«На фоне шимпанзе печален был мой вид» Новый поэтический сборник Мишеля Уэльбека — впервые на русском
В апреле издательство Corpus выпускает сборник стихов Мишеля Уэльбека, лауреата Гонкуровской премии, одного из самых прославленных французских писателей. Уэльбек вернулся к поэзии после 15-летнего перерыва — его первые три поэтических сборника вышли в 1990-х годах. Его четвертая поэтическая книжка «Очертания последнего берега» была опубликована в 2013-м. В сборник на русском языке вошли переводы стихов из всех четырех книг. С разрешения издательства «Медуза» публикует 12 стихотворений из «Очертаний последнего берега» (перевод Елены Гречаной).
●●●
О таксах я любил подолгу говорить,
В то время
Склонялся я к какой-нибудь системе
Попроще (новый мир задумал сотворить).
Я, умствуя, часов провел немало
В траве на склоне дня:
Зуд философский донимал меня,
А небо так сияло.
●●●
Знакомый в жизни с тем, что клонится к упадку,
С путями, что всегда заводят в тупики,
(Не мог я и вообразить,
Что, как бы жизнь ни оскудела,
Отвратное желанье быть
Во мне все ж накрепко засело.
Какая-то тупая сила
Остановиться не дает,
Хотя нам все уже постыло
И очевиден наш уход).
●●●
В разброде чувств, в тоске встаем мы по утрам
И дышим без проблем под небом бестревожным,
Но мы не верим в то, что жизнь еще возможна,
Что живы мы еще, что срок не вышел нам.
Расстались с детством мы, у всех своя игра;
В плену привычки или сами захотели,
Порывы страстные мы подавить сумели,
И вот уж партию заканчивать пора.
Клубится серый прах над зыбким основаньем,
А ветер налетит — и чист простор от пыли.
Хотелось жить, и мы об этом не забыли.
Безвольные тела застыли в ожиданье.
●●●
Собачкой белой быть, за палочкой стократ
бегущей перелеском,
Иль старым пастырем, свершающим обряд
без стонов в день воскресный.
Иметь любую, в общем, веру, овладеть
набором жестов, схожих
С дурацким танцем, простеньким, что станцевать
легко и быстро сможешь,
Как турки, в хоровод встав бодро, без усилий,
почти без размышленья.
Достичь бы наконец всегдашнего блаженства
возврата, повторенья.
●●●
Мой единственный друг, электрический счетчик,
Как пройдет полчаса, треск сухой издает,
И его механизм, нет которого четче,
Утешает меня средь недавних невзгод.
В детстве я обладателем был диктофона,
И, читая стихи, ироничный слегка,
Я восторги поэтов прилежно слагал
В дружелюбную глубь двух его микрофонов.
Да, подростком, не знающим мир, глуповатым,
Я приборы любил совершенных конструкций.
Жизнь казалась значительной мне и богатой
При условии чтенья их мудрых инструкций.
Существа человекоподобные рядом
Не тревожили сон мой, что было мне впрок.
Жизнь свою я устраивал как старичок,
Милый, тихенький, но с проницательным взглядом.
●●●
Афиша «Топ Санте», на ней толпа людей.
Проблемы либидо… Надежное решенье…
Надежней умереть, чтоб синие сиденья
Очистились в метро. Придумать поновей
Уклад, другую жизнь, другое поколенье,
Другие рельсы. Вот сияет
Платформа «Бусико», не сбиться.
Вся в белой плитке. Полагаю,
Везеньем было бы жениться.
Хочу ярчайший миг прожить,
Он стал бы совершенным даром
И смог бы смерть преобразить;
Феликс Фор… признаки удара…
Мелькают станции, и скоро
Готовиться мне к пересадке.
Жизнь, вот она, почти покорна,
Но все со мной играет в прятки.
«Топ Санте» — журнал, посвященный теме здоровья.
Феликс Фор (1841–1899) — президент Франции в 1895–1899 гг.; по одной из версий, умер от удара во время свидания с куртизанкой. Станция метро «Бусико» расположена под проспектом его имени.
●●●
Жмут велогонщики, средь них
Имеются соцдемократы.
От боли, страха я притих.
Мученья — за победу плата.
Увидев Рийса в их гурьбе
И как ему дается трасса,
Я уж не помню о себе.
Его лицо кривит гримаса,
Он выглядит как человек,
Уверенный: спасенье — в муке.
Войдут в историю навек
Его тестикулы и руки.
Но красоты не будет в ней,
Ни радости, один лишь долг.
И голос жалости во мне,
Надежды голос все не молк.
Брайне Рийс — датский велогонщик, победитель «Тур де Франс„1996 года.
●●●
Жаку Ле Минору
Ответственности явный груз —
Твоей супруги тачка. Тесно
Тебе в ней, лучше бы петь блюз
С невзрачным маленьким оркестром.
Года идут, а ты все тот же,
Жизнь изменить не бросил план.
Все потому, что ты художник,
Романтик, старый наркоман.
Сторона „Б“
Потом притягивать все вдруг перестает.
Остался прежним мир, и в нем полно предметов
Непрочных, суетных, в которых толку нету,
И льется тусклый свет с безжизненных высот.
Сторона „Б“ существованья,
Без радости и без страданья,
Вот только тело износилось.
Вся жизнь становится могилой.
В грядущем — мертвая пустыня,
Лишь прошлое наносит раны,
Пора надежд, самообманов.
Загадка жизни? Нет в помине.
●●●
Приносит вечер мир и разочарованье;
Ход сбавлен, в венах кровь как будто замерла,
В оцепенении размякшие тела,
Прогноз на завтра: солнце скроется в тумане.
Покойно и светло средь загорелых тел,
О смерти позабыть, похоже, их удел.
Программу задали привычки их и гены;
Змей в воздухе повис, один во всей вселенной.
Ни дуновения. Змей падает на скалы,
Ребенок подбежал и смотрит, что осталось:
Обломки планок, ком веревок, клочья ткани.
Природе дела нет до жалоб и страданий.
А детская душа от горя чище станет.
Когда б поднялся ветер, смел бы, рьяный,
Плоть жалкую, унял болтливость океана!
Когда б поднялся ветер, ветер ураганный!
●●●
Предвестником дождя стал с моря ветерок.
Как колесо в крови, диск солнечный алел.
Один на берегу, сжав зубы, я сидел,
От горечи во рту отделаться не мог.
На фоне шимпанзе печален был мой вид,
Сидел я с купленной тобой консервов банкой.
Природа нам должна послушной стать служанкой.
Я был совсем один на пляже и небрит.
Природа заодно с живыми, чей удел
Однажды околеть и массой стать застылой.
Сорваться в пустоту всегда мне страшно было,
И вот, вцепясь в песок, над бездной я висел.
От ливня, грохота исчезло все вокруг.
Я чуял, что попал в лихой водоворот.
Я слишком долго жил. Похоже на просчет.
В неимоверный мрак мир погрузился вдруг.
●●●
Я не приду назад,
Я не вернусь, о нет,
Сюда, где я чужой,
Где солнце — сущий ад,
Мне страшен солнца свет.
Довольно. Бью отбой.
Дни тянутся, томят
Безликой чередой.
Плясун покинет ряд,
За ним — лишь след пустой.