«Ну что, ласточка, смотри, сколько людей пришло» Воспоминания Ольги Шориной, помощницы Бориса Немцова

27 февраля 2015 года в центре Москвы на Большом Москворецком мосту был убит оппозиционный политик Борис Немцов. По просьбе «Медузы» о работе и жизни, планах и мечтах Немцова вспоминает его соратница и помощница Ольга Шорина. Она работала вместе с политиком с конца нулевых — в движении «Солидарность» и партии «РПР-Парнас», а после гибели Немцова стала директором фонда его имени — Boris Nemtsov Foundation for Freedom.

«Когда я брошу заниматься политикой, построю станцию для серфинга и буду писать мемуары», — эту фразу Немцов говорил, но редко. Значительно чаще в его исполнении звучали веселые истории, начинавшиеся со слов: «Когда я был маленьким, то работал губернатором». Он не очень представлял себя на пенсии, и это будущее, скорее, пугало его, чем манило — спокойствием, отдыхом. Да никто из нас — соратников и сотрудников — и не представлял себе Немцова в образе пенсионера.

Я могу только вообразить, как бы он писал мемуары. Примерно так. Звонит Немцов: «Привет, ну ты как?» И, не дождавшись ответа: ­«Я все придумал. Я знаю, что надо делать и как писать. Когда увидимся?» Да, и конечно же, это был бы звонок от неизвестного абонента — Борис Ефимович по ­старинке пользовался антиопределителем номера (так все его и узнавали).

При встрече Немцов тут же надиктовал бы мне план будущих мемуаров. Это значит, что в его голове уже есть текст, он выстроен по смыслу, Немцов знает, что надо вспомнить, поискать и проверить. Мне оставалось бы только сесть и написать сам текст. Так писались все доклады, в подготовке которых я участвовала: «Лужков. Итоги», «Путин. Итоги. 10 лет», «Путин. Коррупция», «Жизнь раба на галерах», «Зимняя Олимпиада в субтропиках», «Коммунальные тарифы, Путин и „Газпром“». Последний доклад «Путин. Война» Немцов не успел написать. Остался подробный план, пачка собранного материала с его пометками: что важно и что нужно проверить. Я очень благодарна [сопредседателю «Парнаса», другу Немцова] Илье Яшину, что он взял все это на себя, собрал всех и закончил то, что хотел сделать Немцов.

Пока такого плана не было,­ писать он не начинал. Ходил и обдумывал. Я следила за этим процессом и завидовала двум вещам: системному взгляду и способности видеть картину сразу как в целом, так и со всеми частностями. Это, по-­моему, от Немцова — ­физика по образованию. Как и память, умение фантастически быстро считать в уме, сравнивать и сопоставлять. И умение просто и понятно объяснять сложные процессы. Меня, гуманитария, это завораживало. Когда он писал доклад «Лужков. Итоги», там был пример про то, что строительство километра МКАД дороже километра Большого адронного коллайдера. Я попросила его рассказать мне, что такое коллайдер и зачем его построили. В ответ получила увлекательнейшую лекцию (конечно, я ее не воспроизведу, даже пытаться не буду, хотя, пока рассказывал, было просто и понятно). 

Ему нравилось объяснять сложные вещи. Все свои тексты он проверял на нескольких читателях, спрашивал: все ли понятно, есть ли вопросы, что нужно добавить, интересно ли, есть ли что-­то новое. И одновременно отвлекался — с удовольствием говорил про свою научную карьеру, про это свое «детство в должности губернатора».

Все свои работы помнил, краткое содержание своей кандидатской диссертации мог рассказать, нарисовав графики и волны на салфетке (диссертация называлась «Когерентные эффекты взаимодействия движущихся источников с излучением»). Его очередная любимая история — как он получил выговор от главы правительства РФ Виктора Черномырдина, уже будучи первым вице-­премьером. Когда на Западе вышла его научная статья, Черномырдин страшно ругался, что его первый зам отвлекается и занимается научной работой. Он не поверил, что статья была написана задолго до начала работы Немцова в правительстве.

* * *

Со дня его убийства прошел год, а у меня все еще нет такого же готового плана воспоминаний о нем. Я не все про него знаю и не все видела. Только слушала, как Немцов рассказывает истории про себя — как он с [бывшим пресс-секретарем президента Сергеем] Ястржембским не позволил Борису Ельцину отдать Курилы японцам. Про то, как он летал на истребителе, рекламируя российский самолет индийцам. Про злосчастные белые штаны, в которых он в летнюю жару пришел на свою вице-премьерскую работу, и тут его внезапно отправили в аэропорт встречать президента Азербайджана Гейдара Алиева.

Я начала работать с Борисом Немцовым в январе 2009 года как пресс-­секретарь движения «Солидарность». Это было время политического затишья:­ выборная кампания 2007—­2008 годов далеко позади, «Марши несогласных» отгремели, до митингов на Болотной еще так далеко. На оппозицию всем плевать. В телеэфире остатки свободы слова. Медведев в президентском кресле. И тут создается движение «Солидарность» —­ объединенное демократическое движение, в котором нет лидера, зато в самом малочисленном руководящем органе было целых 13 человек.

Я даже не была близко знакома с Немцовым до прихода в «Солидарность», брала интервью несколько раз, но не дружила и не общалась вне работы. А в «Солидарность» пришла, когда она уже была создана. Борис Ефимович довольно быстро предложил мне перейти на ты и называть его просто Борис. Но я не согласилась и осталась с ним на вы. Так мы и общались все следующие шесть лет.

У нас сложились очень дружеские отношения — особенно уже в последние годы. Он знал обо мне и о моей личной жизни практически все. Немцову всегда можно было поплакаться в жилетку, и я этим пользовалась. Выслушает такой, скажет, что все это — ерунда, что все козлы и что жизнь прекрасна. А потом: «Ну, хватит! Вперед, за работу!» И через пять минут: «Я все придумал. Надо делать так».

Он своим неким панибратством многих отпугивал — или, по меньшей мере, неприятно удивлял. ­Я думаю, его поэтому и считали легкомысленным и поверхностным. Он со всеми переходил на ты, начинал задавать очень личные вопросы, а еще мог таскать у тебя еду из тарелки руками. Эту его привычку все знакомые люди прекрасно знали: обязательно утащит последний кусок курицы. Илья Яшин рассказывал смешную историю: как-то за обедом с коллегой по ярославской облдуме Немцов съел всю рыбу из его тарелки, пока депутат что-­то увлеченно рассказывал.

Такой бонвиван, который ведет веселую жизнь и позирует. Только не был он им никогда. Мне не раз приходилось объяснять знакомым (в том числе и журналистам), что Немцов знает больше, чем мы, читает все, спрашивает и проверяет по десять раз сам себя. Просто он не был тоскливым и ­занудным. Отношение к информации у него было таким, творческим. Лучший пример, пожалуй — его пост про корреляцию цены на нефть и курса рубля. Над текстом сначала смеялись, а потом назвали «Формулой Немцова» — она безошибочно позволяла высчитывать актуальный курс доллара на ближайшее будущее. 

И в то же время я его сразу начала воспринимать как настоящего лидера. Потому что принимал решения и брал на себя ответственность, отвечал за каждое слово. Для него это было очень важно: «Когда это я не сделал то, что обещал!» При этом, не раз отмечала, что все его решения, казавшиеся спонтанными (а он быстро решал, не уходил в себя; очень редко говорил, что нужно подумать и посоветоваться), на самом деле принимались им, исходя из его принципов:­ что хорошо, а что плохо, важно или не важно.

Еще лидер — потому, что отвечал за людей и с удовольствием помогал,­ давал деньги, писал письма, просил и ходатайствовал за других, ходил на политические суды. При этом ему была неважна партийная и идеологическая принадлежность. И тем более — что плохого тот или иной человек о нем говорил. Он помогал нацболам, помогал левым активистам, писал письма с просьбой в получении документов для тех, кто был вынужден уехать из России. О многих я узнала уже сейчас, после его смерти — он не распространялся сильно обо всех таких делах. В этих вопросах Немцов был, скорее, правозащитником, чем политиком.

Именно из правозащитных соображений в начале 2012 года он ходил к тогдашнему президенту Медведеву на встречу с лидерами непарламентских партий. Он отдал ему список из 37 политзаключенных, среди которых были Михаил Ходорковский, Платон Лебедев, Таисия Осипова, Сергей Мохнаткин. Немцов просил Медведева их помиловать. А потом еще передавал дополнительные материалы по всем из них. Мохнаткина тогда помиловали.

* * *

Начало работы в «Солидарности» выдалось бодрое. В первый же месяц, в январе 2009-го, я наткнулась в почте движения на письмо с предложением Борису Немцову избраться мэром Сочи. И с этим письмом группы инициативных товарищей я пришла к нему в офис — в высотке на Котельнической набережной. Я не верила в то, что он соберется в Сочи — выборы были назначены уже на 26 апреля. Но ему понравилась идея. В те дни они с Володей Миловым (в ту пору коллегой по «Солидарности») только представили доклад «Путин и кризис». И, похоже, конкретных планов на ближайшие месяцы не было. Вот так мы и поехали на юг.

Это была отличная избирательная кампания —­ очень мало времени, очень мало денег, но суперработоспособный кандидат в мэры. Четыре-пять встреч каждый день. Обошел весь Сочи ногами и много раз проехал его во все стороны на электричке. И так больше месяца в ежедневном режиме. В общем, вел себя не как старожил федеральной политики.

Это была избирательная кампания от двери к двери со словами: «Здравствуйте, я Борис Немцов». Все время в Сочи мы буквально жили фильмом «День выборов» — пересматривали его раза три. Потому что один в один же все — почти без подготовки приехали, в какой-­то частной гостинице поселились (пока толпа единороссов занимала «Жемчужину» и другие приличные). А еще ежедневные встречи с избирателями и хождения на рынки, где Немцова все подкармливали, с собой еду дарили. Мы его даже специально на рынок посылали: «Варенье закончилось, Борис Ефимович, идите с избирателями встречаться».

В штабе мы называли Немцова «Игорь Владимирович Цаплин, наш кандидат» — как в фильме. Однажды Яшин, отвечая на звонок Немцова, назвал его Игорем Владимировичем. Тот, конечно, обиделся. Но прозвище прижилось. Адвокат Немцова Вадим Прохоров во всех разговорах называл его только так: «Цаплин в штабе сегодня будет?»

* * *

Выборы, массовые акции и просвещение — вот главные направления работы Немцова. В 2009 году мы командой подготовили доклад Немцова и Милова «Лужков. Итоги» — первый многотиражный. С одной стороны, мы сохранили жанр экспертного доклада, но использовали только открытые источники, доступные для проверки любому читателю. Стиль документа максимально упростили — он не для экспертов, а для всех москвичей. Доклад был издан суммарно тиражом 400 тысяч экземпляров. И впервые Борис Немцов вместе с соратниками по «Солидарности» ходил и раздавал эти доклады на улицах Москвы. Никаких выборов нет. Мэр Москвы на тот момент — не выборная должность (президент, по сути, назначает). А тут — массовая агитационная кампания на улицах. 

По итогам раздачи этих 400 тысяч докладов опрос «Левада-­центра» показал: 65% москвичей уверены, что Елена Батурина стала долларовым миллиардером с помощью своего мужа — мэра, а 57% опрошенных сказали, что московские суды выносят решения в пользу Лужкова потому, что они ему подконтрольны. 49% участников опроса заявили тогда, что в связи с информацией о коррумпированности мэр должен быть отправлен в отставку. Это были важные для Немцова результаты. Важно было и то, что в суде Лужков смог опровергнуть лишь одну фразу (и это в московском суде!).

Через год после публикации доклада Лужков был отправлен в отставку «в связи с утратой доверия». Тогда же Батурина со своей компанией «Интеко» вчистую проиграла Немцову арбитраж. Батурина тоже хотела опровергнуть фразы из доклада.

* * *

2010-­й начался с протестов. В январе прошел первый за много лет массовый митинг в регионе —­ в Калининградской области. Местные жители были возмущены повышением налогов и пошлин на ввоз подержанных иномарок — это был их бизнес. Тогдашний губернатор Георгий Боос пытался как-то утихомирить граждан, но дальше обещаний дело не пошло.

Меня отправили туда заранее — познакомиться с организаторами митинга, с местной «Солидарностью», они звали федеральных политиков. Отличный был митинг. Никто не ожидал такого подъема, и была отличная реакция на выступления Немцова и Яшина. Митинг был коалиционным, а главным требованием была отставка губернатора Георгия Бооса.

В этом же году полномочия Бооса истекли. И в списке кандидатур, предложенных Кремлем в августе, его уже не было. Люди добились его отставки.

А еще 2010-­й­ был для нас годом «Стратегии-­31». Год сотрудничества «Солидарности» и Немцова с нацболами, год несанкционированных акций. За шествие с многометровым российским триколором в День государственного флага 22 августа Немцова задержали. Суд над ним прошел в ночь с воскресенья на понедельник и запомнился мне фразой мирового судьи в три часа утра: «Доступ к правосудию российские граждане могут осуществлять круглосуточно». 

Закончился год тем, что 31 декабря Немцова арестовали на 15 суток за участие в акции на Триумфальной площади. Бывший первый вице-­премьер правительства РФ провел двое суток в камере Тверского отделения полиции, где не было кровати и даже матраса, только деревянные нары.

А потом был суд, который вела мировой судья Боровкова. Она запретила Немцову сидеть, и несколько часов он вынужден был провести на ногах. Потом был еще один суд ­— мы обжаловали арест в Тверском районном — и судья Стешина из списка Магнитского с предопределенным решением. Я через все эти суды прыгала на костылях, потому что сломала ногу за несколько дней до 31 декабря. Но благодаря этому мне удалось спрятать от приставов и принести Немцову фляжку коньяка.

Он всегда устанавливал нормальные человеческие отношения со всеми, кто его охранял. Не с теми, кто задерживал ­— как правило, эти были люди бессловесные, и потом даже рапорты не они писали. А вот с охранниками и с соседями по камере у Немцова всегда были нормальные отношения. Сокамерников он, как правило, заставлял заниматься спортом. Рассказывал мне потом, что заставлял всех отжиматься по 20 раз. И ведь слушались его. А охранников в спецприемнике он убедил, что невозможно мыться раз в неделю и принимал душ ежедневно.

* * *

Если помните, перед выборами в Госдуму 2011 года Немцов был сторонником концепции под названием «нах-нах» — графа «против всех» в бюллетенях уже перестала существовать, и он призывал эти бюллетени просто портить. Над концепцией посмеивались, но для Немцова это был самый честный вариант, который он мог только представить. В выборах участвуют партии, подконтрольные Кремлю — какой смысл голосовать за любую из них? Но уже перед самими выборами он сумел признать, что концепция массовой не стала.

Как и все, Немцов совершенно не ожидал массового протеста 2011—­2012 годов. Заявку на митинг на Чистых прудах 5 декабря подавали просто в дежурном режиме, а он превзошел все ожидания. Немцов, кстати, ушел, не дождавшись окончания. Никто же не планировал ничего, поход к зданию ЦИК был спонтанным. А потом всю ночь ездил по разным ОВД в поисках Яшина и Алексея Навального. Митинги продолжились, к протестам проявили интерес системные партии. Немцову стали звонить из КПРФ с вопросом: «А какие у вас планы?».

Потом была знаменитая история про перенос митинга с площади Революции на Болотную, когда Немцов с Анастасией Удальцовой из «Левого фронта» увели людей, и они не остались с Эдуардом Лимоновым. Мы шли тогда практически по тому же маршруту, по которому 1 марта 2015-го прошло шествие памяти самого Немцова. Только в декабре 2011-го мы проходили под Большим Москворецким мостом, на котором его убили. 

По этому мосту он ходил много раз — до его дома от него 15 минут пешком. 

* * *

После 6 мая 2012 года и с началом «болотного дела» оптимизма как-то у всех поубавилось. Причем я была даже более пессимистична и радикальна, чем Немцов. Мучила его все время капризными вопросами вроде: «Сколько все это будет продолжаться?» Он отвечал, что не знает, сколько: «Работать надо». И кстати, никогда не делал прогнозов из серии: «через год режим падет».

Немцова держали в форме его доклады и фейсбук. Подготовка, печать, распространение — он все силы тратил на это. А фейсбук вообще стал для него частью жизни,­ он получал оттуда информацию, очень активно общался — и в личных сообщениях, и публично. Писал тексты, чтобы посмотреть, как подписчики оценят те или иные его идеи. Кстати, ради самостоятельного общения в фейсбуке он купил себе айфон, до этого ходил со старой Nokia. В какой-то момент ему захотелось ответить на комментарии, и он позвонил мне с просьбой: «Ответь». Дело в том, что я всегда печатала значительно быстрее него, и не могла спокойно смотреть, как он набирал текст. Мне проще было самой напечатать, тем более, что диктовал он прекрасно, ровно в том темпе, в котором я успевала напечатать и исправлять опечатки. На комментарии в ЖЖ он не отвечал (по-моему, никогда, не помню такого).

В фейсбуке я отказалась за него отвечать наотрез. Сказала, что все сразу поймут, что его личный аккаунт кто-то ведет. И тогда мы пошли покупать ему айфон. Хоть он и ругался первое время, что пальцы у него толстые. Потом же научился печатать на айфоне почти как я на компьютере. Правда, появился побочный эффект — мы Немцова стали часто «терять»: что-то обсуждали, а он сидел в интернете. Все время проверял, сколько лайков и сколько перепостов. Сам ставил лайки и делал перепосты. Обязательно искал картинку под важный для него текст: ­«Если есть картинка, лайков будет больше». В общем, все было всерьез.

* * *

Немцова вдохновил Ярославль. Он с азартом участвовал в выборах депутатов облдумы в августе-сентябре 2013-го. И с таким же азартом работал депутатом. Гордился, что, несмотря на все фальсификации в ходе кампании, отобрать победу не удалось, он получил этот мандат — первый случай за последние 13 лет, когда представители настоящей оппозиции победили на выборах.

Депутатский мандат в Ярославской области принес ему кучу забот. Он стал жить на два города (что меня очень раздражало). Очень быстро разобрался, кто есть кто там и кто чем занимается. Он был самым активным депутатом, фактически отправил в отставку вице-губернатора за коррупцию. А еще он выполнял свое предвыборное обещание —­ устанавливать спортивные площадки у школ. Он это делал регулярно, отдавая на это свою депутатскую зарплату. И подтягивался на этих площадках во время открытия. Он хотел от Ярославля избираться в Государственную Думу в 2016 году. Он работал на это.

* * *

Немцов наслаждался довольно простыми вещами:­ любил море и солнце, жару, любил спорт до изнеможения, любил вкусную еду. Не мог сидеть на одном месте долго. Следил за здоровьем. Повторял: «Я должен его [Путина] пережить».

Весной 2014­-го Немцов впервые уехал из России больше, чем на две недели. Был в Тель­-Авиве, лечился и думал, что делать дальше. Только что, в марте, прошел Марш мира — в знак солидарности с Украиной, Крым присоединили, в Донбассе война. Периодически появлялись слухи о новых посадках по «болотному делу». В общем, было, о чем подумать. Я навестила его в конце апреля, так получилось, что на христианскую Пасху. И мы, пожалуй, впервые очень долго проговорили про жизнь, не отвлекаясь на рабочие вопросы. Я тогда спрашивала его: остался бы он за границей, в какой стране, что бы делал?

Может, уже плюнуть вам и заняться своей жизнью, спортом, серфингом этим и мемуарами, говорила я. Борис Ефимович тогда мне сказал, что думал об этом. Точнее, думал о том, что не хочет сидеть в тюрьме по прихоти Путина, например, десять лет —­ возраст уже не тот, жалко тратить время. В 2014 году его арестовали на десять суток, и он сказал мне, что они дались ему физически сложнее тех пятнадцати в начале 2011 года.

Думал ли он, что его могут убить? Он иногда говорил об этом, но, скорее, в форме вопроса: а могут ли его убить? И, как правило, сам же отвечал — нет, ­не могут убить бывшего первого вице-­премьера. Может, он сам себя и окружающих так успокаивал? Я пыталась понять это весь год после убийства.

Тогда, на набережной Тель­-Авива, Немцов рассуждал, что если вдруг придется эмигрировать, он будет жить там, где тепло, будет писать книги, создаст Фонд свободной России. Но это были просто мысли вслух — билет в Москву был уже куплен, идея баллотироваться в Госдуму от Ярославля захватывала его все больше.

Немцов в день нашего разговора был философски настроен — это совсем не его стиль. Сказал мне тогда, что на самом деле прожил удивительно насыщенную жизнь: в 30 лет — губернатор, потом первый вице-­премьер, побывал преемником Бориса Ельцина, участвовал в стольких выборах. И у власти был, и в оппозиции. Кто еще таким опытом и такими переживаниями похвастает?

Мне кажется, он изменился после этой поездки — стал жить, не оглядываясь и ничего не боясь. Тогда он написал в ФСБ и Следственный комитет заявление о кадыровцах в Донбассе. Тогда он в Киеве дал интервью с матерной характеристикой Путина. На его предложение написать доклад «Путин. Война» — про российскую армию в Донбассе, я сказала, что за это и убить могут. Он отмахнулся: «Да ладно тебе, мы же на открытых источниках».

Я иногда советовала ему посмотреть какое-­нибудь кино. Но не могу сказать, что он очень увлекался этим. Зная о его переживаниях последних месяцев, предложила ему фильм «V значит вендетта». Он написал мне: «Сильно, но не совсем про нас. Скорее, про то, что за свободу можно бороться любыми средствами. Ты хочешь, чтобы мы пересмотрели средства?» Я ему пишу: «А мне кажется, что возможны моменты, когда других средств просто нет». Немцов ответил: «Меня очень часто посещают эти мысли. Только проблема ­— мне уже 55))».

* * *

Мы виделись с Немцовым и Ильей Яшиным в среду, 25 февраля 2015-го —­ ужинали, потом сходили в магазин за продуктами. А потом Немцов предложил проводить нас до офиса, где у Яшина стояла машина. Просто хотел прогуляться с нами. И обратно домой он по Пятницкой возвращался один. В четверг опять виделись в офисе, были какие-то последние разговоры перед антикризисным маршем «Весна». До него оставалось меньше трех дней, и он состоится — только станет маршем памяти Немцова. Я знала, что в пятницу, 27-­го, Борис Ефимович в офис не приедет. Во второй половине дня будет на «Эхе Москвы», а потом пойдет домой. Договорились встретиться на марше. На следующей неделе он должен был начать писать доклад «Путин. Война».

Несколько раз в пятницу порывалась ему написать, но решила, что потом поговорим.

Незадолго до полуночи позвонила помощница Немцова — я была уже дома. А она сбивчивым голосом говорит: «Аня (подруга Немцова Анна Дурицкая — прим. „Медузы“) позвонила. Его убили. Этого не может быть». Я очень боялась ехать. Позвонила Яшину, [сопредседателю «Парнаса» Михаилу] Касьянову. Поняла, что физически не смогу поехать одна. Попросила Иру Воробьеву с «Эха Москвы» заехать за мной и поехать на мост.

Аня Дурицкая не москвичка, она из Киева, поэтому место она мне описала так: «большой мост у Кремля». Мы, естественно, поехали на Большой Каменный. Там ничего, но тут позвонил Яшин, он раньше нас доехал и понял, что не на Каменном, а на соседнем — Москворецком. Место убийства еще не оцепили. Я подошла и увидела ботинки с острыми мысами, джинсы True Religion, простроченные белой ниткой, голубой свитер. Он лежал на боку. Я не видела головы и лица. Не видела крови — потом объяснили, что было сильное внутреннее кровотечение. Какие-то сотрудники полиции начали его поворачивать на спину, свитер задрался. В это время начали съезжаться журналисты с камерами, а полиция отгоняла их и устанавливала оцепление.

Полицейские начали искать среди тех, кто приехал, кого-­нибудь в свидетели по делу. И отправлять в управление Следственного комитета по Тверскому району Москвы —­ небольшое здание во дворах. Там я встретила и Аню и того свидетеля, который шел в наушниках за убийцей.

Я дала очень краткие показания. Тогда следователи спрашивали обо всех возможных версиях:­ бизнес, личная жизнь, месть противников, конкуренция. Аню перевезли в управление СК по Москве. Она звонила мне оттуда в истерике и кричала, что ее сейчас посадят. Как ни странно, но меня туда пустили. На самом деле, только с одной целью:­ следователь с генеральскими погонами просил меня убедить Аню остаться в России и поехать жить в санаторий Следственного комитета где-то в Подмосковье. Я отказалась, на что генерал сказал: я умею быть очень убедительным, я дело летчицы Савченко вел. После этих слов мне захотелось поскорее отправить Аню в Киев.

Я забрала ее ночевать к себе домой. Вместе с ней получила двух сотрудников, охранявших ее как важного свидетеля. Очень вежливые, в бронежилетах и с автоматами. Они сидели в подъезде. Еще двое —­ на улице в машине.

Ездили мы с Аней на допросы в СК под охраной. Нам выделили молодого активного следователя, который получил перевод в Москву за удачно пойманного бежавшего из тюрьмы рецидивиста. На внезапные Анины слезы и истерики он не знал, как реагировать. Мы же с нашим адвокатом Вадимом Прохоровым хоть как-то пытались ускорить следственные действия. Было видно, что с каждым днем Ане все тяжелее даже нормально разговаривать.

Три дня и три ночи мы провели в СК. Аню отпустили в Киев в понедельник 1 марта. А я в этот же день отпросилась у следователей на Марш памяти. Я шла по набережной и вспоминала, как в декабре 2011-го Немцов шел этим же маршрутом и вел за собой людей. Шел и восхищался. Я и сейчас представляла его среди всех этих людей — ведь он так хотел большую протестную антивоенную акцию у стен Кремля. Стояла на Москворецком мосту, люди шли и кричали: «Нет войне!» И словно слышала его фразу: «Ну, что, ласточка, смотри, как круто получилось. Я даже не ожидал, что столько народу придет».

Не узнала его на похоронах. Только руки были его.