«Речь шла, простите, не о свадьбе» Интервью Льва Шлосберга, которому не удалось возглавить партию «Яблоко»

Неделю назад новым председателем «Яблока» на съезде партии была избрана Эмилия Слабунова — карельский политик, почти никому не известный на федеральном уровне. Одним из фаворитов внутрипартийных выборов при этом считался публицист, псковский правозащитник Лев Шлосберг; его поражение было воспринято многими представителями либеральной общественности крайне болезненно. Впрочем, за Слабунову однопартийцев активно призывал проголосовать фактический лидер «Яблока» Григорий Явлинский — он лично свел шансы Шлосберга на победу к минимуму. В интервью журналистке сайта ТВ-2 Юлии Мучник Лев Шлосберг рассказал, почему ему не удалось возглавить «Яблоко», признался, что собирался создать на основе списка партии «широкую демократическую коалицию», и заявил, что Явлинский для него — по-прежнему выдающийся политик. 

— Вы после всего, что произошло на съезде, обижены на Григория Явлинского?

— У меня нет сейчас личных эмоций, потому что речь шла, простите, не о свадьбе. Мы решали вопрос о том, как будет развиваться партия. Скажем так, внутри партии и у меня с Явлинским не совпали мнения о том, кто и каким образом должен руководить и развивать нашу партию.

— То, что он открыто поддержал Эмилию Слабунову, стало для вас неожиданностью, или у вас были с ним какие-то разговоры накануне съезда на этот счет?

— Переговоры были не накануне, они велись с лета. Вся ситуация с выборами председателя партии не являлась никаким сюрпризом. О том, что будет досрочный съезд, решение было принято на бюро еще в сентябре. У меня до съезда с Явлинским было девять личных встреч, общей продолжительностью свыше суток. Можно сказать, что я знаю все о том, что происходило в течение нескольких месяцев и в итоге произошло с выборами председателя партии «Яблоко». Комментировать содержание встреч, состоявшихся один на один, по этическим причинам абсолютно невозможно.

О том, что мое участие в выборах председателя партии состоится, абсолютно точно было известно с начала октября. Это все обсуждалось, причем не только с Явлинским, но и с другими членами партии, у которых есть возможность обсуждать такие вещи заранее.

Я был сторонником того — о чем говорил везде открыто, — чтобы в партии была запущена предусмотренная в уставе процедура предварительного голосования. Это то, что сейчас принято называть модным словом праймериз. Но на самом деле предварительное голосование — это более точное определение, потому что у него могут быть различные способы. И эти способы определяет только бюро, которое управляет партией как организацией.

Процесс выборов председателя демократической партии должен быть открытым, демократическая партия должна показывать пример демократических выборов. В случае предварительного голосования мы, таким образом, показали бы такой пример, получив картину голосования нескольких тысяч человек. Это было бы очень интересно.

— А почему такие варианты голосования в итоге не прошли?

— Партия не была готова к такой процедуре, не было такой традиции. Дело в том, что в «Яблоке» никогда до этого года не было конкурентных выборов председателя, исключая очень тяжелый 2008 год, когда после двух подряд поражений на выборах в Государственную Думу Явлинский объявил об уходе с этого поста. Не будем сейчас говорить, какие это были парламентские выборы. В путинской России они, конечно, были нечестными. Но, так или иначе, не покинуть свой пост Явлинский тогда не мог.

Но решение Явлинского не баллотироваться на пост председателя партии стало тогда известно всей партии за сутки до съезда. Соответственно, до последнего шли очень сложные переговоры, на него оказывалось давление окружения, чтобы он оставался и не уходил. Но он принял такое решение для многих внезапно, и никакой предварительной кампании тогда у других претендентов быть уже не могло, времени не оставалось.

Тогда на пост председателя «Яблока» баллотировались Василий Попов (председатель карельского отделения «Яблока», сейчас находится за границей — прим. «Медузы») и Максим Резник (был исключен из партии). 

В этот раз, когда стало понятно, что Явлинский и [Сергей] Иваненко (заместитель председателя партии «Яблоко») склоняются к тому, чтобы у партии был новый председатель — это была очень расплывчатая формулировка, потому что под понятие «новый председатель» вполне подходили и Явлинский, и Иваненко — новый в смысле другой, не тот, который сейчас.

Но у многих людей в политической корпорации «Яблоко» была надежда и даже большое желание, чтобы все договорились на берегу, до того момента, когда предвыборная лодка выйдет во внутрипартийное море.

Чтобы в итоге вся команда во главе с действующим председателем вышла на съезд и сказала: «Уважаемый съезд, мы считаем, что должна произойти ротация, мы обсудили эту ситуацию и мы полагаем, что наилучшей кандидатурой будет тот-то…»

— То есть своеобразная операция «преемник»?

— Собственно говоря, председатель партии всегда может предложить преемника. Это совершенно нормально. Одна из важнейших задач председателя — вырастить политического наследника. Это абсолютно верная задача. А в политической партии, где исключительно важна определенная преемственность, это очень важная задача.

Так что это — не аналогичная президентским выборам или борьбе двух партий во время выборов ситуация. Это сложная внутрипартийная проблема.

В общем, так или иначе, когда уже в октябре пошли прямые консультации о возможных участниках выборов председателя, стало понятно, что Сергей Митрохин не будет отказываться от участия в выборах, что он планирует выйти на эти выборы, отчитаться перед партией и получить возможность возглавлять партию в период избирательной кампании в Государственную Думу. Согласно действующему уставу партии, это было его безусловное право. В любом случае, единство между участниками переговоров или, точнее будет сказать, иллюзия этого единства, рассыпалось.

— Потому что Митрохин отказался уходить?

— Да, идея поиска нового председателя по добровольному соглашению сторон оказалась нерабочей.

То есть любой новый кандидат или ранее действовавший председатель могли, конечно, выиграть у Митрохина. Но при этом следовало понимать, что действующий председатель будет собирать съезд, при нем будет формироваться состав делегатов, он будет выступать на съезде не как уходящий председатель, а как председатель, борющийся за власть в партии и убеждающий делегатов, что его нужно избрать на очередной, третий уже по счету, срок полномочий.

— Это называется — использовать «административный ресурс».

— У любого руководителя есть административный ресурс, вопрос в том, когда и как им пользуются.

Так или иначе, добровольного ухода Сергея Митрохина не получилось. Он человек, на самом деле, волевой, упрямый, деятельный, очень работоспособный. Все разногласия, связанные с его персоной, были связаны не с его нежеланием работать, а с тем, что общество по-разному воспринимало Сергея Митрохина, и значительная часть избирателей партии, в том числе потенциальных избирателей, хотели видеть председателем «Яблока» политика другого типа. И это понимали очень многие в партии.

Так сложилось, что Сергей Митрохин стал председателем партии в тяжелейшие для партии времена, но он за семь лет так и не был воспринят российским обществом именно как председатель партии, общероссийское лицо партии.

Многие люди до последнего времени, до этого съезда считали, что партию по-прежнему возглавляет Григорий Явлинский.

— А вам, кстати, как кажется сейчас — в чем была главная проблема Митрохина, почему его действительно не воспринимали всерьез как лидера партии?

— Лидеров нужно учить, им нужно помогать. Митрохин во главе партии остался один на один с собой, его никто не вел, никто не консультировал, ему никто не помогал в личном продвижении, ему никто не сообщал, как нужно скорректировать свой образ.

— А почему у вас в партии так дела обстоят? Почему Явлинский не помогал товарищу?

— А потому, что Явлинский сделал себя сам, ему никто не помогал. Попробуйте ему посоветовать, как себя вести! Он самостоятельно принимает все решения: что говорить, как выглядеть, с какими словами выходить к народу. В этом смысле Явлинский не просто самодостаточный, он сам формирует свой образ. А Митрохину был нужен такой «друг за спиной», но его не оказалось.

— Но Явлинский же должен был заботиться об интересах партии и волноваться о том, как выглядит и как действует новый ее председатель, пытаться его как-то корректировать?

— Понимаете, у нас не было до 2008 года опыта смены председателя партии. При этом нужно помнить, что в 2008-м Сергей Митрохин был не просто членом «Яблока» и председателем московского отделения партии. Он был депутатом Мосгордумы, это очень мощный и статусный представительный и законодательный орган. Митрохин был прекрасным депутатом. Это признают все, в том числе его оппоненты. В избирательном округе в Государственную Думу он в свое время имел 30 с лишним процентом честно заработанных голосов…

— Да, но можно сказать, что с ролью лидера партии он все-таки, по большому счету, не справился?

— Я скажу так: Митрохин честно работал председателем партии, но не стал ее лидером. А лидер партии — это некое общественное восприятие, которое или есть, или его нет.

— И в этом смысле лидером оставался Явлинский?

— Лидером оставался Явлинский. И более того, группа Явлинского, его команда это всячески подчеркивала. Очень долго искали правильные слова по отношению к нему: сначала называли его основателем партии, но он все-таки был одним из основателей, не единственным; называли его членом политкомитета, но тут вообще никто не понимал, что это такое. И в конце концов, пришли к тому, что во всех публичных текстах Явлинского обозначили как лидера партии.

На мой взгляд, если лидер партии и председатель партии не совпадают — это неправильно. Председатель партии должен быть ее лидером. Такова его миссия. Митрохин с этой миссией не справлялся.

И поправка об ограничении пребывания председателя партии на этом посту двумя сроками — совершенно революционная и демократическая — появилась как ответ на желание Митрохина баллотироваться на третий срок.

При этом я точно могу сказать, что Явлинский, исходя даже из моих с ним многочисленных разговоров до съезда, не хотел возвращаться на пост председателя партии. Он понимал, что всеми мыслящими людьми это будет восприниматься как повторение модели: Путин-Медведев-Путин — только теперь в «Яблоке». Это было для него неприемлемо.

— И все-таки, Лев Маркович, вот во время этих ваших предварительных разговоров с Явлинским вам было сказано — нет?

— Не было. Ни одного возражения по моему участию в выборах председателя партии я не получил.

— Вам Явлинский сказал: «Я вас поддерживать не буду»?

— Нет, этого тоже не было сказано. Это были очень сложные разговоры о том, что делать с партией, какие есть сильные и слабые стороны у каждого кандидата, в том числе и у меня, какие могут быть модели управления партией, какие могут быть потенциальные конфликты между людьми в руководстве партии.

На самом деле, все эти разговоры до съезда, а их было девять, и все они были внутренне открытыми, содержательными, очень качественными, и во многих смыслах очень полезными, потому что они продвигали и его, и меня в понимании важных вещей. Может быть, исключая последний разговор в пятницу, накануне съезда, когда все было уже очень раскалено, и почти все были уже очень эмоционально закрыты.

— Но и в пятницу он вам ничего не сказал о том, кого будет — и будет ли кого-то — поддерживать?

— Юля, даже за пять минут до начала выступлений кандидатов на съезде, когда нас уже осталось только четверо, он не сказал мне, кого он будет поддерживать. Но я сам за несколько дней до съезда, в пятницу, когда приехал в Москву уже знал, что он будет поддерживать Эмилию Слабунову.

Было неприятно, что эта информация, которую невозможно было утаить, официально скрывалась. Я видел, какие усилия предпринимались для того, чтобы нарастить федеральную известность других кандидатов на должность председателя, чтобы выровнять наши публичные позиции.

В общем, за неделю до съезда я точно понимал, что Явлинский ищет другую кандидатуру и не поддержит меня. На каком-то этапе мне казалось, что Явлинский склоняется к фигуре Иваненко, который давно очень близок ему, он свой с самого начала как человек, и сегодня выполняющий в партии очень важные функции. Он управлял партией, как юридическим лицом, является уже много лет уполномоченным по финансовым вопросам партии с генеральной доверенностью от председателя партии и с правом первой подписи.

— А в какой тогда момент Григорий Явлинский, на ваш взгляд, сказал себе: «Нет, пусть будет лучше Слабунова»?

— Он искал компромиссную фигуру.

— С кем?

— Внутри партии, между разными силами. Дело в том, что у всех кандидатов в председатели были свои сторонники и противники.

— Можно тогда, наконец, уже сформулировать чем вы не устраивали Явлинского в качестве председателя партии?

— Я могу только высказать свою версию. Я в политике 30 лет, мне приходилось вести сотни политических конфиденциальных разговоров. Ни один из моих конфиденциальных собеседников, включая моего, мягко говоря, политического оппонента в регионе [губернатора Псковской области] Андрея Турчака, не может предъявить мне претензии, что я хоть что-то из этих конфиденциальных разговоров один на один сделал достоянием гласности.

Я не нарушаю нормы политической этики, если о таковой еще можно говорить в России.

То, что говорится один на один, по умолчанию не разглашается. Поэтому наши приватные разговоры с Явлинским останутся между нами.

Но свою версию я выскажу. И она заключается в том, что я — самостоятельный человек. Причем не вчера, а давно. И не только в жизни, но и в политике. Я способен принимать решения. Моя главная профессия — при всем огромном уважении к профессии пишущих людей, и я рад, что не утратил способности быть журналистом и писать живым языком… Но все-таки моя главная профессия — политический менеджер. Это именно то, в каком качестве я мог быть и еще могу быть полезен партии «Яблоко», и не только партии, но и обществу. Я могу управлять политическими процессами и политическими организациями. Но управлять можно только в условиях наличия полномочий и возможности принимать решения в рамках этих полномочий. Не превышая их, но полностью используя их. И моя версия заключается в том, что на данный момент видеть на посту председателя партии политического менеджера, способного принимать самостоятельные решения, не все в партии были готовы.

— Но можно сказать и то, что прежде всего к этому не готов был Григорий Явлинский?

— Я сказал во множественном числе. Потому что, если бы все остальные были готовы и сказали ему: «Мы готовы» — он должен был бы с этим считаться. Но были готовы не все, речь идет не только о Явлинском.

Еще один момент очень важен — предстоящие выборы в Госдуму. Понятно, что партия «Яблоко» не собиралась, не собирается и не будет объединяться с партией «Парнас». Законодательно в России запрещены избирательные блоки. «Яблоко», «Парнас», «Демвыбор» и другие партии не могут объединяться в блок. Только для того эти законы и принимались, чтобы не дать небольшим демократическим партиям возможности объединиться на выборах. Запрет на избирательные блоки вводился ведь не против коммунистов или «Справедливой России». Это было сделано для того, чтобы не допустить возможность прохождения в парламент демократических партий.

Поэтому я считал и считаю, что единственная возможность, учитывая все особенности наших российских выборов, пройти в Госдуму — это создать на базе «Яблока» такой избирательный список, который выглядел бы и был бы по существу коалиционным демократическим списком. Об этом я подробно сказал в выступлении на съезде. Я убежден, что те люди, которые разделяют наши политические позиции, должны иметь право войти в наш список, в том числе на знаковые позиции, в том числе — в федеральную десятку списка. Каждый человек, который войдет в эту десятку, должен принести с собой для партии в среднем 300 тысяч голосов. Нам нужно собрать не меньше трех миллионов голосов, чтобы даже при условии всяческих фальсификаций пройти в парламент.

— И эта ваша идея широкой коалиции не понравилась руководству партии и Григорию Явлинскому?

— Эту идею не очень-то и обсуждали, коллеги были больше озабочены ситуацией внутри партии. Но очевидно, что председатель партии, избранный за полгода до начала федеральных выборов, должен решить главную политическую задачу — провести партию в парламент.

И понимая, что времени будет критично мало, если я стану председателем, то я уже начал вести предварительные переговоры с возможными участниками такой коалиции. С оговоркой, что я не избран и что шансов, что меня изберут, меньше половины, я это понимал до съезда, и люди это понимали, хотя надеялись на мое избрание.

— И правильно я понимаю, что лидеров партии это насторожило?

— По-моему, их главным образом насторожили те высочайшие ожидания, которые возникли в обществе, когда стало известно о моем выдвижении. То есть люди, которые никогда не голосовали за «Яблоко», начали говорить удивительные для партии вещи: если вы изберете такого-то человека, мы будем за вас голосовать, и еще родных и знакомых приведем. Но вместо того, чтобы обрадоваться, это было на психологическом уровне воспринято как прямое или косвенное давление на партию с тем, чтобы она стала другой, не-«Яблоком». Хотя миссия «Яблока» заключается в том, чтобы не только де-юре, как написано в уставе партии, но и де-факто стать массовой демократической партией в России, к чему я и призывал открыто на всех последних съездах партии.

При создании такой предвыборной коалиции, которую я планировал, партия могла бы и стать массовой, и остаться демократической. Было важно, чтобы люди поняли, что эта партия точно пройдет в парламент, что выкинуть ее с выборов даже в нынешней России невозможно и, более того, опасно для властей, что это приведет к делегитимизации всей избирательной кампании и сделает сам парламент нелегитимным. И так же, как все общество следило за нашим съездом, а это, кстати, означает, что на фоне всех политических разочарований общество живо и в нем есть интерес к открытой политической борьбе, к отрытым демократическим выборам, точно так же общество должно было следить и за формированием нашей коалиции по выборам в Госдуму, обсуждением нашей предвыборной программы. Вовлечение общества в политическую работу, в политический процесс — это условие нашей победы.

— Кого бы, кстати, вы в эту широкую демократическую коалицию позвали и с кем, если не секрет, уже начали переговоры?

— С кем я вел переговоры, сказать не могу, потому что, как уже объяснил, не разглашаю приватные беседы. Но речь шла о нескольких политиках, которые были готовы выдвигаться и еще пока готовы выдвигаться от партии «Яблоко» в Государственную Думу. Все эти люди со мной связались, после того, что произошло на съезде, мы спокойно пообщались.

Они надеются, что ситуация остается рабочей и шанс на предвыборную коалицию не утрачен.

— А вы надеетесь, что эта идея широкой демократической коалиции на базе «Яблока» может еще реализоваться, и новое руководство «Яблока» будет этим заниматься?

— Я все-таки член федерального политкомитета партии. Это орган, который несет ответственность и за избирательный процесс. На февраль предварительно назначен второй этап съезда партии, мы там должны определиться с принципами нашей избирательной кампании. То есть партия не утратила возможность создать такую коалицию.

— Ну, я просто теперь понимаю, что Григорию Явлинскому могло очень не понравиться конкретно то, что вы ведете какие-то переговоры с разными людьми, создаете демократическую коалицию. Учитывая известную недоговороспособность Григория Алексеевича…

— Я не формировал коалицию, я общался с людьми. Но это могло очень не понравиться Явлинскому, мне кажется…

Ему было известно, что я собираюсь вести эти переговоры и, более того, мы с ним обсуждали заранее, с кем для партии допустимо вести переговоры, а с кем нет. Там очень широкое поле для работы, оно намного шире, чем представляют себе критики Явлинского. Обсуждения этой части моей возможной работы в партии проходили у нас с Григорием Алексеевичем совершенно замечательно. Сложности возникли тогда, когда стало понятно, что я буду баллотироваться именно на должность председателя партии, а не на какую-то другую выборную должность, и хочу внести свой вклад в развитие партии как ее руководитель.

— Тем не менее, вот ваша реплика в адрес Явлинского после голосования: «Не нужно было на таком историческом съезде, от которого зависит судьба — не партии — общества, вам, великому человеку, говорить о своей симпатии». Многие обратили внимание на то, что вы назвали Явлинского «великим человеком». Вы это сказали без иронии, серьезно? Мне показалось, что это не совсем в вашем стиле и не совсем в стиле взаимоотношений с лидером в демократической партии.

— Я искренне считаю Григория Алексеевича Явлинского выдающимся политическим деятелем — и по уровню интеллекта, и по уровню задач, которые он способен решать. Я считаю, что для нашей страны большой политической драмой — точнее, трагедией — стало то, что в 1996 году Явлинский в результате заговора элит не стал президентом России. Тогда был совершенно очевидный союз президента Ельцина со всеми значительными финансово-промышленными группами с целью не допустить победы Явлинского на выборах. Потому что несметное государственное имущество, которое было при Ельцине украдено этими группами, не позволяло им допустить к власти такого человека, как Явлинский. И эти элиты несут за это личную пожизненную политическую ответственность перед гражданами России.

— Разве этот союз не был направлен против Зюганова?

— Он был направлен против Зюганова за Ельцина, а мог быть направлен против Зюганова за Явлинского. Но эти финансово-промышленные группы боялись прихода Явлинского к власти.

— Вы думаете, Явлинский тогда устроил бы пересмотр итогов приватизации?

— Безусловно. Он абсолютно точно был намерен вернуться к длительному дополнительному налогу на таким образом — за условные полтора процента — приватизированную государственную собственность. С помощью чего государство получило бы деньги, недоплаченные в бюджет. И Явлинский совершенно точно строил бы европейскую Россию.

— Но это 1990-е годы, прошло уже 15 лет нового века. И вы полагаете, что Явлинский — по-прежнему великий политик?

— Великим политиком становятся один раз и навсегда, как олимпийским чемпионом — один раз и пожизненно. Экс-олимпийским чемпионом быть нельзя.

— Многие полагают, что поддержка руководством партии Слабуновой и отказ в поддержке вам — это следствие давления из Кремля на партию. Мол, Володину не нужен такой яркий оппозиционер, как вы во главе «Яблока», вот он и предупредил кого надо: будет Шлосберг — будет плохо.

— Нет никаких фактов, это подтверждающих. Абсолютно никаких. Были только комментарии политологов, в которых звучали такого рода оценки, что для Кремля я — менее желаемый кандидат и что в Кремле в случае моего избрания будут недовольны. Если, не дай бог, такого рода соображения учитывались при принятии решения о председателе партии, то это очень плохо. Но никаких доказательств и подтверждений этому у меня нет.

— В любом случае, у Кремля ведь есть рычаги давления на партию. Например, можно изменить законодательство и снять партию с бюджетного финансирования.

— Нет, государственное финансирование партии — это результат того, что политическая партия, получившая более трех процентов на федеральных выборах, по закону получает соответствующее финансирование. Можно этот закон изменить? Можно. Но есть предел демонстративности произвола.

— Разве он есть сейчас — этот предел?

— Предел есть всегда. Я не думаю, что эта норма будет изменена, но не это здесь главное. Я не могу представить, чтобы партия «Яблока» пошла на такую неразумную вещь.

— Поддалась давлению Кремля? Это вы называете неразумным?

— Да. Речь ведь идет об успехе у избирателей. Все-таки не Администрация президента выбирает депутатов Государственной Думы. Я это совершенно серьезно говорю. Так или иначе, народ выбирает.

— Лев Маркович, вы это о чем вообще, в самом деле? Когда у нас в последний раз результаты выборов определял народ?

— Юля, мы сейчас должны выйти к ста миллионам избирателей России и сказать им то, после чего за нас идет и голосует десять миллионов человек. Сегодня в России, при такой политической путинской погоде, когда уже 15 лет отсутствует солнце, десять миллионов избирателей могут за нас — демократов — проголосовать. И мы должны эти десять миллионов голосов собрать.

— И такие результаты, вам кажется, нельзя фальсифицировать?

— Невозможно такие результаты фальсифицировать полностью. Частично — можно, полностью — нельзя. Всем очевидно, что в 2003 году «Яблоко» не прошло в парламент потому, что за одну ночь за партию «Единая Россия» было вброшено миллион триста тысяч голосов, известен статистический анализ этого процесса.

— А кто им помешает сделать это вновь?

— А тогда надо будет больше вбрасывать. Но тут тоже есть пределы. То есть, собрав десять миллионов голосов, мы должны поставить перед фальсификаторами технически и политически невыполнимую задачу.

— Вы, наверное, читали в том же фейсбуке реакцию всех ваших болельщиков на итоги съезда.

— Я не читал. Честно скажу — почти ничего не читал, потому что не хочу погружаться в отрицательные эмоции.

— Ну, я вам перескажу. Там писали: «„Яблоку“ конец» «„Яблоко“ окончательно сгнило» «Лев Маркович, бросайте вы это „Яблоко“».

— Один вопрос. Куда? Куда бросать и куда идти? Это могут говорить люди, которые не знают, что значит построить в современной России политическую партию. Еще 20 лет назад сделать это было можно. Сейчас — нет. Вот этого как раз власти, Администрация президента не допустят. Костьми лягут, но никакой Минюст при Путине не зарегистрирует современную демократическую политическую партию с нуля. Вот удавить «Яблоко» — это для них сложная задача. А не допустить регистрации новой демократической партии — это для них очень легкая технически задача.

— То есть из «Яблока» вы никуда не уйдете?

— Сейчас я приведу пример, который лучше все объяснит. У нас есть страна, в ней живут избиратели. Мы — российские демократы. Мы выходим на выборы и не выигрываем их. Нам что — искать другую страну, уехать, бросить в том числе и тех избирателей, которые за нас голосовали? Причем пусть даже их голоса украли, но они голосовали за нас. И что мы им скажем — до свиданья, ничего не получилось? Помните ужасный анекдот про врача-хирурга?

— Который сказал, что «лучше в морг»?

— Нет, который увидел, что на операции у него ничего не получилось, и скальпелем сделал несколько резких движений: «А-а-а-а, все равно не получилось».

Мы так не имеем права поступать. Мы — политики. И главная черта политика — ответственность. Вот мы вышли на выборы. И у нас не получилось их выиграть, нас не поддержал народ или у нас украли голоса. И мы что, должны сказать: «Народ, мы пошли искать другой народ»? Это невозможно. И также невозможно подобным образом действовать внутри политической партии. Так случилось, что этот съезд стал для партии большим испытанием.

Есть партия, в ней почти 30 тысяч человек, прошли выборы председателя, победить не удалось, партия законно, без нарушения устава, избрала моего конкурента, пусть даже появившегося внезапно, даже не предполагавшего выходить на выборы еще месяц назад. Но при всем этом партия выбрала председателя. А более трети делегатов съезда голосовали за меня во втором туре. И что — бросить этих людей, эту партию? Только потому, что 154 делегата съезда большинством голосов приняли решение о другом председателе? Сказать: «Ребята, вы уж простите, но вы не смогли за меня проголосовать, поэтому я пошел на улицу, подышу свежим воздухом, может быть, найду другой политический двор, где лучше кормят и спокойнее спать»? Этого не будет, этого делать нельзя. Есть партия «Яблоко» — это моя партия. Я буду бороться за то, чтобы эта партия жила. Поэтому после съезда я обратился к своим сторонникам с призывом не выходить из партии, не разбегаться.

Еще раз хочу сказать, что сейчас нужно бороться за свой политический дом, чтобы он жил и чтобы в нем жили люди. Я знаю, что несколько человек — моих однопартийцев, к большому сожалению, людей исключительной подлости, не буду называть их имена, но они себя узнают и поймут, что я их заметил, сразу после выборов председателя, прямо на съезде, стали среди журналистов распространять слухи о том, что я ухожу из «Яблока» и вступаю в «Парнас». А журналисты стали мне звонить и спрашивать, правда ли это.

Это была исключительно подлая политтехнология, рассчитанная на то, что человек, потерпевший поражение на выборах, находится в сложном эмоциональном состоянии и его можно подтолкнуть к каким-то резким, непродуманным, политически ошибочным действиям.

Эти люди хотели подтолкнуть меня в спину, совершить партийное моральное преступление. Они очень хотели, чтобы я ушел. Они напрасно старались. Такого рода глупостей я не совершаю, я твердо стою на ногах.

Моя задача сейчас — успокоить всех тех, кого можно успокоить, чтобы люди понимали: сегодня в партии «Яблоко» такое соотношение сил. Наша задача — работать дальше. Выборы депутатов Государственной Думы в сентябре 2016 года — это главная политическая задача. Это задача не только для партии «Яблоко», это задача для всего демократического общества. И мы должны пройти по очень опасной дороге, чтобы эту задачу решить.

Мы, конечно, не можем пока набрать большинство голосов в парламенте. Но речь идет о том, чтобы «бешеный принтер» хотя бы начал спотыкаться. Взять дьявола за хвост и сорвать с него копыта — нам по силам, и это нужно попытаться сделать. Решим эту задачу — перейдем к еще более трудным, но уже более сильными.