«Я хотела жить в свободной стране» Интервью обвиняемой в подготовке теракта на Украине россиянки Анастасии Леоновой

Находящаяся в киевском СИЗО гражданка России Анастасия Леонова объявила голодовку. Весной 2015 года она уехала из России на Украину, потому что придерживалась резко оппозиционных взглядов. А в декабре в Киеве ее арестовала Служба безопасности Украины по обвинению в причастности к группе радикалов, готовящих теракты. Другой конкретики в обвинении нет. За день до объявления голодовки Леонова через своего адвоката дала интервью «Медузе». Она рассказала, чем занималась в Москве, почему уехала, как сотрудничала с запрещенным в РФ «Правым сектором» и была волонтером в батальоне «Азов». 

— Расскажите о вашей жизни до переезда на Украину. Чем вы занимались в Москве?

— Я вернулась в Россию осенью 2013 года, до этого четыре года жила за границей. Вернулась, чтобы учиться энологии (наука о вине — прим. «Медузы»), закончила школу сомелье в Москве. Начала работать именно по этой специальности. Когда в декабре 2013-го начался Майдан, я была поражена, насколько информация о нем в России подавалась в извращенном виде. У меня родственники в Киеве, много друзей — они говорили совсем не то, что показывали российские СМИ.

Иногда я ходила на митинги, насколько позволяла работа. В декабре 2014-го меня незаконно, как я считаю, уволили с должности шефа-сомелье одного из ресторанов, обосновав это моей политической протестной позицией, хотя на работе я ее никак не проявляла, все ограничивалось соцсетями. В то же время российские власти ужесточили ответственность за нарушение правил проведения митингов, часто людей арестовывали даже за участие в одиночных пикетах, мы ездили в суды, старались помочь. В годовщину Майдана мне чудом удалось избежать ареста после пикета около украинского посольства в Москве. Любое высказывание в сети приводило к угрозам, в том числе физической расправы — за мое несогласие с официальной политикой РФ.

— Какие у вас политические взгляды? Вы состояли в каких-то партиях или движениях?

— Я против диктатуры, против тоталитаризма, против ограничения свобод граждан. За честные выборы. За равноправие. За свободу выбора чего бы то ни было. В РФ такие политические взгляды называют оппозиционными, хотя это противоречит здравому смыслу.

— В каких именно митингах Вы участвовали?

— Почти во всех, которые проводились в Москве. Против незаконного ареста [украинской летчицы] Надежды Савченко, была на траурном марше после убийства Бориса Немцова, еще Манежка, всех не помню… Да, еще после выборов в Госдуму в 2011 году и выборов президента — в 2012-м был флэшмоб по всему миру: россияне выходили против узурпации власти. Я была на митинге в Лимасоле на Кипре, где тогда жила.

— Почему уехали на Украину? Ведь преследований, как таковых, не было. Или были?

— Устала бояться. Устала от угроз. Не хотела дожидаться, пока меня изобьют в темной подворотне или дадут срок. Я хотела жить в свободной стране, а не в тоталитарной.

— Зачем вы поехали сначала в Мариуполь, а потом в Харьков? Чем занимались там? Действительно ли были в «Правом секторе»? Каким образом стали санинструктором «Азова»? Как долго там пробыли?

Я вообще не знала, куда я еду. Как будут развиваться события, насколько велика вероятность возобновления активных боевых действий в том же Мариуполе (боевые действия в районе Мариуполя шли и в 2014 году, в январе и апреле 2015 года; Леонова приехала на Украину в мае — прим. «Медузы»). Изначально я вообще не планировала уезжать «с концами» из РФ. Меня позвал украинский волонтер — Родион Шовкошитный. Помогала, чем могла — мы отвозили вещи и еду военным, писали об обстрелах. Родион предложил мне уехать в Харьков — в районе Мариуполя опять начали сильно стрелять. Он же познакомил меня с людьми из харьковского «Правого сектора». Там почти сразу мне предложили создать и возглавить информ-отдел батальона, организовывать работу с населением, заниматься PR. Параллельно с этим я проходила подготовку как санинструктор. Я раньше училась — была инструктором по оказанию первой помощи, проходила подготовку как парамедик, так что с этим была знакома.

В «Азове» занималась примерно тем же — была штатным медиком в тренировочном лагере в Харьковской области, проводила занятия по тактической медицине, информационной поддержке. Во всех подразделениях я была добровольцем и волонтером, работала абсолютно бесплатно.

При каких обстоятельствах Вы познакомились с Олегом Мужчилем — Лесником — якобы лидером вашей «группы»? О чем общались?

— Лесник приезжал в Харьков, познакомились мы в начале мая, буквально на второй день, как я туда сама попала. Потом долгое время я ничего о нем не знала, мы не пересекались. Встречались потом пару раз уже в Киеве, он обещал помочь мне с получением украинского гражданства. Общались, выпили сидра однажды. Говорили о религии — он, как и я, буддист, о войне. Но мы не были особо близки.

— Почему переехали в Киев? Чем здесь занимались? Где работали? Что планировали делать дальше?

— У меня в Киеве родственники, много друзей… Хотела уже как-то начать обустраивать свою жизнь, не все же мне по тренировочным базам скитаться. Искала работу по специальности, но, когда было нужно, помогала с тренингами по тактической медицине. Продолжала общаться с волонтерами, чем могла — помогала.

— Расскажите о вашем задержании. Как это происходило?

— Мой арест, скорее, походил на неудачную попытку ограбления. Я возвращалась домой. Купила молоко и бутылку игристого в супермаркете, шла пешком. Вошла в подъезд, и следом забежал какой-то молодой человек, больше похожий на мелкого грабителя. Кричал что-то типа: «Девушка, вы куда? Вы кто?». Он даже не знал моей фамилии. Я пыталась вызвать милицию, подумала, что сумку отнимет.

Он остановил меня, долго не знал, что со мной делать. Его коллеги остались на улице, а я за ним куда-либо следовать отказывалась. Он не представлялся, был без формы, не предъявлял удостоверение. Потом оказалось, что меня ждали 15 сотрудников СБУ. Окружили, соврали, что хотят поговорить — будто я свидетель, только так и не сказали, свидетель чего. Никаких удостоверений, никаких бумаг. Просто засунули в микроавтобус и отняли телефон. Привезли в СБУ, долго не могли впустить внутрь — документов не было на мой арест. В кабинете следователя меня сразу стали допрашивать, несмотря на отсутствие адвоката. Угрожали, рассказывали что-то про трупы, я не понимала. Не давали позвонить. При этом мне не говорили, в чем меня подозревают.

До приезда адвоката я с трудом понимала, что происходит. Арестовали меня в 01:30, защитник приехал около 5 утра, переводчика сначала отказывались вызывать, позвали только после 8 утра, начали писать протокол о задержании только в 09:30.

— Насколько аргументированными вам кажутся обвинения? Вы вообще понимаете, в чем вас обвиняют?

— Предъявленное мне обвинение вообще не содержит никаких фактов. «Мы считаем, что она входила в состав террористической групп, которая готовила ряд терактов». Где, когда, почему именно я — этого там нет. По этой бумажке можно любого привлечь. Мой защитник подал жалобу на необоснованность подозрений, но, тем не менее, мне избрали в качестве меры пресечения содержание под стражей, апелляционную жалобу также отклонили.

— В каких условиях вас содержат?

В данный момент меня содержат в киевском СИЗО. В нормальных, наверное, условиях — мне особо не с чем сравнивать. С 10 по 31 декабря 2015 года меня содержали в отделе обеспечения досудебного расследования (ООДС) СБУ — вот это был кошмар. Пытки, унижения, угрозы, обыски, изъятие личных вещей и записей — все было. В суд по избранию меры пресечения меня возили в наручниках с руками за спиной и с темным мешком на голове, в не предназначенном для перевозки людей транспорте. Сейчас нормально, насколько это возможно. Мне и не нужны пятизвездочные условия, я хочу добиться снятия бредовых подозрений, которые не подкреплены никакими фактами.

— Говорили ли с вами об обмене? Возможно, Россия заинтересована в этом?

— Очень надеюсь, что речи об обмене не идет. Я готова добровольно отказаться от российского гражданства, моя позиция по этому вопросу никак не изменилась в связи с моим арестом. И «Правый сектор», и «Азов» в России призваны экстремистскими организациями (на самом деле только «Правый сектор» — прим. «Медузы»), так что мне грозит уголовное преследование на Родине.

— Выходили ли с вами на связь представители российской власти? Возможно, люди из посольства?

— Нет. Я писала консулу РФ и из ООДС, и из Киевского СИЗО, но, видимо, я его не интересую — и теперь у нас это абсолютно взаимно.