«Мы готовы сотрудничать с российскими властями» Интервью Люка Эстеркина — одного из руководителей сервиса Medium

Сервис Medium, который существует уже три года, в 2015 году объявил о новой стратегии: руководство решило превратить его из платформы для блогов и профессиональной журналистики в полноценную социальную сеть. О том, для чего понадобилось перефоматировать проект, уже набравший определенную популярность, а также о том, чем новый Medium будет отличаться от уже существующих соцсетей, «Медуза», ведущая на сервисе собственный блог, поговорила с Люком Эстеркином — главой компании по взаимодействию с пользователями.

Люк Эстеркин работает в Medium почти с момента основания. До этого он вместе с создателем сервиса Эваном Уильямсом трудился в Twitter, а еще раньше был заметным рок-музыкантом — в 1999 году его группа Stroke 9, основанная еще в школе, выпустила альбом Nasty Little Thoughts, ставший золотым.

— Вы успели поработать продавцом в магазине спиртного и профессиональным рок-музыкантом, а потом оказались в Twitter и Medium. Можно узнать, как из одного мира вы попали в другой?

— Да уж, карьерная траектория получилась любопытная, что ни говори. Думаю, дело в том, что я всю жизнь был открыт всему новому. Мне всегда было интересно общаться с людьми, и не строить карьеру, а смотреть, куда приведут меня встречи и знакомства. В какой-то момент занесло в IT. В стартапы я, кстати, пришел прямиком из музыки. Когда дела в группе пошли на спад и я понял, что не готов заниматься музыкой до конца дней, появилось довольно много предложений от разных приятелей поработать в их стартапах, поделать то и се. Уже потом появилась постоянная работа, Twitter и Medium. Но сложилось это все практически случайно.

— В Medium вы тоже попали случайно?

— В каком-то смысле. Эв Уильямс и еще несколько ребят ушли из Twitter и сделали компанию Obvious Corporation (компания, созданная в середине 2000-х, в 2012-м была перезапущена Уильямсом — прим. «Медузы»). Для них это было чем-то вроде инкубатора идей — они надеялись понять, каким должен стать следующий успешный проект, чем заниматься в дальнейшем. Они потратили около года на разнообразные исследования и в какой-то момент нащупали Medium, и решили запустить такой продукт. И им понадобились люди, которые занялись бы пользовательским интерфейсом, вещами, которыми я занимался в Twitter. И они позвали меня. Я присоединился к проекту спустя пару месяцев после запуска, где-то в сентябре 2012 года.

— С чем связано решение Medium отойти от изначального формата?

— Я бы не сказал, что мы от чего-то отошли. Мы именно так всегда и представляли себе Medium: это место, где расцветают идеи и возникают вдумчивые обсуждения. Мы много экспериментировали и с привлечением сторонних производителей контента, и с производством собственного. Получалось здорово, но социального эффекта, на который мы рассчитывали, не получилось. Так что я бы сказал, что вся история с публикацией — это эксперимент. А замысел Medium всегда состоял в том, чтобы создать сеть для классного контента, классных историй и идей.

— Удивительное дело — потому что, по крайней мере в России, Medium воспринимался именно как место для публикации и чтения журналистских текстов.

— Да, и это тоже указывает на то, что эксперимент развивался не так, как мы планировали. Такое восприятие перенеслось на восприятие всего бренда, а мы хотели другого. То есть получилось, что развивать оба направления одновременно — трудно. Нам было нужно сделать так, чтобы люди приходили на Medium, видели прекрасно оформленные тексты и понимали, что могут участвовать в жизни этого сайта, то есть не относились к нему как к очередному онлайн-изданию. Так не получалось.

— Что нового будет в вашей соцсети? Чем она будет отличаться от остальных?

— Хороший вопрос. Честно? Не знаю. Думаю, мы сосредоточимся на создании крепких сетевых связей для ядра, для наших самых активных пользователей и первых сообществ, и дальше уже будем смотреть, что получается. Мы сейчас ни от чего не отказываемся, мы открыты для любых решений, готовы пробовать разное. Но пока я не представляю, в какую сторону все пойдет.

— Сделаете мессенджер и заставите всех на него пересесть?

— Точно могу сказать, что в наших планах — стать большой соцсетью, крупной платформой, где люди смогут делиться идеями и участвовать в обсуждениях. Понадобится ли нам в будущем мессенджер? Не знаю. Надеюсь, что да! Все обожают мессенджеры.

— Всегда есть вариант купить мессенджер!

— Кто знает? Не буду ничего исключать.

— Что касается международного присутствия, есть стратегия или вы просто смотрите, как сложится?

— Да, можно сказать, плывем по течению. Например, перевод пользовательского интерфейса у нас в приоритетах не стоит. Пока. Скажем так — это точно одно из перспективных направлений, если весь продукт взлетит. Сейчас мы находимся на более ранней стадии — мы все еще пытаемся устаканить набор основных функций, так что вся международная работа, которая сейчас ведется, — это работа по локализации, чтобы людям было проще находить лучшие истории на своем языке. Со мной работает команда — мы их называем «послами локализации», и есть кураторы, которые занимаются отбором публикаций на разных языках — сейчас это восемь или девять языков. Для каждого языка есть еженедельная рассылка — просто чтобы люди могли читать истории на Medium. Немного проще, разумеется, тем, кто хоть немного знает английский, им проще разобраться, как истории публиковать. Есть довольно большое количество авторов, которые публикуют тексты на других языках, и это отлично. Что касается конечных целей — то да, мы бы хотели сделать полноценно переведенные и локализованные версии Medium для как можно большего количества языков.

— Вас, кстати, не удивляет, что кто-то обнаружил и начал использовать Medium в России?

— Это же интернет! В интернете ничему нельзя удивляться. Но то, что где-то Medium принимают и как-то адаптируют, это очень здорово. Появляются какие-то группы, сообщества — это как раз то, чего мы хотим добиться. Если бы мы попытались сосредоточиться на каком-то одном регионе, вышло бы совсем по-другому. Сейчас мы просто делаем так, чтобы нас можно было найти, причем стараемся особенно не расходовать ресурсы, только минимум, необходимый для того, чтобы Medium начали узнавать. Это также позволяет нам понимать, как именно люди в разных странах, в том числе, и те, кто вообще не говорят по-английски, используют нашу платформу, наш продукт. И это дико здорово. То тут, то там постоянно появляется что-то, и ты думаешь: «Круто, как интересно они придумали».

— Приходилось ли вам слышать о LiveJournal?

— Что-то слышал, да.

— Он так понравился российским пользователям и так прижился в России, что через некоторое время его купила российская компания. С Medium может такое произойти?

— Это было бы… как минимум, интересно (смеется).

— Многим интернет-компаниям, которые работают на российском рынке, приходится сталкиваться с местным законодательством. Вы, наверное, знаете, что в России в последнее время приняли много законов, ограничивающих работу сайтов и соцсетей. Вы готовы к сотрудничеству с российскими властями?

— Мы об этом, кстати, немного говорили, не очень сильно, но обсуждали между собой такие перспективы. И мы решили, что будем сотрудничать по мере сил. Как и другие интернет-компании, которые давно работают в России — они все подчиняются этим требованиям. И мы готовы [подчиняться]. Разумеется, мы хотим, чтобы с помощью нашей платформы люди делились реальными, настоящими историями, то есть мы со своей стороны не собираемся никого цензурировать. Но нарушать законы других стран мы тоже не будем.

— А бывало ли уже такое? Приходилось что-то удалять?

— Пока не так много. До сих пор контент, который у нас публикуется, остается довольно ручным, если так можно выразиться. Бывало, конечно, разное, но у нас есть штатный юрист, очень хороший, и мы стараемся всегда публиковать информацию о любых инцидентах.

— Музыкой вам удается по-прежнему заниматься?

— А как же! Вот буквально на прошлой неделе выступали. В год Stroke 9 играет примерно 12 концертов. Я играю в этой группе со старших классов школы, и это по-прежнему очень весело.

— Вам, кстати, не кажется, что бум стартапов последнего времени похож на ситуацию с поп-группами в начале 1960-х годов? Все создают группы, пытаются сочинять хиты. Получается, разумеется, у единиц. И есть продюсеры, которые готовы подписать кого угодно, лишь бы случайно не пропустить проект, который выстрелит.

— Да, безусловно. Любой музыкант или художник — такой же предприниматель. Ты зарабатываешь сам, это все равно что открыть свое дело — нужно все продумывать, изучать все возможности, делать все возможное для того, чтобы добиться успеха. И да, в бизнесе тоже пробиться пытаются многие, но получается в итоге у единиц. Так что я согласен, это очень похоже.

— По-вашему, в мире стартапов уже появились свои The Beatles?

— Не думаю, что кому-либо когда-либо удастся повторить успех The Beatles! Ну, конечно, есть гигантские стартапы: Google, возможно — Amazon, Facebook или Twitter, все крупнейшие. Про них, наверное, можно сказать, что они с самого начала взяли ритм и добрались до высот, сопоставимых с теми, которые покорили The Beatles. Возможно, они тоже останутся в веках, но через 30 лет может выясниться, что многие из них в действительности — скорее, группы-однодневки, авторы одного хита.