Каминг-аут родителей О чем говорят родители геев на ежемесячных встречах в Санкт-Петербурге

Каждый третий понедельник месяца в офисе инициативной ЛГБТ-группы «Выход» проходят встречи «Родительского Клуба». Это обычное здание в центре Петербурга, но попасть на собрание, если не знать адрес, этаж и номер комнаты, тяжело. Снаружи нет вывески, внутри тоже никаких указателей. Есть только охранник, который просит показать паспорт и подсказывает, куда идти. Там собираются родители детей-геев. Специально для «Медузы» на встречу родительского клуба сходил Ильнур Шарафиев.

В «Клубе» есть несколько ограничений. Организаторы могут не впустить на встречу любого человека без объяснения причин. Это правило ввели после того, как на одно из собраний пришел координатор петербургского отделения движения «Народный собор» Анатолий Артюх. Как говорят активисты «Выхода» (не путать с фондом помощи аутистам «Выход»), ничего серьезного не произошло, «он просто что-то покричал и ушел». На самой встрече говорить может только тот, у кого в руках потрепанная за четыре года работы «Клуба» мягкая игрушка — синий дракон. Нельзя перебивать и осуждать. Говорить только от себя. Телефон желательно выключить.

Сначала все по очереди представляются — взявшись за руки, сидят Валентина и ее дочь Ольга, они живут в разных городах и давно не виделись. Пришли три матери, которые в «Родительском Клубе» с самого его основания — Нина, Марианна и Елена. Несколько матерей здесь в первый раз — они с любопытством оглядывают людей вокруг или скромно смотрят в пол. Несмотря на то что клуб — родительский, девушек и юношей на встрече больше. Ни одного отца на встрече не было.

«Мама недавно сильно болела, я ухаживал за ней, она не сопротивлялась», — говорит Сергей, молодой человек лет тридцати, в руках у него мягкая игрушка. «По крайней мере не кричала, как раньше: „Фу, гей, отойди от меня, не трогай мои вещи!“». Его слушают семнадцать человек — они сидят в кругу, на них бейджики с написанными от руки именами. «Раз мама меня не отвергает — значит, ей уже не все равно», — продолжает Сергей. Но пока поговорить с мамой у него получается редко. Брошюры и книги «Выхода», которые он не смог передать ей лично и положил в почтовый ящик, она хотела выкинуть, но соседка выпросила почитать.

Нина, старожил клуба, просит передать ей игрушку. Она считает, что в любом случае пытаться говорить с родителями надо: «Вы должны им объяснить, что геи — это не те люди, про которых говорят в телевизоре. У них много времени уходит на то, чтобы осознать, что происходит. Вспомните, сколько времени вы на это потратили. Все любят своих детей, все поймут».

Сразу несколько человек возражают, вспоминают истории, когда родители выгоняли детей из дома или отправляли лечиться от гомосексуальности.

«Хорошо, не все, большинство», — поправляет себя Нина. «Иногда они не готовы читать брошюры, которые вы приносите. Поэтому лучше выходить на диалог. Я часто говорила сыну: „Хочу спросить кое-что у тебя, но не знаю, как сформулировать“. Он делал это за меня: „Ты это у меня хочешь спросить?“ Правда, обычно я отвечала: „Это тоже, но я вообще другое имела в виду“», — смеется она.

Дракона передают Никите. Он думает, что те, кто скрывает от родителей свою гомосексуальность, в первую очередь берегут себя. «У меня есть такое впечатление, что острый стресс люди переживают лучше, чем хроническое негативное состояние. Держать человека в неведении, быть постоянно несчастным — для родителя это тяжелее, чем каминг-аут», — говорит он.

На встречах «Родительского Клуба» обсуждать и спрашивать можно что угодно. Кто-то рассказывает, что у него произошло за последний месяц, некоторые советуют фильмы на ЛГБТ-тематику. Те, кто еще не решился сделать каминг-аут, спрашивают у чужих мам, как лучше это сделать и стоит ли вообще.

Обычно высказываются те, кто здесь не в первый раз. Новички в «Родительском Клубе» — будь то родители или дети — больше слушают. Лишь ближе к концу встречи игрушка оказывается у Саши: он недавно переехал в Петербург. «Я долго жил в маленьком поселке. Там слово „гей“ — страшное, за него могут поймать на улице и убить, — рассказывает он. — Все мои родственники — люди старой закалки. Я переживаю, что, если я скажу своей маме, она будет винить себя. Было ли у вас такое?».

Ему отвечают, что это один из этапов принятия, такое обязательно будет. Советуют подготовиться и подумать о возможных последствиях — по их опыту, делать каминг-аут матери, которая живет в маленьком городе, тяжелее.

Встреча «Клуба» заканчивается через два с половиной часа. Елена смотрит на Валентину и Ольгу, которые всю встречу держались за руки, и улыбается. Потом поворачивает голову к окну и тихо говорит: «Не хочется туда возвращаться».

* * *

Елена стала активисткой, потому что считает, что родителей ЛГБТ лучше всего могут понять люди, которые оказывались в той же ситуации. Пять лет назад ее сын Дмитрий вернулся из Японии, где он жил и работал десять лет. Елена сразу почувствовала, что сына что-то тревожит — в тот момент она списала это на адаптацию к российской действительности. Когда Дмитрий начал свой каминг-аут словами: «Я хочу, чтобы ты выслушала меня, но тебя может это напугать», Елена подумала — может быть, у него какая-то болезнь? Или он совершил поступок, за который стыдно? У Елены были десятки версий, но что ее сын — гей, она подумать не могла.

«После нашего разговора было страшно и горько, — вспоминает Елена. — Казалось, что я единственная мать, которую это постигло. Я не смогла сразу сказать „Да, подумаешь!“, это было бы ложью, но постаралась не показать ему, что сильно расстроилась. Меня отрезвила и утешила фраза сына: „Теперь я стал намного счастливее, чем когда притворялся“».

Дмитрий взял ее с собой на встречу «Родительского клуба» через год после каминг-аута. Елена помнит свои ожидания: ей казалось, что сын поведет ее в полуподвальное помещение, где «обитают геи». «Когда я увидела, что там никто не пляшет в колготках, а сидят приличные люди, немного удивилась», — смеется она. Вскоре Елена стала активисткой «Клуба», теперь она помогает родителям принять своих ЛГБТ-детей.

«Они обычно приходят к нам с ужасом в глазах. Выглядят так, будто у них в семье случилось горе; обычно молчат. Мы просим их успокоиться и посмотреть на нас: мы что, выглядим подавлено? Значит, быть родителем ЛГБТ — это не смертельно, с этим можно жить, и вполне счастливо», — говорит она.

По ее словам, «принятие» может занимать месяцы или годы: «Только в кино бывает так, что мать легко и сразу принимает гомосексуальность ребенка». Но прогресс, если родитель продолжает ходить в клуб, всегда есть. «Видно, что мама немного распрямляется, улыбается, готова обсуждать ситуацию — это уже хорошо. Значит, она больше не считает своего ребенка ущербным». Правда, чаще всего родители приходят на встречу, молчат, благодарят за помощь и больше не возвращаются. Бывали случаи, когда их называли сектантами, объясняли, что они не понимают важности закона о пропаганде гомосексуализма. Матери из «Клуба» считают, что это не их проблема, а проблема всего общества: если по телевизору постоянно ругают геев, то почему кто-то должен сразу поверить горстке людей, которые с этим не согласны?

«После каминг-аута сносит голову, старый мир рушится вместе с планами о будущем ребенка», — рассказывает Марина Мельник, создатель «Родительского клуба»; сын Роман рассказал ей о своей гомосексуальности шесть лет назад. Она объясняет, что каждый родитель в этой ситуации проходит пять стадий принятия. Рассказывает на своем примере: «Шок длился дней десять. Дальше — отрицание, но у меня его почти не было. Это когда ты пытаешься переубедить ребенка, доказать, что ему все кажется. У меня сразу появилась боль. Однажды мы сидели в кафе и Рома обратил внимание на симпатичного парня — мне стало больно. Почему-то хотелось, чтобы он на красивую девушку посмотрел. Потом я долгое время винила себя. Недолюбила или перелюбила? Слишком жестко относилась или давала слабину? Может быть, в детстве купила не ту игрушку — зверька, а не машинку?».

Через полтора года после признания сына Марина решила стать активистом. Вместе с другими матерями, с которыми она познакомились на ЛГБТ-кинофестивале «Бок о Бок», создала «Родительский Клуб». Она вспоминает, что на первую встречу пришли четыре человека — все они не знали, что делать с чувством вины. «После того как я пообщалась с другими мамами, у меня, наконец, это прошло», — говорит Марина.

Потом у нее наступила последняя стадия — принятие, за которой следует еще один каминг-аут, на этот раз родительский. «Мне было страшно рассказать домашним, окружающим, — вспоминает Марина. — Это длилось почти год». 

Активисты «Клуба» говорят, что это распространенная ситуация. Сосед одного юноши заподозрил, что он гей, и мама этого юноши специально стала звать соседа к себе на чай. Потом привела знакомую девушку и просила притвориться, будто они с ее сыном — пара. «„Родительский клуб“ — это единственное место, где им не нужно врать или стесняться», — говорит она.

* * *

Игорь смог привести свою маму в «Родительский Клуб» спустя два года после каминг-аута. Он рассказывает, что до этого обсуждать с ней тему ЛГБТ было тяжело.

«В нашей семье никто не говорил „геи“. Мама использовала слово „голубые“, а папа — „пидорасы“», — вспоминает Игорь свое детство. Он описывает мать и отца как людей с разными взглядами. Папа — православный национал-патриот. Его любимый публицист — Григорий Климов, автор фразы «Если не в порядке между ног, то не в порядке и в голове». Мама — человек аполитичный, уравновешенный и «в культурном смысле более либеральный».

«Когда я был маленький, не понимал, как можно испытывать чувства к человеку своего пола. Спросил у мамы, что такое сексуальная ориентация, она ответила: „Это кто голубой, а кто нет“. Что такое „голубой“ — не объяснила. Лет в одиннадцать из семейных разговоров следовало, что геи — это извращенцы, которые занимаются анальным сексом». 

Игорь рассказывает, что отец воспитывал его согласно православным канонам: они вместе читали жития святых, молились утром, вечером, до и после еды. Тогда он часто исповедовался, причащался, ходил в воскресную школу. Его каминг-аут случился неожиданно. В сентябре 2007 года он уехал из родного поселка в Псковской области учиться в Петербург, в октябре приехал навестить родителей. Мать между делом спросила: «Какой-то ты нервный, влюбился?». Игорь честно ответил, что да. «В мужчину или женщину?» — неожиданно уточнила она. Выяснилось, что в мужчину. Они вместе поплакали, но быстро успокоились. Через неделю Игорь уехал обратно в Петербург, вскоре о новости узнал отец.

«Папа всегда так реагирует на вещи, которые не вписываются в его мировоззрение: он бьет посуду, крушит двери», — рассказывает Игорь. «Так как я был в Петербурге, дело закончилось криками по телефону: он говорил, что гомосексуализм — это большой грех, и требовал, чтобы я вернулся на истинный путь».

Вскоре по просьбе отца Игорь согласился приехать домой, чтобы сходить на исповедь в его присутствии. Он рассказал священнику, что влюблен в юношу. Тот посоветовал «исправить болезнь духа» и покаяться; Игорь спорил. «Формально он отпустил мои грехи, но было видно, что мы оба остались недовольны результатом. После этого я окончательно разочаровался в церкви. Это было мое последнее причастие и исповедь, чувствую себя хорошо», — смеется он.

Полгода назад Игорь познакомил родителей со своим парнем. «Никаких специальных ритуалов не было, представил, как обычно делают: „С этим человеком я живу, а это мои родители, вам с этим жить“».

Теперь они передают друг другу приветы. Недавно Игорь разговаривал с отцом по скайпу и упомянул о своем друге. «У него не исказилось лицо, он отреагировал абсолютно нормально». 

С мамой отношения проще — Игорь уверен, что если бы она меньше смотрела телевизор и жила с ним в Петербурге, общаясь с родителями из «Клуба», то вскоре приняла бы его. Для России это пока редкость — точной статистики нет, но активисты «Родительского Клуба» считают, что на каждого принятого семьей ЛГБТ приходятся около пяти непринятых.

* * *

Дмитрий — один из этих пятерых. После своего второго неудачного каминг-аута он завел себе девушку для прикрытия. «Мама хорошо знает Иру, поэтому вопросов не возникает», — объясняет он, улыбаясь.

Его первый каминг-аут произошел в 18 лет. Дмитрий признается: он думал, что все пройдет хорошо, поэтому как-то особенно к разговору не готовился. Поначалу мать действительно реагировала спокойно, но через несколько часов заплакала, начался скандал. «Кричала про ВИЧ, про то, что у меня никогда не будет детей», — вспоминает он. После этого Дмитрий решил не рассказывать матери о личной жизни. Если уходил гулять с парнем — говорил ей, что договорился встретиться с друзьями. Она постепенно забыла о гомосексуальности сына, их отношения вновь наладились.

Дмитрий не мог избавиться от ощущения, что мать не поняла его, потому что он не смог правильно ей все объяснить. Поэтому через три года он решился на второй каминг-аут. В этот раз подготовился лучше — взял брошюры инициативной группы «Выход», продумал ответы на вопросы, которые она могла задать. Но после слов: «Извини, мама, но я все равно гей. То, что мы обходим эту тему — ничего не значит» — вновь началась ссора.

Что делать дальше, Дмитрий не знал. Он несколько раз сходил на собрания «Родительского Клуба», где ему посоветовали показать матери фильм «Молитва за Бобби». Там речь идет о гее, который покончил с собой, потому что религиозные родители отказалась его принять. «Сначала я посмотрел его сам — плакал, было очень больно, — говорит Дмитрий. — Потом посмотрел с мамой, но не понял ее реакцию. Она сказала, что родители потеряли сына потому, что недостаточно верили в Бога и молились».

Вскоре в их квартире начали появляться иконы, календари с Девой Марией, православные журналы, брошюры о монастырях. Дмитрий говорит, что они долгое время не общались, и, видимо, тогда мать решила: церковь — единственный путь к спасению сына. «Я приезжал домой и уже на лестничной площадке ощущал запах жженого ладана, — рассказывает он. — Мама могла потратить последние деньги на новые календари, кресты, Библии, раскладывала их по столам, вешала на стены. Я спрашивал: зачем? Она в ответ рассказывала о дурном влиянии, душевном помутнении и ложном пути. Наша квартира стала походить на церковную лавку». Ссоры участились, после одной из них его мать решила переехать к подруге. Вернулась спустя месяц — узнав, что дома у кошки заболели уши.

Третий каминг-аут Дмитрий делать не будет. Он уже два с половиной года встречается с Григорием, но матери говорит: у него есть девушка — Ирина. Так же, как и после первого каминг-аута, они обходят тему гомосексуальности. Кресты и Библии постепенно исчезли из квартиры — что-то ушло на пожертвования, остальное лежит в коробках на антресолях. Его мать перестала ходить в церковь.

На двойную жизнь уходит много сил: чтобы поговорить по телефону, Дмитрий запирается в ванной и включает воду. Если мать спрашивает что-то про личную жизнь, он рассказывает все как есть, заменяя имя «Григорий» на «Ирина». В прошлом году они съездили в Египет, но матери он смог показать только фотографии отеля, пляжа и природы. «„Родительский Клуб“ не одобряет легенды вроде моей. Мне предлагали прийти с ней, но я боюсь ее реакции, — говорит Дмитрий. — Если она думает, что религия мне помогла, — пусть. Главное, что мама счастлива и довольна».