«Ребята были готовы ехать до самого Кремля» Интервью Сергея Гуляева — координатора протестов дальнобойщиков Петербурга

Стихийные протесты дальнобойщиков по всей стране продолжаются — они выступают против введения «Платона», системы по взиманию платы за каждый километр проезда по федеральным трассам. По сути, это главная протестная акция года в России; при этом водители фур от политики далеки, разрознены и скоординированы в лучшем случае на уровне своих регионов. Дальнобойщики готовят акцию протеста в Москве, однако в какой форме она пройдет, не знают и они сами. Петербургский оппозиционер Сергей Гуляев стал одним из первых политиков, кто не просто поддержал акцию, но и принялся ее координировать. О целях, мотивах и способах протестов Гуляев рассказал специальному корреспонденту «Медузы» Илье Азару.

Сергей Гуляев — известный в Петербурге оппозиционный политик. Он служил в Афганистане, участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, работал спецкором ТАСС в Чечне. В 2002 году Гуляев начал политическую карьеру, став депутатом питерского Заксобрания. Весной 2007-го был одним из главных организаторов местных «Маршей несогласных», собиравших нередко больше людей, чем в Москве. В том же году Гуляев вместе с оппозиционером Алексеем Навальным и писателем Захаром Прилепиным организовал недолго просуществовавшее движение «Народ». В 2015-м пытался баллотироваться в губернаторы Ленинградской области от партии «РПР-Парнас», но не собрал подписи.

В 2015 году Сергей Гуляев взялся координировать акции протеста дальнобойщиков. Он стал одним из инициаторов их поездки на фурах в Смольный. В петербургских СМИ про него сообщали, что он скрывается от полиции, не берет трубку или даже задержан, однако в понедельник Гуляев объявился в Москве. «Провел рекогносцировку по местам предстоящих экскурсий дальнобойщиков», — не без издевки заявил он, сфотографировавшись на фоне Кремля, Госдумы и здания ФСБ. Гуляев опасается задержания, поэтому путает следы: отказывается договариваться о деталях встречи по телефону, в соцсетях назначает интервью в одном месте, а потом перезванивает с другого номера и предлагает другое.

— После отмены акции дальнобойщиков в Москве 30 ноября многие заговорили о затухании протеста. Он продолжается?

— Да, конечно. Мы собирались подъехать 30 ноября к городу колонной в 200 машин, думали на Ленинградке коллапс слегка устроить. Одновременно должны были подтянуться ребята из Белгорода, Воронежа, Волгограда, дальнобойщики Дагестана.

Сначала хотели вообще построиться за Тосно — в Ленинградской области — длинной колонной, но я предупреждал, что тогда мы там и останемся. Место встречи у нас было обозначено — поэтому в разное время мелкими группами поехали. И то из стартовавших 150 машин дошло, дай бог, три десятка. Началось противодействие [правоохранительных органов], которого мы ожидали.

— Зачем вы поехали? В Москве нет, что ли, своих дальнобойщиков?

— Москва все-таки жирный город, и лишние три рубля за километр заплатить — не катастрофа, а для дагестанцев, которые считают каждую копейку, отдавать семь тысяч [владеющему 50% акций компании-оператора «Платона» бизнесмену Игорю] Ротенбергу — это серьезно.

— Какой был план? Блокировать трассы, кататься по МКАДу, устроить митинг?

— Митинга мы не предполагали. Но ребята были готовы ехать по Ленинградке до самого Кремля, невзирая на штрафы (за въезд в пределы МКАД большегрузы штрафуют на пять тысяч рублей, а въезд в пределы Садового Кольца без пропуска запрещен даже «Газелям» — прим. «Медузы»).

— До Кремля бы точно не дали доехать.

— Возможно, но душевный порыв был бы красивый. А может, и получилось бы — у нас были свои затеи на этот счет. Мы же не предупреждали, в какое время поедем.

— Почему именно Кремль?

— Это сакральное место — доехать до Путина, чтобы он услышал.

— Сейчас план проведения акции поменялся?

— Нет, не поменялся. Ребята остаются здесь, а остальные будут подтягиваться, и к 3 декабря их будет побольше. Невозможно [полиции] трое суток стоять на всех дорогах и тормозить все машины. Есть же объездные дороги.

Главное, чтобы пыл не пропал и чтобы не заболтали [протест].

— Вот ваши представители как раз 30 ноября встречались и разговаривали в Госдуме с депутатом от КПРФ Владимиром Родиным.

— Я всех предупредил не участвовать в разводках. Коммунистам поставлена задача — вывести пар в свисток, локализовать этот протест и заболтать.

— Получается, основная проблема дальнобойщиков сейчас — это координация?

— С координацией сложно, но я держу связь с ребятами. Например, дагестанцы мне рассказывают, что часть парней поехала в Москву, они обещают придержать машины, которые из Москвы сейчас выезжают.

Телефоны же слушают — мой точно, — поэтому мы договорились о каких-то [ключевых] моментах, когда собирались лично, а по телефону и даже по рации стараемся не разговаривать. Есть контрольные точки, каждый человек отвечает за несколько машин, координирует их.

Это тяжело, конечно, ведь дальнобойщики не участвовали раньше в таких вещах. «Улитку» (акция, во время которой фуры едут по дороге с минимально разрешенной скоростью — прим. «Медузы») к Смольному было проще устроить — две колонны, все понятно. Здесь же длинная трасса. Плюс многие не поехали чисто по экономическим причинам. Мужики честно сказали, что могут поддержать нас в Питере той же «Улиткой», но 18 тысяч рублей на соляру у них нет.

— Что будете делать 3-4 декабря?

— Дальнобойщики сами меня спрашивают. Я им говорю: «Можем по кольцу прокатиться, а если решитесь, то можем и в город поехать колонной. Если не хотите обострений, то можем просто собраться в сакральных местах города Москвы». Они хотели написать петицию, но я предложил подготовить письмо, чтобы каждый лично его передал, и длинная очередь выстроилась бы от Спасских ворот до приемной [Путина]. Попросим его конкретно ответить на вопрос: «С кем ты, господин президент?»

Я-то все понимаю, а они еще хотят убедиться: за них президент или за Ротенбергов. Поэтому я им помогу написать челобитную, хотя и знаю — это все равно, что жаловаться в ИГИЛ на ИГИЛ (организация признана в России экстремистской и запрещена — прим. «Медузы»).

— Думаете, дальнобойщики вообще готовы на серьезный протест?

— На более чем серьезный. Как вариант рассматривают забастовки, чтобы остановить всю логистику на неделю или дней на десять. В России все обеспечение больших городов сейчас работает с колес. Все продовольственные сети так [работают] — нет складов продовольствия, нет никаких запасов. Понятно, что у сетевых магазинов своя техника, но недельная всеобщая забастовка может остановить продовольственное снабжение всей страны.

Понятно, что есть штрейкбрехеры, есть крупные компании, которые поставили себе «Платон» — им деваться некуда, нужно выполнять обязательства. Но есть компании с пятью машинами и индивидуальные предприниматели. У них и так бизнес был на грани рентабельности. Им сейчас, после ввода системы «Платон», проще стоять.

Мы посчитали, что рейс из Санкт-Петербурга в Москву приносит 38-40 тысяч рублей с фуры. Из этой суммы отнимаешь 18 тысяч на солярку, 2,4 тысячи на платные участки, еще около 4 тысяч на «нулевой ТО» — ежемесячный техосмотр. Всего получается 32-35 тысяч рублей. А тут еще «Платон» съедает 3-5 тысяч. За три тысячи какой смысл ехать двое суток и разбивать машину?

Дальнобойщики готовы продавать машины, но кто их сейчас купит. Кто-то говорит, что «на хрен грузовик сожжет». Люди готовы на отчаянные шаги.

— Сколько из двух миллионов фур в России принадлежат именно индивидуальным предпринимателям?

— Не меньше половины — это индивидуальные предприниматели и ООО с количеством машин до 20 штук.

— Депутат Госдумы Евгений Федоров говорил, что протесты дальнобойщиков организованы «пятой колонной» и США. Вы как давний оппозиционер понимаете, что депутат вот вас и таких, как вы, имел в виду?

— Я выступил перед дальнобойщиками, когда они выбирали свой координационный совет. Я им сказал: «Ребята, я стою перед вами. Я в Афгане старшим колонны на 40-50 машин два года отпыхтел. Полслужбы у меня прошло в кабине „Камаза“».

Объяснил, что я политический активист, но хочу им помочь. Я им сказал: «Вы можете согласиться или нет на мое предложение, но я не „пятая колонна“ — мои дети учатся в России, я сам отслужил Родине 17 лет, я в Заксобрании работал, врагом номер один [губернатора Санкт-Петербурга Валентины] Матвиенко был».

Дальнобойщики сказали, что им нужен такой человек, и предложили быть начальником колонны до Москвы. Я прямо сказал, что из-за меня, в том числе, у них могут быть проблемы, но они попросили помочь и рассказать, как это все делается. После того, как до Смольного мы в эти выходные дошли, они сказали: «Давай теперь на Кремль пойдем».

— Не так много политиков ввязались в протесты дальнобойщиков. Вам это зачем?

— Я восьмой год без работы сижу. Денег не зарабатываю, грантов не получаю — живу на свою афганскую пенсию. Я понимаю, что по мне как по потребителю «Платон» тоже ударит. У меня есть время, и я с удовольствием всем этим занимаюсь. Плюс я знаю, что такое жить в кабине. У меня братская солидарность. Естественно, еще и желание опытом помочь: ведь я понимаю, что сейчас этих водителей начнут разводить, гасить этот протест. Будут говорить, что они «жидобандероводители», назовут их «пятой колонной».

— Алексей Навальный тоже записал обращение к дальнобойщикам. Власть теперь будет объяснять, что это Навальный на деньги Госдепа их акции организует.

— Если дальнобойщики поймут, что здесь не столько экономика, сколько политика во всем этом, разберутся во взаимоотношениях Ротенберга с Путиным, им будет гораздо яснее, что вообще происходит.

Честно скажу, что водилам все равно, кто им поможет, — КПРФ, «Единая Россия» или «пятая колонна». Лишь бы помогли.

— Одно из видеообращений дальнобойщиков заканчивается фразой, что они любят и уважают Путина. Получается, они рассчитывают, что добрый царь разберется.

— Да, они не против Путина, но хотят отменить этот дурацкий «Платон». Они верят в доброго царя. Они в числе этих 86%, поддерживающих Путина, они тоже смотрят Первый канал и «Россию 1», в интернете они не сидят. Им сложно даже в этом «Платоне» зарегистрироваться. Они говорят: «Слушайте, я и так уже в своем ИП и диспетчер, и логист, и водитель, и слесарь, и бухгалтер, а мне на старости лет еще учиться компьютерной грамотности».

— А вы в своем обращении, наоборот, Путина ругаете.

— Я там к Путину обращаюсь: «Определись, кто тебе дороже — Игорь Ротенберг или два миллиона дальнобойщиков». Я ребром ставлю вопрос, заостряю его. Я считаю, что он должен ответить.

— Так дальнобойщики-то вас, наверное, не понимают.

— Наши понимают, у нас в Питере люди продвинутые. Я, тем более, им объясняю, кто такой Ротенберг. Я им предлагал на экскурсию сходить в резиденцию этого семейства на Каменном острове.

— А в чем ваши претензии к Ротенбергу?

— Дальнобойщики говорят, что можно было, в крайнем случае, еще на 50 копеек увеличить для них [дорожный] акциз. По крайней мере, эти деньги государство получает — тут не украдешь.

Но [власти] посчитали планируемые доходы от «Платона» в 50 миллиардов, исходя из 8 тысяч километров наезда каждым дальнобойщиков в год. Но дальнобойщик столько проезжает в месяц. То есть доходы занижены, их будет 600 миллиардов рублей. Если они собираются отчитываться только за 50, то это получается огромный неучтенный кэш, который можно в любой офшор загнать.

Дальнобои угрожают кормушке, они посягнули на святое, на карман папы, а не какого-то Ротенберга. Ведь почему президент молчит почти месяц? Если бы тут были деньги одного Ротенберга, то Путин мог плюнуть и сказать: «Совсем уже обалдели! У нас кризис, война, а вы еще хотите мне такую хреновину подсунуть». Но мы понимаем, что Ротенберги в этих схемах просто номинальные фигуры.

— Если завтра Путин отменит закон, то дальнобойщики скажут ему спасибо, и будут еще больше, чем раньше любить президента. В чем тогда смысл протестов?

— Один дальнобойщик мне говорил: «Я носил футболку с Путиным, а сейчас я не только футболку снял, но чувствую, что и последнюю рубашку со штанами сниму. Я больше не хочу ее надевать, потому что лично в мой карман залезли».

Я понимаю, что завтра могут отменить этот закон, и дальнобойщики будут любить Путина, забудут, что страдали они из-за того, что его дружки по кооперативу «Озеро» пытались нахлобучить их и записать в крепостные. Тут ничего не сделаешь. Я понимаю, что на следующих выборах эти дальнобойщики за меня не проголосуют, но я искренне хочу им помочь.

Если Путин решит отменить «Платон», снять министра транспорта, то дальнобойщики победят, и я буду, конечно, рад за них, но понятно, что дальше мы так не продвинемся. Может, что-то у кого-то останется в сознании, но боюсь, тот дальнобойщик снова наденет свою футболку с Путиным.

— При этом никто кроме либеральной оппозиции и СМИ дальнобойщикам поддержки не оказывает.

— Они понимают, что у них беда, и им нужно хоть за кого-то ухватиться — не было бы либеральных СМИ, вообще про них все молчали бы. Но это наш народ, они как дети, они чего-то не понимают, но как со своими детьми ты все равно общаешься, надеясь, что ты в них что-то вложишь. У меня трое детей, они взрослеют, и я вижу, что какие-то вещи до них дошли. Не все 86% сторонников Путина потеряны, это же наши люди. Невозможно в таком градусе ненависти существовать — все равно придут другие люди, будет другое телевидение, будут другие нравственные ценности, будет больше добра в наших людях. Может, я идеалист, но нужно к людям относиться как к своим детям, если ты политик.

— Вы планируете попасть в телевизор? Пока протеста нет на федеральных каналах, его как бы нет и для власти, и для народа.

— О протесте уже говорят люди, а сейчас еще машин побольше подтянется в Москву. О нас заговорят. Дальнобойщики возмущаются, что по телевизору показывают разные страны, но не Россию. Они же видят, как загибаются деревни, что дороги есть только из Питера через Москву на юг и в сторону Нижнего, а дальше дорог нет.

— Многие оппозиционеры давно ждут социального протеста, который, по их мнению, должен сработать — в отличие от политического. Это возможно?

— Я думаю, что из экономического протеста родится гражданский протест. Не дай бог, какие-то наши ребята попадут под омоновские дубинки — эти ребята завтра же политизируются. Некоторые из них мне сейчас ставят в упрек, что я белоленточник. Но я им говорю, что на Болотной площади за их интересы выходили, за честные выборы, чтобы в Думе сидели нормальные мужики, а не быдло, которое голосует за такие законы.

Потом гражданский протест может и в политический перерасти, когда люди начнут соотносить, кто на самом деле стоит за всеми этими схемами.

— Но для этого надо объявить хотя бы митинг, куда могли бы прийти люди. Вряд ли они поедут за политинформацией на МКАД.

— Если дальнобойщики пойдут на какую-то всероссийскую стачку, если хотя бы треть водителей присоединится на два-три дня к ней, то все почувствуют, что это такое.