Мы ломимся в открытую дверь Зачем Южная Осетия хочет стать частью России. Репортаж Ильи Азара

Президент Южной Осетии Леонид Тибилов в конце октября 2015 года объявил о намерении провести референдум о вхождении республики в состав России. В Москве к инициативе Южной Осетии отнеслись прохладно — пресс-секретарь президента Дмитрий Песков в очередной раз повторил официальную позицию Кремля: «Южная Осетия — это независимое государство, признанное Россией». Тем временем люди в Цхинвали начали активно обсуждать инициативу президента Тибилова — нашлись и сторонники этой идеи, и ее противники. Специальный корреспондент «Медузы» Илья Азар отправился в Цхинвали, чтобы выяснить, зачем Южная Осетия, и так получающая от Москвы военную и экономическую помощь, хочет стать субъектом Российской Федерации.

Ненужный референдум

Свое первое заявление о проведении референдума Леонид Тибилов сделал 19 октября — сразу после встречи с помощником Путина Владиславом Сурковым, отвечающим за Южную Осетию. После сдержанной реакции Москвы Тибилов быстро скорректировал свою позицию, заявив, что ничего серьезного в виду не имел, а лишь выразил «готовность к проведению референдума».

Однако к концу недели президент Тибилов снова передумал: референдуму быть. В субботу, 24 октября, он решительно сказал местному информагентству «Рес», что референдум пройдет «задолго до начала президентской кампании» (от интервью «Медузе» Тибилов отказался). Очередные выборы президента Южной Осетии состоятся весной 2017 года.

«Конечно, как минимум, без молчаливого согласия Суркова такие заявления бы не делались. Думаю, вопрос референдума на встрече обговаривался», — уверен лидер движения «Твой выбор — Осетия» Алан Джуссоев. Впрочем, председатель югоосетинского комитета информации и печати Вячеслав Гобозов полагает, что проведение референдума — личная инициатива президента Тибилова.

Гобозов, как и многие в Южной Осетии, считает предстоящий плебисцит избыточным. «Если брать формально-правовую точку зрения, то этот референдум не нужен. Результат референдума 1992 года (тогда более 99% жителей Южной Осетии высказались как за независимость республики, так и за ее воссоединение с Россией — прим. „Медузы“) — действующий, и его достаточно, чтобы инициировать процесс вхождения Южной Осетии в Россию», — объясняет мне глава комитета информации.

Президент Тибилов необходимость нового референдума объяснил тем, что в 2006 году более 90% осетин на еще одном референдуме высказались за «сохранение статуса независимого государства». По мнению Тибилова, с юридической точки зрения результаты второго референдума «отрицают результаты первого». Гобозов с ним не согласен: «Они не противоречат друг другу, потому что независимое государство имеет право вступать куда угодно. Референдум 2006 года лишь подтвердил один из вопросов голосования 1992-го, но не отменил решение о вхождение в состав России».

Предвыборная подоплека

Политик Джуссоев называет себя ярым сторонником вхождения Южной Осетии в состав России; он уверен, что заявление президента — часть предвыборной борьбы. «Если в принципе будут достигнута договоренность с Россией [о присоединении], то надо писать прошение на имя Путина по механизму Крыма, а проводить за 20 лет третий референдум — это немножко несерьезно», — говорит он.

Официальная газета «Южная Осетия» 22 октября 2015 года уделила потенциальному референдуму сразу две полосы из восьми: на них местные чиновники, общественные деятели и лидеры основных партий соревновались в том, кто сильнее поддержит идею плебисцита. «Они привыкли паразитировать на этом, хотя референдум о вхождении в Россию уже набил оскомину. Видно же, что пока мы не войдем, и незачем эту тему эксплуатировать», — объясняет мне местный политолог и журналист Алан Парастаев.

«Похоже, власти просто нечего предложить гражданам, кроме референдума, хотя давно пора придумывать, как еще привлечь электорат на свою сторону», — сетует Джуссоев. Впрочем, пока неплохо работает и эта идея. «Вай мэ! (на грузинском языке — „чтоб меня“ — прим. „Медузы“) Хоть меня убейте, но я обязательно хочу в Россию. Это наше сердце!» — говорит мне цхинвальская пенсионерка Фатима.

И все же не все местные политики ратуют за скорейшее вхождение в Россию. Чиновник Гобозов, также возглавляющий непарламентскую партию «Фыдыбаста», высказывается на эту тему парадоксально: «Мы поддержали идею проведения референдума, но не идею отказа от своего государства».

— Это как? — уточняю я.

— Я всегда выступал за сохранение Южной Осетии как независимого государства в стратегическом партнерстве с Россией. Провести референдум — это одно дело, а независимость — другое, — отвечает Гобозов.

По его мнению, референдум нужен, чтобы «закрыть эту тему накануне выборов». «Вокруг идеи референдума в последнее время было очень много спекуляций, и мусоливание этой темы вносит напряженность в общество, нарушает нашу стабильность», — говорит лидер партии «Фыдыбаста».

Очередные президентские выборы ждут Южную Осетию в 2017 году, и на них помимо действующего президента Тибилова, видимо, будет баллотироваться спикер парламента и лидер партии «Единая Осетия» Анатолий Бибилов. Он несколько лет активно лоббирует идею проведения референдума и на прошлой неделе уже заявил: «Несмотря на сильнейшее давление со стороны ряда чиновников исполнительной власти, наша партия четко придерживается курса на возвращение Южной Осетии в состав России. Принципиальная линия „Единой Осетии“ принесла свои плоды, способствуя консолидации других политических сил вокруг идеи реализации вековой мечты осетинского народа» (от интервью «Медузе» спикер отказался).

По одной из распространенных в Южной Осетии версий, действующий президент просто решил разыграть главный козырь своего основного соперника на будущих выборах.

«Я на самом деле не думаю, что это предвыборное заявление. Если в следующем году проводить референдум, то какие тогда выборы президента? Завтра наш глава будет назначаться Путиным или даже главой Северной Осетии, если мы станем ее частью», — смеется журналист Парастаев.

Хватит пока Крыма

Скептическое отношение к референдуму объясняется просто: в Южной Осетии понимают, что Россия в обозримой перспективе присоединять республику не планирует. «Бессмысленно проводить референдум при отсутствии согласия со стороны России, а она неоднократно давала понять, что на нынешнем этапе ее устраивает статус Южной Осетии как независимого государства», — утверждает Гобозов.

По словам главы госкомитета по информации и печати, сейчас присоединение Южной Осетии «никак не способствует национальным интересам России»: «Россия — наш стратегический союзник и партнер, она делает для нас все, что может, поэтому надо учитывать ее интересы, а не выступать из своей эгоистичной позиции. На Россию после присоединения могут обрушиться новые обвинения и санкции — при том, что нет ни одного аргумента „за“ для России, так как больше того, что она уже имеет здесь, она не получит».

И правда: у России в Южной Осетии и так есть военная база, политическая жизнь республики почти полностью зависит от воли Кремля, а пропагандистский эффект от присоединения небольшой, экономически отсталой и малозначимой для рядового россиянина территории даже отдаленно не будет похож на крымский.

При этом, по мнению лидера движения «Твой выбор — Осетия» Джуссоева, присоединив Южную Осетию, Россия может столкнуться с проблемами, аналогичными крымским: «У нас нет с Россией ни воздушного, ни железнодорожного сообщения. Решение транспортных проблем стоит очень дорого, и нужно будет на месте развивать очень многие отрасли. Думаю, Россия ко всему этому не готова».

Со стороны не так просто понять, зачем вообще Южной Осетии нужно входить в состав России, которая и так занимается восстановлением республики и оказывает финансовую помощь ее гражданам. «Мы и так по факту граждане РФ, проживающие за пределами страны», — объясняет Алан Джуссоев. По официальным данным, паспорт гражданина Российской Федерации имеют около 95% населения Южной Осетии. Бюджет республики на 2015 год составляет 7,3 миллиарда рублей, из которых Россия дает республике 6,6 миллиарда.

Более того, летом 2015 года после долгих и непростых переговоров между Россией и Южной Осетией был подписан договор о сотрудничестве и интеграции. Согласно этому договору, Россия будет обеспечивать безопасность Южной Осетии и охрану ее границ, а также повысит пенсии и зарплаты госслужащим Южной Осетии до уровня Северно-Кавказского федерального округа.

«Фактически [с проведением референдума] мы ломимся в открытую дверь, — признает Гобозов. — Согласно договору об интеграции, все социальные, экономические, культурные проблемы будут решаться и подтягиваться к российскому уровню. То есть присоединение для этого не нужно».

Доводы в пользу России

За желанием Южной Осетии вступить в состав РФ стоят не экономические мотивы, а вековая, как ее здесь называют, мечта о воссоединении с Северной Осетией. Две части Осетии географически разделяет Большой кавказский хребет, и до строительства в 1984 году Рокского тоннеля общение между двумя Осетиями было затруднено — приходилось делать крюк на 500 километров через Тбилиси.

«Я ярый сторонник воссоединения! В 1920-х годах нас искусственно разделили, передав одну часть Грузинской ССР, а вторую — РСФСР. Несмотря на Кавказский хребет, мы в плане развития языка и культуры жили вместе, нам горы не мешали ездить друг к другу. Разделенный народ — это ненормально, и если абстрагироваться от геополитики, то народ должен развиваться как единое целое», — эмоционально говорит Джуссоев.

Объединения с Северной Осетией здесь без преувеличения хотят все. «С человеческой точки зрения нам важно жить со своими братьями вместе, и неважно, в каком государстве. Каждый скажет, что жить вместе — вековая мечта», — убеждает меня министр экономического развития Южной Осетии Вильям Дзагоев.

Второй довод сторонников скорейшего вхождения в состав России — это безопасность Южной Осетии.

— Без России нельзя нам жить, потому что мы себя не сможем защитить, — рассуждает сидящий на скамейке на улице Сталина (центральная улица Цхинвали) пенсионер Виктор Дудаев.

— Так ведь российские солдаты и сейчас стоят здесь, — говорю я.

— Они-то стоят, но если вместо Путина будет кто-то другой, то он может их и убрать, — отвечает Дудаев.

Вадим, безработный лет тридцати, напоминает, что в начале 1990-х русские солдаты уже ушли из Цхинвали, оставив осетин один на один с грузинами.

«Если мы будем составной частью РФ, то думаю, мало кто захочет связываться с ядерной державой. Это гарантия безопасности для поколений», — уверен югоосетинский политик Джуссоев.

По словам журналиста Парастаева, никто в Южной Осетии не понимает, что при вхождении республики в РФ «отдать» ее грузинам будет только проще: «Если войти в Россию, то когда она решит открыть границу с Грузией, нас уже никто не спросит, да и доходы от таможни будет получать федеральный центр. Они еще говорят, что вот Путина сменят, и другой решит нас обратно Грузии отдать. Но ведь если мы будем частью России, им намного легче будет нас отдать, чем в нынешней ситуации, когда мы хоть как-то сможем спорить».

Возможно, осетинам больше хотелось бы жить в единой и независимой Осетии (например, в границах существовавшей с начала I тысячелетия до середины XIV века Алании), но сейчас такой вариант представляется нереальным, а в чем-то даже опасным.

«Мы в претензии к Грузии, что она нас не отпускает, но ведь и Россия таким же образом не отдаст Северную Осетию, чтобы мы были самостоятельным государством. Она нас объединит, только если мы войдем в Россию», — говорит депутат парламента Южной Осетии первого созыва (в 1990-1993 годах) Зара Абаева. Она была лидером Народного фронта Южной Осетии и с гордостью показывает мне старый значок с придуманным ею когда-то слоганом: «Одно сердце — две Осетии».

«Есть еще другой аспект, который живет у многих в головах. Все боятся, что Россия потеряет контроль не только над Южным, но и над Северным Кавказом. Тогда мы останемся один на один со всем мусульманским Кавказом, и тогда нам придется вместе с грузинами противостоять ИГИЛу-шмигилу», — добавляет журналист Парастаев, сын Зары Абаевой («Исламское государство» в России признано экстремистским, запрещено). 

Преимущества независимости

Сторонников независимости в Южной Осетии даже по словам чиновника Гобозова не так уж и мало: «Эта часть населения поменьше, но я бы не сказал, что она очень маленькая, и референдум даст возможность реально оценить ее размер».

При этом встретить кого-то, кто отрицательно ответит на вопрос русского журналиста о желании республики войти в состав России, конечно, невозможно. Но такие люди в республике имеются — например, сторонником независимости Южной Осетии осторожно называет себя журналист Парастаев: «Я честно скажу, что пока не сформировал окончательное мнение в своем мозгу. С одной стороны, я хочу быть частью России, и основным посылом в этом для меня является идея единой Осетии, но с другой стороны, если независимость приносит нам больше дивидендов, то почему бы и нет?».

По его мнению, независимость (пусть даже не вполне настоящая) дает Южной Осетии политическую гибкость и возможности влиять на Россию. О других дивидендах нынешнего статуса Цхинвали рассказывает министр экономического развития Дзагоев: «Надо еще подсчитать, что большее благо для экономики Южной Осетии, но у независимости точно есть плюс в виде своей кредитно-денежной политики, при которой все налоговые ставки у нас ниже: подоходный налог — 12%, НДС — 10%». Еще, по словам министра, в Южной Осетии — благодаря тому, что Россия не применяет к ней экспортные пошлины — бензин и другие продукты дешевле, чем в Северной Осетии.

— То есть сейчас зарплаты будут как в Северной Осетии, а налоги и цены ниже. Разве не лучше тогда остаться независимыми? — спрашиваю министра.

— Если договоры между нашими странами в полную мощь заработают, то для Южной Осетии будет экономически выгоднее, чтобы мы были отдельно от Российской Федерации, — признает Дзагоев.

Правда, он тут же добавляет, что человеческой фактор нельзя сбрасывать со счетов, а сейчас между двумя республиками есть граница, где иногда люди по два-три часа стоят в очереди.

Рядовые жители Южной Осетии, которые связывают свои зарплаты и безопасность исключительно с Россией, с отношением к референдуму определились; чиновники же настроены не так однозначно. «Я не думаю, что у нашей элиты есть монолитное „да“ на вхождение в Россию, — говорит Джуссоев. — Высший управленческий персонал понимает, что если подводить наши учреждения под российский стандарт, то процентов 80 останутся без работы».

Провал восстановления

После окончания войны прошло семь лет, а ремонт в главной гостинице Цхинвали «Алане» бросили, как следует не начав — только заделали дыру от попавшего в 2008 году снаряда и привели в порядок номера на двух этажах. «Это одно из наших больных мест, так как принимать гостей негде, но я считаю, что прежде чем строить гостиницу за 140 миллионов, лучше построить для населения 50 частных домов. У нас такие приоритеты», — убеждает меня Дзагоев.

Еще несколько лет назад Цхинвали выглядел так, будто снаряды разрывались тут только вчера. Теперь дома отштукатурили, и следы от пуль и снарядов остались только на железных воротах. Но восстанавливать предстоит еще многое. В октябре 2015 года на центральных улицах продолжаются дорожные работы — местные жители рассказывают мне, что новый асфальт на главных магистралях Цхинвали положили только пару лет назад.

«У меня есть один довод против независимости — мы не научились нормально управлять государством. Постоянно какие-то ляпы, причем не без помощи кремлевских чинуш», — говорит Парастаев. По его мнению, Южной Осетии поможет только «тиран» вроде президента Чечни Рамзана Кадырова.

— Почему за семь лет, по сути, ничего не сделано? — спрашиваю я у министра экономического развития Вильяма Дзагоева.

— Была фаза восстановления! Посмотрите, как сейчас город выглядит. Не скажу, что это Тверская улица, но изменения заметны — вот асфальт появился.

— Но местные жители говорят, что только два года назад начали дороги делать.

— Вы меня извините, но под дорогами тоже коммуникации, и надо было весь город вскопать, все поменять.

По словам Дзагоева, в последние два-три года (после того, как кресло президента покинул Эдуард Кокойты) руководство республики «взялось за гуж и через колено заставило людей, от которых зависит прокладка дорог и строительство домов, зашевелиться». При Кокойты же в Южной Осетии исчезали миллиарды рублей, выделяемые Россией. «Система была очень сложная с разными контрольными органами, но, похоже, это было сделано специально, чтобы еще сложно было контролировать. Сюда доходила половина денег, которая тут делилась еще напополам», — жалуется Парастаев. Дзагоев осторожно защищает предыдущее правительство: «Это было не разворовывание, а нецелевое использование, да и вообще была построена дорога до Ленингора, электричество провели».

Неспособность управлять

Самым большим новым зданием в Цхинвали стал спортивный комплекс «Олимп». Российская олимпийская чемпионка Алина Кабаева на средства благотворительного фонда «Спорт за Мир» строила его почти семь лет. «С этим кабаевским центром семь лет возились, хотя говорят, что она чуть ли не фаворитка Путина. Для нас это чудо, но на самом деле это же типовой проект, который в любом районном центре в России есть. Кабаева при этом плача уезжала, потому что постоянно очередные деньги съедались, а на месте комплекса стоял один каркас», — рассказывает Парастаев.

Спустя десять дней после торжественного открытия в «Олимп» попасть нельзя — ворота закрыты на висячий замок. Помимо «Олимпа» за последние годы из масштабных проектов сдали еще новое здание национального музея и киноконцертный зал «Чермен».

Впрочем, главная проблема Южной Осетии — в отсутствии собственных источников дохода. Кроме мизерного количества фруктов и овощей, республика ничего не экспортирует даже в Россию. «Из года в год у нас сохраняется положительная динамика по собираемости налогов, и на сегодняшний день мы можем сами себя обеспечивать на 25%», — с непонятной гордостью рассказывает мне министр экономического развития.

Несмотря на это, Парастаев с жаром убеждает меня, что Южная Осетия вполне может жить самостоятельно. «Как мы по-вашему жили до того, как в 2004 году пошла прямая помощь от России?» — говорит журналист. По его словам, тогда Южная Осетия выживала за счет транзита между Россией и Закавказьем. «У нас были большие доходы от транзита, в частности, от алкоголя», — вспоминает Парастаев.

— Но сейчас-то транзита нет, — возражаю я.

— Когда-нибудь будет. Меня, конечно, опять обзовут предателем, но когда-то ведь откроются границы. Транскам [Транскавказская автомагистраль] — самый удобный путь транзита из России в Грузию, Армению и Азербайджан. Ужасный конфликт был — не зажили еще раны, но возят же грузины сюда зелень и сейчас, — говорит Парастаев.

Джуссоев уверен, что Грузия едва ли когда-нибудь признает Южную Осетию, и отношения не восстановятся. Но он уверен, что Южная Осетия через пять-семь лет сможет сама обеспечивать хотя бы половину своего бюджета: «Даже без помощи России с голоду мы не умрем. Просто все уткнулись в восстановление и асфальт, а надо развиваться. Потенциал у нас есть в сельском хозяйстве. Нам многого не надо, эшелонами мясо и альпийский сыр Южная Осетия продавать не будет, но сегмент экологически чистых продуктов мы можем обеспечивать».

По его словам, никто не занимается здесь виноградарством, хотя в советское время в Южной Осетии было два консервных завода, которые готовили виноматериалы для Грузии. «В Джавском районе и части Ленигорского есть альпийские луга, там нужно животноводство развивать», — говорит Джуссоев. Есть и более безумные проекты: так пенсионер Дудаев рассказывает мне о пяти месторождениях нефти в Южной Осетии; его статью об этом даже напечатала местная газета «Республика».

Частный бизнес

Всего в советское время в Южной Осетии было 38 предприятий, половина из них — всеосоюзного значения, говорит министр Дзагоев. «За предыдущие годы промышленный потенциал был разграблен и разгромлен, а ничего нового создано не было», — признает министр.

«Сейчас мы закончили фазу восстановления, и задача — сделать Южную Осетию максимально привлекательной для российских бизнесменов. Мы в апреле 2014 года приняли закон, по которому бизнес на пять-семь лет освобожден от налога на прибыль», — рассказывает Дзагоев.

Пока, по словам Дзагоева, в республику пришел только бывший глава «Балтики» Таймураз Боллоев, который открыл швейную фабрику БТК-4 на 400 рабочих мест. «Буквально на этой неделе подписали соглашение с ростовским „Евродоном“. Они уже заложили капсулу на месте будущего строительства мясоперерабатывающего комплекса — будут колбасы и сосиски производить с 2016 года. Скоро будет построена и молочно-товарная ферма, которая будет давать до 10 тысяч литров молока», — хвастается Дзагоев.

Сейчас же — если на Транскаме случается обвал, и дорогу закрывают — в Южной Осетии быстро заканчиваются продукты. Нет в республике и своей электростанции, а к газификации республики (газ есть только в Цхинвали) «Газпром» приступит только в 2016 году.

Если российский бизнес в Южную Осетию идет неохотно, то у местных предпринимателей просто нет денег. «Из бюджета мы платим пенсии, поддерживаем инфраструктуру, а давать предпринимателям деньги мы не можем. При этом у наших государственных банков капитализация маленькая, и оборотных средств нет. У меня порядка 80 бизнес-планов лежат без дела», — жалуется министр экономического развития.

В отсутствии конкуренции бизнесом занялся даже журналист Парастаев — он открыл гостевой дом и катает туристов на лошадях.

Редкие частные проекты в Цхинвали запускают этнические осетины, добившиеся успеха в Москве. Так, в самом центре Цхинвали после войны благотворительный фонд «Фаранк» открыл спортивный центр с футбольной школой (с тремя полями), школой дзюдо, бильярдным клубом, гостиницей и лучшим в городе рестораном. «Такого уровня меценатов у нас практически нет, деятельность у нас очень серьезная — наш фонд тратит два-три миллиона на благотворительность, что для Южной Осетии серьезные деньги. Хорошо, что государство хотя бы не мешает», — рассказывает глава благотворительного фонда «Фаранк» в Цхинвали Сармат Котаев.

Россия или Грузия

Хотя Россию местные жители любят и благодарят за участие в конфликте с Грузией в 2008 году, к ней у местных немало и претензий. Самая серьезная — вмешательство во внутренние дела республики. «В 2011 году мы выбрали президентом Аллу Джиоеву (от беседы с „Медузой“ отказалась), но тогда надавили из Москвы, и она не стала главой. Мы в мороз стояли на улице потому, что на мнение людей наплевали. Не для того мы воевали, чтобы потом нам назначали кого-то [из Москвы]», — говорит Парастаев.

«Мы хотим в Россию, но какую-то футуристическую, нереальную. В Южной Осетии есть романтическое представление о сильной могучей матушке России в лице солдатиков, которые 10 августа [2008 года] приезжали сюда нас спасать», — добавляет Парастаев. Но мечты разбиваются, говорит журналист, когда Таможенный комитет РФ заявляет, что не будет разрешать въезд на машине в Россию тем гражданам Южной Осетии, которые прописаны так же и в России. «Таможенный комитет прав, ведь мы напродавали югоосетинских паспортов, и на них все покупают машины и ввозят их в Россию нерастаможенными, из-за чего российские таможня теряют по шесть-семь тысяч евро на каждом джипе. Но людям этого не объяснишь», — рассказывает журналист.

Дружба или объединение Южной Осетии и России пока кажется неизбежным будущим, ведь другим единственным соседом Цхинвали является вражеская Грузия. Хотя после войны 2008-го прошло уже семь лет, осетины по-прежнему с ненавистью в голосе и слезами в глазах рассказывают все те же нереальные истории.

— Саакашвили решил до последнего осетина уничтожить. Здесь в одном селении 16 человек отрыли, и живыми закопали, Гитлер не делал таких вещей! — рассказывает мне бывший полковник советской армии Сергей Сюкаев.

— Тут в нескольких километрах отсюда есть трубы большие, и 13 мальчиков туда завели, и с обоих сторон заварили, и они там умерли. Разве немцы так сделали бы? — добавляет его жена.

— Грузины здесь не жили, это родина осетин, они появились тут в VII веке до нашей эры, а грузины жили в Палестине, откуда их арабы выгнали. Но сейчас грузины могут даже на время войти в состав России, чтобы захватить нас и Абхазию, а потом вместе с нами отделиться. Их и сейчас только Америка сдерживает, а так в Гори стоит их армия, — говорит пенсионер Дудаев.

— И грузины, и осетины убивали друг друга, но только грузины мучали. Я на даче не была 25 лет, потому что все эти годы нас из грузинских сел обстреливали — моих соседей убили так, — говорит Зара Абаева.

Из-за долгой вражды с грузинами для осетин важна уже не независимость как таковая, а независимость от Грузии. «Мы не поверим Грузии, какое бы там правительство ни пришло к власти в течение несколько десятилетий. Было три президента Грузии, но у всех была четкая направленность на уничтожение нашего народа. Мы никогда больше не согласимся быть частью Грузии», — говорит Парастаев.

Депутат первого созыва югоосетинского парламента Зара Абаева скептична и по отношению к России: «Мы все время воевали с Грузией, но и Россия нас в царские времена тоже атаковала — грузинская милиция и русские войска вместе шли против осетин». В советское время, по ее словам, закрывались осетинские школы. «Я все прощаю Сталину, даже расстрел моего отца, но не прощаю его, что он сделал осетин второстепенной нацией, не сознавшись в том, что он осетин», — говорит Абаева.

Она не исключает, что Россия когда-нибудь подружится с Грузией, а осетины снова будут «крайними». «Это историческое заигрывание России и Грузии, князьями грузин делали за один двор и двух овец. Симпатия воспитывалась — не было ни одного советского фильма без положительного грузина, да и флаг над рейхстагом тоже грузин вешал, хотя это у нас было больше всего героев Советского Союза», — обиженно говорит Абаева.

Но удивительным образом связи между Грузией и Южной Осетией все равно не прерываются. «Половина Цхинвала ездит в Грузию лечиться, потому что в Северной Осетии трудно оформиться, а в Грузии всех цхинвальских бесплатно оперируют», — рассказывает Парастаев.

На Кавказе все слишком переплетено, и двум народам невозможно не поссориться, но трудно и навсегда разойтись. Пока мы ехали из Цхинвали во Владикавказ на старой раздолбанной «Волге» (легче и быстрее всего из одной Осетии в другую добираться на такси — берут 500 рублей с человека), из магнитолы доносились то осетинские песни, то русский шансон. Однажды ненадолго кто-то запел даже на грузинском.

Когда во Владикавказе остальные пассажирки вышли, я спросил водителя, любит ли он грузинские песни. Выяснилось, что у него — осетина — дочь вышла замуж за грузина, да и сам он хорошо знает грузинский еще со школы, а у обеих пассажирок-осетинок — мужья-грузины. Одна из них и попросила водителя выключить грузинскую музыку, потому что после войны 2008 года ее муж бежал в Грузию, а она осталась жить в Цхинвале. «Мне-то нравится, но если не выключу, она же больше со мной не поедет», — объяснил мне водитель.