«Мы же в Москве, мы знаем, как это бывает» Что говорили в очереди возле французского посольства

Первые цветы появились у посольства Франции в России еще в ночь с 13 на 14 ноября, когда только стало известно о терактах в Париже. В субботу днем очередь сочувствующих вытягивалась на сотню метров и больше по Большой Якиманке. Рядом с книгой для соболезнований появилась табличка с надписью: «Франция выражает благодарность российским властям и российскому народу за выражение сочувствия и солидарности в связи с терактами в Париже». «Медуза» поговорила со стоящими в очереди гражданами. 

Александр Шмурнов, футбольный комментатор «Матч-ТВ»

Страшно, что это в Париже произошло, где есть великолепная большая мечеть, а в фильме «Париж, я люблю тебя» есть до слез трогательный эпизод про арабскую девочку и французского мальчика. И в этом месте взрывают мирных людей!

Современный мир практически весь состоит из стран, которые отправляют на войну только тех, кто на это добровольно пошел, но нет ничего более подлого, чем пойти добровольно воевать на стадионе и в театре, ведь люди пришли туда за самым мирным делом.

Вообще, никакого оружия, кроме воспитания детей, у нас нет. Очень глупо говорить, что если кто-то ведет боевые действия, а в другом месте убивают детей, то это напрямую связано. Нет. Просто мир настолько тесно переплетен и настолько напряжен, что в любом случае это будет возникать — не в одном месте, так в другом.

Мы пришли сюда, потому что у нас многое связано с Францией, нам особенно тяжело и больно, но это касается абсолютно любых людей. Ничего — кроме доброты к своим детям — я, например, сделать не могу. Но очень страшно, как человечество меняется, страшно, что после вчерашнего люди позволяли себе шутить. Многие говорили про «Шарли Эбдо», но сатира — это не издевательство, а способ заставить людей как-то по другому воспринимать действительность, призвать посмотреть другими глазами. Надеюсь, люди, которые ночью шутили, увидят эти цветы и задумаются, другим взглядом посмотрят на фигню, которая происходит в их головах.

Никакой связи между мигрантами и тем, что произошло в Париже вчера, нет. Это страшнейшее заблуждение, чепуха. У меня в Париже много друзей, в том числе мигрантов, и они приезжают туда жить, а не для того, чтобы совершить теракт. 

Анна, менеджер

То, что произошло, ужасно. И невероятно, столько людей пришло сюда. Это очень неожиданно, и говорит о том, что не так все плохо, не все потеряно — потому что прийти сюда важно чисто по-человечески. После атаки на «Шарли Эбдо» сюда не приходило столько людей, хотя это вещи одного порядка.

Нужно срочно убираться из Сирии, чтобы такое, как в Париже, не произошло в России. То, что мы там делаем и как мы это делаем, неправильно, и никак не помогает бороться с терроризмом, а только увеличивает опасность терактов здесь. В любой момент же может что-нибудь такое же произойти.

Сложно сказать, что нужно делать миру, но это страшная угроза, которую нужно скорее решать, и думать над решением нужно всем сообща, а не как сейчас. Это вопрос выживания.

Кирилл Гончаров, член регионального совета московского отделения партии «Яблоко»

Нужно выразить солидарность с французским народом. Всем очевидно, что это наша общая трагедия, всей европейской цивилизации. Очень приятно, что [к посольству Франции в Москве] пришло очень много людей, в том числе молодых, которые очень точно понимают, что теракты затрагивают не только французский народ, но и целостность Европы.

Безусловно, России стоит опасаться повторения подобного у себя, еще и поэтому здесь так много людей, которые принимают эту боль на себя. Сейчас нам надо объединиться с Европой, а не действовать локально и самостоятельно. Думаю, среди российского истеблишмента всем очевидно, что участие России в этом конфликте обостряется, и надо либо объединяться с Европой против ИГИЛ («Исламское государство» признано в РФ экстремистским, запрещено — прим. «Медузы»), либо действовать локально в поддержку [президента Сирии Башара] Асада, но тогда мы будем получать теракты и на территории России.

Никита, студент

Это удар не по французам, а по всему цивилизованному миру. По всей европейской цивилизации. Но сейчас всем нам нужно поддерживать именно французов, поэтому мы все здесь. Нужно показать, что мы с ними, что мы их не бросим, что мы вместе. Это необходимо. И мы должны действовать сообща не только здесь, но и вообще. Чтобы такое не повторялось, нужно усилить борьбу с «Исламским государством» и со всеми радикальными исламистами. Не только в Сирии, а везде. Но как бороться — это большой вопрос. Ведь понятно, что на каждый наш авиаудар, или это будет удар международной коалиции, они теперь будут отвечать ударами здесь, у нас.

Анатолий Капралов, глава рекламного агентства

Когда люди гибнут, никаких эмоций, кроме скорби, нет, поэтому я пришел сюда выразить ее. Терроризм повсюду, и никто от него не защищен — ни в Москве, ни в Париже, ни в Киеве. У меня живут друзья и коллеги по работе в Париже, они живы-здоровы, слава богу, но я не мог не прийти сюда.

С одной стороны, Франция — конкретно в Сирии — не главный игрок в борьбе с терроризмом, но с другой стороны, думаю, это провокация ИГИЛа из-за ввода сухопутных войск в этот регион. Я не думаю, что это из-за «Шарли Эбдо», иначе бы они еще раз их взорвали, а здесь слишком мощная атака. Не знаю, что именно наша армия делает в Сирии, но то, что это глобальное зло — ИГИЛ — надо уничтожать, — это факт.

Защищенности в Москве я не чувствую. Мы уже получили самолет, теперь надо быть осторожнее и аккуратнее. Ощущения безопасности нет, ведь мы уже пережили в России немало терактов. Есть даже ощущение рутинности.

Артем, студент

Знаете, самое ужасное то, что снова появилось то ощущение из начала нулевых. Я тогда был не таким уж взрослым, но помню, как всегда подсознательно было страшно. Я не хочу, чтобы было страшно. Я представляю, как сейчас страшно людям в Париже. Так быть не должно.

Георгий Переборщиков, гражданский активист

Главное сейчас — в России не разводить никакой политики на крови, на теме терактов, не возвращаться к «Шарли Эбдо», не пытаться связывать эту трагедию с противостоянием с Западом, которое наша власть устроила; главное — продемонстрировать солидарность с народом Франции. Нам нужно не бояться терроризма и продемонстрировать отсутствие страха.

Я почти уверен, что Россия еще более подвержена опасности таких терактов, потому что у нас более высокий уровень коррупции, мы через пару стран граничим с регионом конфликта. Россия более уязвима. В какой форме будут теракты неясно, но уже была катастрофа А321.

Надеюсь, что государства, как в России, так и в Европе, не займутся закручиванием гаек под лозунгами борьбы с терроризмом.

Ольга, пенсионер

У меня в Париже учится дочка, поэтому для меня прийти сюда очень важно, все происходящее близко. Дочь сразу же позвонила и сказала, что с ней все в порядке. Я совсем не специалист в политике, но нужно ведь вместе думать о том, чтобы такое не происходило. Это же кошмар. Многие говорят о том, что нужно разговаривать с террористами, но как с ними можно разговаривать? Это же террористы. Я боюсь судить о нашей операции в Сирии, но, наверное, в ней есть логика, но я также слышала мнение о том, что она может вызвать ответные удары по нам.

Константин Янкаускас, муниципальный депутат района Зюзино

Ужасно, что реки крови неожиданно пролились в одном из самых красивых, живых и ярких городов мира. Есть внутренний моральный долг прийти и выразить солидарность. Мы же в Москве, мы знаем, как это бывает — поэтому мы должны быть здесь.

Я думаю, стоит ожидать такого же и в России. К сожалению, очень страшно от осознания того, насколько наши спецслужбы, я думаю, не готовы к подобной ситуации. Они в основном занимались коммерческой деятельностью, рэкетом и рейдерством. От этого немножко не по себе.

Провалилась в первую очередь политика на Ближнем Востоке, где ИГИЛу дали в последние пару лет развернуть свою деятельность, получить популярность, начать вербовать сторонников и совершать теракты. Это — первая причина провала, а не мультикультурализм. То, что сирийскую проблему западные лидеры не смогли решить, — это основная причина терактов. Мы же поддерживаем самую нелегитимную сторону конфликта — президента-диктатора. На стороне политического руководства России тоже есть вина, ведь мы этот конфликт держали в замороженном состоянии, мы поддерживали Асада. Если падение нашего самолета и эти теракты правительствам мозги не вправят и какой-то решительности не добавят, то можно ожидать других печальных последствий.