболее разочарованы в гражданском участии и хуже понимают смысл проведения опросов (впрочем, в России важным исключением являются пенсионеры, для которых опросы зачастую — форма взаимодействия с властью). С другой стороны, из опросов выпадают и наиболее благополучные группы, поскольку они склонны ограничивать доступ в свою жизнь и обладают гораздо более серьезными механизмами политического влияния, чем выражение индивидуального мнения в рамках опроса.

Мы не можем узнать наверняка, испытывают ли респонденты страх участвовать в опросе — ведь тот, кто боится, вполне может испугаться сообщить об этом. Однако исследования интервьюеров показывают, что интервьюеры считают страх одним из главных факторов, влияющих на ответы респондентов. Во всяком случае, это значит, что проблема страха занимает важное место в разговоре между респондентом и интервьюером.

Правда ли, что данные опросов могут влиять на общественное мнение?

Да. Опубликованные результаты опросов формируют наши представления об устройстве общества, в котором мы живем, и неизбежно меняют наши собственные позиции и намерения. Существует много исследований о том, как публикация результатов опросов влияет на поведение избирателей. Как правило, у людей снижается мотивация голосовать в условиях, когда они считают, что их голос не изменит ситуацию.

Но самое главное — результаты опросов формируют наши представления о том, какие проблемы являются для общества важными. Не так важно, присоединяемся ли мы к большинству или меньшинству, гораздо важнее, что вопрос формирует саму линию разделения. Поэтому если у вас есть возможность публиковать результаты опросов в массмедиа, вы можете управлять темами общественных дискуссий — выдвигать на первый план темы, которые вам выгодны, и затушевывать те, которые вы предпочли бы не обсуждать.