Можно ли разобраться в искусстве за три занятия? Совместный проект «Медузы» и Level One
Если вы хорошо разбираетесь в мировой культуре — от живописи до философии — то этот материал не для вас. Если нет, то мы понимаем ваши проблемы. Как понять, смотря на картину — великая она или нет? Как отличить хорошую архитектуру от плохой? Как научиться слушать классическую музыку — не в фоновом режиме? «Медуза» вместе с проектом Level One пытается ответить на эти вопросы. Если вам покажется недостаточно, сходите на лекции Level One, там все рассказывают подробней.
Как разобраться в архитектуре?
В традиционной архитектуре (до XX века) действовали законы, которые позволяют отличить «правильную» архитектуру от «неправильной». Один из ярких признаков — как выглядят и как расположены колонны.
Возьмем Колизей, символ Рима. Посмотрите — у здания несущие стены, может быть, колонны не нужны? Колизей будет стоять и без них. Но нет, колонны выстраивают весь облик здания. Основание должно выглядеть массивным, раз уж на нем все держится, поэтому в нижнем ярусе мы видим дорические колонны — это те, что потолще, построже и символизируют устойчивость. Выше размещены более изящные — ионические колонны, с «кудрями». А наверху, где важна красота, потому что здание видно издалека, используются очень нарядные коринфские колонны. Изящество и обилие украшений нарастают по высоте здания, получается архитектурная гармония.
Колонны Колизея не функциональны, они просто нарисованы. Зато нарисованы точно: они на что-то опираются и сами что-то поддерживают, создавая у наблюдателя ощущение прочности здания. Кроме того, колонны еще и верно расставлены. Без них Колизей был бы огромной чередой арок — массивной и давящей конструкцией. Колонны разбивают его на части, горизонтальные ярусы и вертикальные сегменты. Они «объясняют», из каких частей состоит здание, чтобы нам было легче воспринимать постройку и ее размер.
Теперь приведем пример «неправильных» колонн. Это храм Покрова на Нерли: колонны как будто что-то держат, но это не мощный карниз или тяжелые арки — а всего-навсего водостоки. Еще десятки колонн просто висят в воздухе, не имея опоры.
Но значит ли это, что здание построил архитектор, ничего не понимающий в архитектуре и ее законах? То, что выглядит абсурдным с точки зрения античной архитектуры, в Европе и России X-XII веков было в порядке вещей — потому что всем очень хотелось «как в Риме», но не все понимали логику этой архитектуры.
Пример из лекции «Большие стили в архитектуре» курса «Как замечать архитектуру» историка архитектуры Дмитрия Беззубцева.
Как разобраться в живописи?
Чтобы подолгу рассматривать классическую живопись, нужно тренироваться размышлять: что происходит на картине? Не читать табличку с названием (таблички на картинах до XX века редко помогают), не оценивать мимоходом «нравится» или «не нравится», а задавать себе серию вопросов.
Вот картина «Менины» Диего Веласкеса. Как понять, что тут происходит? Сначала определим, кто изображен на картине. Девочка и какие-то люди. Про кого можно сказать хоть что-то конкретное? Вот карлица и две девушки, похожие на фрейлин — у них одинаковые платья, почти униформа. Ребенок справа может показаться сестрой девочки, но скорее всего это не так: не такая роскошная одежда, да еще и хулиганит. Видимо, это маленький паж. Еще есть собака и художник, дворецкий и монахи. Но главная на картине, конечно, девочка. Как вы думаете, что она делает? Наверное, ее куда-то собирают? А может, ее будет рисовать художник? Но почему в таком случае он стоит позади девочки? Да потому, что мы нашли не всех героев картины. Поглядите на стене — картина с какой-то парой. Хотя, если обратить внимание на блики, становится понятно, что это зеркало. Кто в нем может отражаться? Да это же родители девочки! Вот почему на картине изображен весь ближний круг девочки, но не видно родителей — они есть, только в зеркале. Именно их собрался рисовать художник, и именно к ним привели девочку для полноты картины.
Простое разглядывание помогает достаточно понять о картине, но полезно узнать и исторический контекст. На картине изображена инфанта (то есть принцесса) Маргарита, дочь испанского короля Филиппа IV. Сам король с королевой отражаются в зеркале точно напротив глаз зрителя. Получается, что в этой картине наблюдатель как будто смотрит на все глазами всемогущего короля Испании. Интересно? Это же настоящий аттракцион!
Если теперь поглядеть на это полотно Пикассо, станет еще интереснее. Узнаете собаку, различаете контуры тел? Это те же «Менины», разложенные на цветовые блоки. Тот самый кубизм. Чем ближе к нашему времени, тем лучше нужно знать историю искусств, чтобы оценить картину. Работа Пикассо может показаться яркой или отталкивающей, но именно то, что это переосмысление «Менин» Веласкеса, заставляет смотреть на нее с большим интересом.
Пример из лекции «Впервые перед картиной» курса «Как получать удовольствие от искусства» художника-живописца Дарьи Козловой.
Как разобраться в религиозном искусстве?
Сегодня философия, социология, изобразительное искусство, архитектура — отдельные сферы знания, но когда-то все они объединялись под эгидой церкви. До XVII века почти все европейское искусство было религиозным или придворным (часто и тем, и другим одновременно). Святые походили на знатных господ, а сюжеты из Священного Писания разворачивались в залах дворцов. Зато девушке из небогатой семьи, не бывавшей при дворе, чтобы получить шанс познакомиться с науками или искусством, нужно было для начала уйти в монастырь.
Русское искусство также было полностью посвящено религиозным сюжетам. Но было устроено настолько своеобразно, что мы практически разучились его воспринимать. Взгляните на два полотна ниже. Какое изображение — католическое, а какое — православное?
Скорее всего, алтарь выше — католический, а икона ниже — православная. Но чем они отличаются? На первой есть объем, прямая перспектива, хорошо прописаны люди и ткани. Нам легко ее воспринять, потому что мы привыкли к реалистичности. Посмотрите внимательно на Христа. На первом изображении он явно страдает — он в крови, тело прибито гвоздями и висит на кресте. А на второй иконе он как будто не страдает, а стоит на кресте или парит рядом с ним. Здесь все условно, плоскостно.
Дело не в том, что русские художники не умели рисовать. Просто византийская, а позднее и русская иконописная традиция стремились показать «как все было на самом деле». В этой логике — «на самом деле» — Христа распяли не зря, ведь он искупил грехи человечества, а потом вознесся на небо. В изображении распятия страдание не на первом месте. Воскресение важнее — оно как будто преображает сам сюжет. А фигура Христа предвосхищает грядущие события, поэтому он не изображается окровавленным и умирающим.
Конечно, понимание религиозных сюжетов необходимо для того, чтобы изучать живопись. Но, допустим, в изобразительном искусстве Востока есть периоды, в которых вовсе не встречаются изображения людей, животных и птиц. Изображение Пророка не одобряется, но на персидских миниатюрах мы видим его во множестве. Почему? Ответы можно найти, изучая историю религий — в данном случае, историю ислама.
Ислам сильно связан с законом и его толкованием. Если приглядеться, окажется, что деление на правовые толки в исламе не менее важно, чем разделение на суннитов или шиитов. В зависимости от того, как толкуется право, возникает альтернативное разделение мусульман на ханафитов, ханбалитов и прочих. Только в суннизме таких правовых толков четыре, а есть еще шиитские. И, что интересно, верующий может относить себя к одному из толков — но обращаться за советами к правоведам из другого. Мусульман на свете больше миллиарда, они составляют пятую часть населения Земли. Открыть для себя разнообразие их взглядов и причины противоречий — это не только хороший урок толерантности, но и практическая польза в осмыслении ежедневных новостей с Ближнего Востока.
Примеры взяты из лекции «Русская икона» кандидата исторических наук Дмитрия Антонова. А также из лекции «Религиозные конфликты в исламе: кто, с кем и за что» религиоведа и историка Константина Михайлова.
Как разобраться в классической музыке?
Музыка, которую можно услышать в консерватории, может быть суровым испытанием для неискушенного слушателя. Академические сочинения более масштабны, чем трёх- или четырехминутные песни, к которым мы привыкли. Слушать сосредоточенно и с удовольствием получается, если понимаешь, как устроена, например, сорокаминутная симфония. Хотя во многом это доступно каждому, кто читал какой-нибудь роман XIX века. Ведь первые части симфоний классиков и романтиков по большей мере написаны в одной и той же форме — она называется сонатной — и устроены как классический роман: с завязкой, конфликтом, развитием сюжета и эпилогом. Если понимать, как это работает, то следить за симфонией можно с не меньшим азартом, чем читать увлекательную книгу.
А что было до сонатной формы, в эпоху барокко? Царицей всех музык тогда была фуга. Что общего между картиной Чюрлёниса, фрагментом из фильма Питера Гринуэя и музыкой Шостаковича?
Эти художественные «сообщения» устроены похоже: они полифоничны. В каждом есть тема — будь то ёлочка, произнесённая фраза или музыкальный мотив — и эта тема возникает то у одного голоса, то у другого, мерцая то тут, то там, как некая идея фикс. Тема подвергается изменениям — то увеличивается в размере, то сжимается, то опрокидывается, как в зеркале, то проходит задом наперёд.
Разобраться во всём этом — где барокко, где классики, где романтики, как они наследовали друг другу (если наследовали!), как развивались национальные школы — действительно интересно, увлекательно и нужно. Это помогает обзавестись просторным, панорамным представлением о том, что творилось в европейской культуре на протяжении четырёх столетий, и применить это понимание и к литературе, и к архитектуре, и к живописи.
Пример из лекции «Эпохи и стили» курса «Как разбираться в классической музыке» скрипачки Ляли Кандауровой.
Как разобраться в философии?
Философия — это наука о наших отношениях с миром. Он так велик и разнообразен, что нам всегда требовались аналогии, чтобы находить к миру подходы. Сначала аналогия была такова. Мир — это стихия: вода, воздух, огонь или безграничное. А значит, у него такие же характеристики, как у этой стихии. В конце XIX века точка зрения изменилась: теперь мир — это текст, а законы грамматики — законы вселенной. В конце XX века все снова поменялось. Теперь философия призывает «повернуть вспять» лингвистический переворот. В наши дни мир видится состоящим из множества множеств странных вещей, не равных друг другу и не имеющих общего знаменателя. Такие разрозненные объекты бывают, однако, собраны в одном месте. И место это — музей.
Поэтому теоретик искусства Борис Гройс предлагает воспринимать философию как музеологию. Если мы желаем постичь законы вселенной, мы должны узнать, каким законам подчиняется выставочный зал. Как экспонаты попадают в музей (а другие не попадают)? Кто курирует выставку и пишет о ней критические статьи? Кто ходит в музей и кто покупает «объекты»? Ответы дает и сам Борис Гройс: произведения искусства, как и вся наша реальность, в нынешний век информации и фактов существуют по законам новостного издания.
Но философия — это не только про универсальные законы и единое отношение к миру. Чем дальше, тем больше людей хотят превратить ее во что-то практичное. Ведь законы физики позволяют строить космические корабли, законы архитектуры — готические соборы, а законы философии долго никому не помогали стать «успешным и знаменитым».
Один из самых интересных философов, футурологов и экономистов современной Америки Робин Хансон предположил, что законы философии могут быть сходны с законами азартных игр. Знаешь правила — умеешь «выигрывать». Понимание мира позволяет не только почувствовать себя умным, но и извлечь из этого пользу. Значит, лучший философ — это не тот, кто придумал, как все устроено. А тот, кто может научить других азарту и умению предугадывать, какая из множества стратегий окажется выигрышной.
Пример из лекции «История идей: о чем все это было?» курса «Большие идеи в философии» философа Сергея Степанищева.
Эти и другие лекции проекта Level One проходят ежедневно на разных площадках в центре Москвы.