«Ни один человек не радуется, все Собянина проклинают» В Москве прошла вторая волна сноса павильонов. Репортаж «Медузы»

В ночь на 29 августа в Москве снесли 90 ларьков и торговых павильонов, которые мэрия посчитала «самостроем». В отличие от первой «ночи длинных ковшей» в феврале, когда неожиданно для горожан было демонтировано около 100 зданий, вторую власти анонсировали заранее. Также они предложили компенсацию собственникам, которые добровольно согласятся на снос — 51 тысячу рублей за квадратный метр при сносе с помощью властей и 55 тысяч за квадратный метр — при самостоятельном демонтаже. Владельцы 30 зданий решили бороться за свою собственность. «Медуза» посмотрела, как сносили павильоны некоторых из них.

«Улица 1905 года»

Возле станции метро «Улица 1905 года» развернули целую фалангу оранжевых КамАЗов: сносом зданий занимаются государственная бюджетная организация «Автомобильные дороги» и префектуры; помогает полиция.

Выходящие из метро горожане по узенькому проходу идут через перекрытый сквер возле памятника Героям революции. У заборов стоят группы зевак: «Ой, это наши любимые павильончики сносят? Ай, как жалко…».  «Ломать — не строить… А, может, и красивее станет, черт его знает», — переговариваются они.

Снос начинается в полночь. За ограждением переминаются хмурые полицейские, рабочие осматривают опустевшие здания, подсвечивая себе путь мобильниками, кто-то снимает последнюю вывеску с длинного одноэтажного павильона.

Напротив него под деревьями сидят на диванчике двое мужчин. Третий стоит, прислонившись спиной к стене. Спрашиваю, не их ли павильон готовят к уничтожению.

— В аренду тут снимал, — меланхолично отвечает тот, который стоит; у него акцент.

— Да ты скажи, сколько снимал, — отзывается с дивана второй. — Не месяц, не два — пятнадцать лет!.. И я тут одиннадцать лет отработал, до сегодняшнего дня. Теперь вот безработные.

— Какой-то козел один пришел и все перерубил, — зло говорит первый.

Спрашиваю, предлагал ли им кто-нибудь новое место.

— Ничего не предложили! — отзывается первый. — Я даже в департамент звонил, они мне говорят: «А что это у вас такой акцент? Вы кто по национальности?» Это разве значение имеет?

— Конечно, имеет! — смеется второй.

— Тут из всех домов, — второй обводит взглядом многоэтажки, — жители, можно сказать, со слезами на глазах приходят: «Как закрывают? Вы же никому не мешаете!» Ни один человек не радуется, все [мэра Москвы Сергея] Собянина проклинают.

Его товарищи соглашаются с ним.

«Кропоткинская»

Ради сноса павильонов напротив Храма Христа Спасителя пришлось закрыть один вестибюль станции метро «Кропоткинская». В феврале здесь снесли ровно половину ларьков, владельцы оставшихся повесили на окошки листы с надписью «У нас нет самостроя!!!!!!!!!!» Оберег проработал полгода.

Из всех павильонов второй волны сноса эти — ближе всего к центру, здесь хорошее освещение, и много свободного места для телекамер. Поэтому поглядеть на уничтожение ларьков съехались с десяток телекомпаний, масса фотографов и журналистов. Есть даже молодые видеоблогеры («Ну так, мы пока не очень популярны») и толпа зрителей, следящих за происходящим.

— Не знаешь, какой павильон первый сносят? — интересуется незнакомый оператор. Жму плечами. Парень ставит камеру напротив экскаватора.

Машина вдруг заводится и медленно подъезжает с ковшом наготове к крайнему левому зданию. Другие операторы быстро ставят штативы возле коллеги.

Зрители оживляются, заглядывают за спины корреспондентов, вытягивают шеи. Среди них стоит светловолосый мужчина.

— Двадцать пять лет назад храм строился, и эти павильоны строились, — вспоминает он. — Тогда сюда Ельцин приходил смотреть, как дела идут.

Мужчина рассказывает, что снимал здесь помещение, а сейчас пришел посмотреть на снос вместе с приятелем, который тоже долго тут работал. Приятель общаться не захотел («У меня одно заявление для прессы: пошло правительство на ***!»).

— Владелец, у которого я арендовал, конечно, боролся, но какой смысл. Судам дано указание принимать решение в пользу мэрии, — делится соображениями мужчина.

— А взамен этой земли владельцам предлагают другую?

— Предлагают. Слышал от ребят, что в Новой Москве. Считай, посреди леса, — ухмыляется он.

Экскаватор внезапно сдает назад и перемещается к крайнему правому павильону. Подхватив штативы, за ним устремляются телеоператоры.

— Смешно на их телодвижения смотреть, — говорит мужчина не то про строителей с журналистами, не то про чиновников.

— Печальная же картина. Зачем вам вообще на нее смотреть?

— Да чего «печальная», — жмет плечами мужчина. — Жизнь-то продолжается.

«Фили»

Пара одноэтажных павильончиков с полупрозрачным навесом у станции метро «Фили» обтянута красно-белой лентой. На них молча смотрят полтора десятка полицейских, один снимает на ручную камеру, хотя пока ничего не происходит.

— Это здание правительство Москвы само построило и само же приняло, — кивает на павильоны юрист Гай Дилбарян. — А в этом году оно как-то стало самостроем! Но это как группа крови, она не меняется при жизни! Тут то же самое!

Дилбарян представляет интересы собственников, чью недвижимость Москва признала «самостроем». У него самого был павильон возле метро «Чистые пруды», его снесли в феврале, в ходе первой волны сноса.

— Все есть, все акты проверки, все свидетельства! — трясет перед телекамерами помятыми бумагами немолодая женщина. — А эти прячутся как крысы!

— Никто не представляется! — поддерживает молодой человек с бородкой. — Не показывают разрешительные документы на снос! И между прочим, [бизнес-] омбудсмен [Борис] Титов выписал предписание не сносить это здание (15 августа Титов заявлял, что ему удалось «приостановить решение о сносе одного из объектов» — прим. «Медузы»)

Возле полицейских стоит высокий мужчина, вполголоса раздающий указания подчиненным. Один из них коротко кивает строителю с ломиком. Тот подлезает под ленту и начинает ковырять рольставни.

Молодой человек с бородкой подходит к мужчине.

— Вы знаете, что снос незаконен? Вы нарушаете Конституцию! — говорит парень.

— Еще раз повторяю, — лениво произносит командующий сносом. — С вами я говорить не буду.

— Вы обязаны! Вы представитель власти, а она, — парень кивает на женщину, — собственница!

— Обращайтесь в пресс-службу, — говорит представитель власти и пытается уйти.

— Не убегайте! Почему вы не хотите с нами говорить? — возмущается женщина.

— Да вы сами-то представьтесь! — пошел в атаку чиновник. 

— Станислав Дегтярев, — человек с бородкой с удовольствием раскрывает корочку документа помощника депутата Мосгордумы. 

Мужчина вздыхает. 

— Трифонов Олег Иваныч, советник префектуры, — цедит он.

— Вы документы видели? У нас же все на месте! — женщина снова достает свои бумаги.

— Если вас что-то не устраивает, идите в суд. Вы, кстати, там вообще были? — Трифонов наконец-то смотрит на женщину.

— Да вот же! Верховный суд выиграли!

— Так, все! Без комментариев! — советник снова отворачивается.

— Да это грабеж средь бела дня! Вот это кто вообще? — Дегтярев кивает на рабочего, в одиночку разбирающего павильон. Тот замирает с куском рольставни в руке. — У него вообще регистрация есть? Эй, ты, может, мне позвонить в миграционную службу?!

Рабочий растерянно оглядывается на него.

— У меня паспорт российский, друг, — произносит строитель.

Советник префектуры Трифонов наконец обращается к собственнице.

— Послушайте, женщина, я ничего не буду останавливать. Я не судья, не юрист. Я просто слежу за демонтажем, понимаете? Я исполнитель.

— И каждый говорит «Я исполнитель»! — кричит женщина. — В конце концов хоть кто-то бы не боялся посмотреть документы, сказать правду! Извиниться и сказать: «Да, оказывается есть среди ста объектов, те, которые не самострой»! Есть здания, которые строил город за бюджетные деньги!

— Женщина…

— Меня зовут Мария Ивановна!

— Мария Ивановна, — после паузы тихо говорит Трифонов. — Обращайтесь в пресс-службу.

Тяжелый ковш с первого удара пробивает белый павильончик. Наружу сыпятся внутренности: пластиковые панели, утеплители, провода, какая-то труха.

Трифонов стоит рядом с майором полиции, они коротко переговариваются. Майор улыбается. Дегтярев с Дилбаряном что-то доказывают полицейскому с камерой. Мария Ивановна сжимает в руках измятые решения судов и покрасневшими глазами смотрит, как рассыпается ее павильон.

— Вроде, никому не мешал, — делится со мной один из строителей. — По мне, так можно было и не сносить.

— Если вам кажется это неправильным, зачем участвуете?

— Решение-то не я принимаю. Это просто моя работа.