Прививка от агрессии Светлана Ганнушкина — о выселении Центра обучения и адаптации детей-беженцев

В четверг, 18 февраля, в подвале на Новослободской, где 17 лет находился Центр адаптации и обучения детей-беженцев, представители департамента городского имущества сменили замки и поставили сигнализацию. Таким образом спустя почти год борьбы центр остался без помещения. Глава комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина рассказала «Медузе» о том, как это происходило и что теперь будет с центром.

Центр адаптации и обучения детей появился в 1996 году. Два года он жил без всякого помещения — то в одном месте, то в другом находились какие-то комнаты или классы. Или даже дома у кого-то из наших ребят. Организовали его наши волонтеры. 

Тогда по лужковским правилам было запрещено брать в московские школы детей, если у их родителей нет регистрации. И, в первую очередь, для детей из Чечни был организован этот детский центр. А в 1998 году Григорий Явлинский, который ехал на встречу с Лужковым, передал нашу просьбу предоставить комитету «Гражданское содействие» помещение, — и Лужков не глядя подписал. Он не знал, что мы с ним в это время судимся по поводу правил регистрации. Так мы получили и помещение, и победу в суде. 

Мы решили, что центр уничтожать не надо, потому что дети, хотя и могут теперь учиться в школах, к ней чаще всего не готовы. Подготовить детей к школе, чтобы они могли нормально заниматься, — это первая задача. И взрослых, которые просто много пропустили, — тоже. И вторая задача, может, даже более важная — это адаптация этих детей. Поэтому он и называется Центр адаптации и обучения.

Сначала это были в основном дети из Чечни. Некоторые из них, школьники, по два года сидели в подвалах — они ничего не понимали, все забыли. Наша задача была в том, чтобы их обучить и адаптировать, чтобы они могли учиться и скорее встроиться в жизнь. Теперь много детей из Африки и Средней Азии. У нас сейчас учится 70 детей.

У нас был мальчик чеченский, настоящий будущий боевик, он ни с кем не общался и ни с кем не хотел знакомиться, но он приходил учиться. Он говорил: «Чеченец должен быть образован» — и при этом все вокруг ненавидел, он был по-настоящему озлоблен. Он видел российских военных, они убивали его родственников. И он не знал ничьего имени. И вот когда у нас была поездка в Петербург, его поселили в комнате с армянским мальчиком Адамом. И они жили вместе неделю, а он даже не помнил, как его зовут. Если нужно было, говорил: «Мальчик, дай мне чайник». И вот Илья Колмановский, тогда завуч нашего центра, повел их на экскурсию в Эрмитаж. И в какой-то момент увидел, что тот стоит посреди зала и плачет, он сказал: «Я никогда не думал в своей поганой жизни, что увижу такую красоту». И с этого момента все у него поменялось, он выучил имя своего соседа. Вот что мы делаем, вот, что такое — русская культура.

Наше общество в этом заинтересовано не меньше, чем эти дети. Они уже живут на территории России — в любом случае. Мы же их не приглашаем специально. Они узнают нашу культуру, они получают образование, общество, в котором они чувствуют себя хорошо, комфортно, уместно. У них формируется представление о России через этот центр, через этих учителей. Через тех детей, рядом с которыми они оказываются в нашем летнем лагере для беженцев. Там обязательно и московские дети тоже. Российские дети. Понятно, что это очень полезно для страны. Помимо всего прочего, даже если они просто вырастут и дальше уедут куда-то, они будут носителями русской культуры. Это — влияние России на мировое сообщество. Мы же все время говорим, что Россия теряет влияние. Вот это один из источников влияния — очень важный. Потому что влияние — не захват чужих территорий, а распространение культуры.

Через нас прошло несколько тысяч детей. У нас уже есть люди, которые закончили высшие учебные заведения. Один аспирантуру недавно закончил. 

В 2010 году мы получили второе помещение. Собственно, этому способствовала поддержка Совета при президенте и лично Дмитрия Анатольевича Медведева. И подвал на Новослободской мы оставили детскому центру. Тогда там началась веселая жизнь, расписали все стены картинками, дети уже чувствовали себя хозяевами. Кроме того, там начали проводить бесплатные курсы для подготовки трудовых мигрантов к обязательному экзамену по русскому языку, праву, российской истории. А еще в 2009 году мы получили из департамента имущества бумагу о том, что нам не нужно больше продлевать аренду на каждые следующие 5 лет, потому что она стала бессрочной. Мы все время платили льготную аренду. И нас финансово поддерживал Комитет общественных связей, между прочим, того же правительства Москвы.

В апреле 2015 года комитет «Гражданское содействие» признали иностранными агентами, а в мае нам пришло письмо от департамента имущества с просьбой в течение месяца освободить помещение. Мы написали очень теплое письмо с просьбой объяснить причину, нам ответили в том смысле, что они имеют право и все. Да, мы не выехали, мы писали письма, к департаменту обращался глава Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Михаил Федотов, Элла Памфилова. Мы были готовы к тому, что мы должны будем встретиться с департаментом в суде, но мы не ожидали, что они просто придут и вырежут замки. Как они могут с нами так обращаться? Ведь они не имеют права на такой произвол. Они не имеют право на такое самоуправство. Вы не можете сами кого-то вышвырнуть из квартиры, даже если это ваша квартира. Насилие недопустимо. Государство насилие делегирует только правоохранительным органам. Судебный исполнитель, сотрудник полиции — да, при наличии соответствующих документов и соответствующих полномочий. Но не сама государственная организация. У них нет в регламенте положения, что они имеют право куда-то вломиться, где-то замок переставить и что-то опечатать сами. Это должно быть сделано на законных основаниях. Но теперь мы можем только удивляться и еще раз обращаться к общественности и к нашим официальным правозащитникам с просьбой поддержать нас, не дать уничтожить наш центр.

Занятия с детьми, конечно, не будут прерваны, потому что всегда есть добрые люди, которые нас пустят. Тот же «Мемориал» или Центр Сахарова, и разные другие места. Но одно дело — свой дом, а другое дело, когда ты приходишь к кому-то и одалживаешь все. Это же разные вещи. Это очень грустно. А самое главное, что же они держатся в департаменте за этот подвальчик? Это богатейший департамент. 

Я хочу еще раз объяснить, что очень важно, чтобы дети беженцев, которые уже живут в России, видели в нашей стране хоть одно место, где к ним хорошо относятся, где с ними по-доброму [общаются]. Это мощнейшая прививка от ксенофобии, от агрессии для них. Это в наших интересах, в интересах общества. Эти дети должны чувствовать, что они важны этому обществу. У нас была чеченская девочка, она ходила в школу, и когда в Москве произошел взрыв, учительница вытащила третьеклашку перед классом и сказала: «Я хочу, чтоб все знали, что Есита — чеченка». Вот, понимаете, как ребенок должен себя чувствовать? Ребенок, который вполне мог оказаться там, где был взрыв. Что он должен думать о России, что он будет чувствовать к русским?