Роман с посредником Вера Шенгелия — о том, имеют ли люди с ментальной инвалидностью право на секс

В 2010 году замужняя профессор этики из Нью-Джерси Анна Стабблфилд призналась в сексуальных отношениях с мужчиной, который никогда не разговаривал — и провел всю жизнь, смотря в потолок. Профессор заявила, что они полюбили друг друга и она собирается уйти от мужа, чтобы создать с новым возлюбленным семью. Однако в январе 2016 года американский суд постановил, что это — изнасилование; Стабблфилд проведет в тюрьме 12 лет. По просьбе «Медузы» Вера Шенгелия, защищающая права людей с ментальной инвалидностью, разбиралась, что в этом деле важнее — любовь, секс или инвалидность.

Историю, завершившуюся в американском Ньюарке в начале 2016 года, а начавшуюся еще пять лет назад, называли, как правило, странной. Чуть реже — дикой. Даже огромная статья в The New York Times журналиста Дэниела Энгбера так и называлась: «Странный случай Анны Стабблфилд». Энгбер подробно, основываясь на материалах дела (обе стороны отказались от интервью), изложил, как все случилось.

Анна Стабблфилд — 46-летний профессор этики Рутгерского университета в Нью-Джерси, активист, отстаивающий права людей с инвалидностью, мать двоих детей — предстала перед судом Ньюарка штата Нью-Джерси по обвинению в насильственных действиях сексуального характера по отношению к Диману Джонсону, 35-летнему мужчине с тяжелыми множественными нарушениями развития. На момент, когда Энгбер писал свою первую статью, Анне грозило до 40 лет тюрьмы. 15 января было объявлено, что она проведет в заключении 12 лет.

О случае, который суд расценил как изнасилование, стало известно от самой Стабблфилд. За несколько месяцев до начала судебного процесса Анна пришла к семье Димана Джонсона — его брату и маме — и сообщила, что они с Диманом любят друг друга и хотели бы провести вместе всю жизнь. Она пообещала уйти от мужа и начать строить новую семью с Диманом, а также рассказала, что они дважды занимались сексом. Семья Димана была в ужасе. В статье Энгбера в The New York Times говорилось: их очень сильно расстроил тот факт (в итоге он и привел к уголовному разбирательству и иску на миллион долларов), что Анна могла разговаривать, а Диман — нет; а еще — что «она была пожизненным профессором этики в Рутгерском университете в Ньюарке, а он был объявлен штатом человеком с интеллектом трехлетнего ребенка».

* * *

Здесь начинается один из самых невероятных эпизодов всей истории. Анна Стабблфилд появляется в жизни семьи Джонсонов следующим образом. Она преподает в университете у брата Димана и, среди прочего, рассказывает о методе невербальной коммуникации для людей с инвалидностью, который называется «облегченной коммуникацией». Выглядит это так: неразговаривающего человека, например, с тяжелой формой аутизма, поддерживает за локоть, плечо или кисть руки так называемый «посредник». С его помощью человек с проблемами в коммуникации печатает на специальной клавиатуре или указывает на слова и значки на специальной табличке. Подобный метод, рассказывала Анна аудитории, уже вернул способность к общению тысячам людей, освободив их из «плена молчания». Оказалось, что Анна — сама профессиональный посредник и адепт метода «облегченной коммуникации». Брат Димана просит Анну приходить к ним домой и давать уроки. Анна приступает к занятиям с Диманом, довольно быстро демонстрирует результаты семье — 30 лет молчавший Диман, носящий памперсы и обычно интересующийся только разглядыванием лампочек на потолке, начинает читать, делиться своими мыслями и в конце концов даже выступает с докладом на конференции по инвалидности в Филадельфии.

Невозможно пересказать статью Энгбера целиком — она подробна, прекрасна и полна невероятных деталей и фактов. Но два слова про «облегченную коммуникацию» надо сказать обязательно.

На ютьюбе без труда можно найти документальный фильм «Узники молчания», снятый программой Frontline в 1993 году. В нем в мельчайших подробностях рассказывается о возникновении «облегченной коммуникации». 1990-е годы, в Сиракузском университете профессор Дуглас Биклен начинает популяризировать метод, привезенный им из Австралии. Десятки родителей заново обретают своих детей, государство тратит миллионы долларов на внедрение метода в образовательный процесс по всем штатам, десятки подростков через своих посредников признаются, что родители обижают их, принуждают к сексу, в десятке штатов суды заводят уголовные дела. Дальше серия одинаковых кадров — посредникам и неразговаривающим людям показывают картинки. Иногда одинаковые, иногда разные, но всегда таким образом, что посредник может видеть только свою картинку, а не картинку своего подопечного. Ни в одном из сотен таких слепых экспериментов напечатанное слово не совпадает с картинкой, если посредник его не видел.

Джонсоны тоже устраивают Анне и Диману похожую проверку. Спрашивают о чем-то из детства, о чем мог знать только Диман, — из двух вопросов на один он отвечает уклончиво и расплывчато, на другой не отвечает вовсе.

* * *

История Анны Стабблфилд удивительна и тем, что ставит новые этические вопросы для американского общества, где, как принято думать, правам людей с инвалидностью отведено не последнее место в публичном дискурсе. Где нет проблем ни с доступом людей с инвалидностью к образованию, ни к публичным сервисам, ни к независимой жизни.

В глазах одной части этого общества и, вероятнее всего, судьи — Стабблфилд совершила самое страшное преступление: изнасиловала человека, который не может разговаривать, человека с инвалидностью, недееспособного, по сути — ребенка. Однако эту позицию не разделяют ни активисты за права людей с инвалидностью, ни даже сами люди с инвалидностью. Что же видят они в странном деле Анны Стабблфилд?

Журналист Дэниел Энгбер несколько раз повторяет слова и словосочетания «тоддлер» (ребенок, начинающий ходить), «интеллект 18-месячного ребенка», описывает, как Димана в семье чаще всего развлекают мультиками. Антрополог Дон Кулик, долгое время работавший в Университете Чикаго, а недавно переехавший в Университет Уппсалы, в своей книге «Loneliness and its Opposite», исследующей отношение к сексу людей с инвалидностью в двух социальных государствах Дании и Швеции, пишет про это так: «Инвалидность очень часто приравнивается к беспомощности и позволяет ассоциировать людей с инвалидностью с детьми — невинными и асексуальными».

В этом смысле в случае Анны и Димана есть примечательный момент. Ни когда Анна сообщает, что Диман читает со скоростью 10 страниц в минуту, ни когда везет его на конференцию выступать с докладом, в котором на две страницы текста — полстраницы сносок и ссылок, четыре цитаты, — семья Димана не требует верификации метода «облегченной коммуникации». Потому что учеба, выступления, доклады, ссылки — это все бывает с детьми. А вот чего точно никогда не бывает с детьми — это орального секса с профессором этики Рутгерского университета.

Ключевое слово тут — «нормализация». Этот термин был придуман в 1970-х годах Карлом Грюневальдом, шведским реформатором системы интернирования людей с ментальной инвалидностью. Смысл термина и последовавшего за ним процесса в том, что жизнь человека должна быть организована не в соответствии с тем, как мы оцениваем его интеллект, а в соответствии с нормами обычной, достойной жизни. Людей нельзя кормить лежа, нельзя давать взрослым мужчинам погремушки, нельзя изолировать мужчин от женщин, содержать по 800 человек в одном интернате — потому что люди без инвалидности не живут так сами, потому что это противоречит представлениям о человеческом достоинстве.

На этом общем фундаменте были возведены основы отношения к людям с инвалидностью и в Дании, и в Швеции, и во всех других развитых странах: огромные интернаты расформировывались, активисты боролись за доступ людей с инвалидностью к образованию, свободному передвижению, независимой жизни. Удивительно, но дальше Дания и Швеция пошли совершенно разными путями (этому и посвящена книга антрополога Кулика). И точкой, в которой политики этих стран разошлись, оказалась как раз сексуальность.

Из теории нормализации датские социальные работники, активисты и в итоге чиновники сделали недвусмысленный вывод, что сексуальность человека с интеллектом тоддлера не равна сексуальности тоддлера. Что подавление сексуальности, невозможность ее реализовать, даже больше, невозможность ее распознать — такая же дискриминация, как помещение в карцер или отсутствие доступа к образованию. Шведская же система готова признавать любые права людей с инвалидностью, кроме права на сексуальную жизнь, которая считается зоной глубоко интимной. Кроме того, грань между, например, социальным работником, помогающим своему подопечному с инвалидностью мастурбировать, и социальным работником, который может быть обвинен в сексуальном домогательстве, так тонка, что шведская система предпочитает к ней никогда не приближаться.

* * *

В 2001 году в Дании выходит A Guide to Sexuality — Regardless of Disability («Положение о сексуальности безотносительно инвалидности») — официальный документ, выпущенный министерством соцзащиты, который поясняет, что ничья сексуальность не может быть подавлена, что «сексуальность влияет на мысли, чувства, действия и взаимодействия, а значит на психическое и физическое здоровье». И если здоровье — фундаментальное право человека, значит и сексуальное здоровье — тоже. Ни в одной стране мира сексуальность людей с инвалидностью до сих пор не воспринимается так свободно и открыто, как в Дании.

Кулик в своей книге развенчивает миф о якобы существующей в датском бюджете «статье расходов на проституток для инвалидов», зато рассказывает о специальных сексуальных консультантах, чья работа заключается в том, чтобы научить людей с инвалидностью мастурбировать, помочь им организовать половой акт, если они этого хотят и не справляются сами, преодолеть сексуальную фрустрацию. С оглядкой на этот документ будут подкорректированы все главные конвенции и положения о правах инвалидов в части, касающейся сексуальной жизни.

В 2016 году, когда идет суд над Анной Стабблфилд, люди в состоянии представить, что у человека с инвалидностью может быть сексуальная жизнь. Однако проще всего вообразить человека, напоминающего героя фильма Coming Home — красивого и нежного передвигающегося на инвалидной коляске ветерана войны во Вьетнаме, которого играет отец Анджелины Джоли Джон Войт. Или такого, как Тирион Ланнистер из сериала «Игра престолов» — остроумного, живого, кудрявого карлика в исполнении Питера Динклэйджа. Зритель также вполне готов к сцене секса между парализованным мужчиной и сексуальным терапевтом, как в фильме «Суррогат» (The Sessions).

Куда сложнее воспринимается сексуальная жизнь 50-летнего мужчины с синдромом Дауна. Еще сложнее — 30-летнего афроамериканца, чье тело скорчено контрактурами из-за ДЦП, который не владеет речью и обычно развлекается тем, что разглядывает лампочки на потолке.

Если совсем честно, то главный обывательский вопрос таков — как можно заниматься оральным сексом с тем, с кого перед этим нужно снять подгузник? Однако он совершенно не занимает левачку, профессора, потомственную активистку и волонтера, помогающего людям с инвалидностью, Анну Стабблфилд. Где-то там на зашкаливающем уровне толерантности, на котором находится Стабблфилд и ее группа поддержки, активисты и социальные работники из Дании, гораздо важнее другой, новый вопрос — как взрослый человек с ментальной инвалидностью может реализовать свое право на сексуальность?

Попытка ответить на него — а, скорее, даже попытка его задать — принесла Анне Стабблфилд 12 лет тюрьмы. Такие вопросы всегда звучат странно, всегда остаются без ответа, часто выходят за рамки закона, пока наконец сами не превращаются в то, что меняет законы и нормы.