«Я — Белка и Стрелка. Тестовая модель» Евгений Федоров — о возрождении Tequilajazzz и жизни других своих проектов

В 2015-м, в год своего 50-летия, петербургский музыкант Евгений Федоров вновь собрал Tequilajazzz. Группа даст в апреле два больших юбилейных концерта под названием «150 планетарных колец» — в Петербурге (клуб А2, 16 апреля) и Москве (Ray Just Arena, 24 апреля). При этом Федоров не только не забывает о своих действующих коллективах Zorge и Optimystica Orchestra, но также обещает организовать новый проект. По просьбе «Медузы» журналист Александр Филимонов поговорил с музыкантом о реюнионе, его собственных проектах, а также о том, почему Федоров приостановил все творческие вопросы, «так или иначе связанные с войной и геополитикой». 

— 2015 год обещает несколько важных и захватывающих новостей от тебя и твоих многочисленных музыкальных проектов. Давай начнем с главной.

— Главная новость, связанная с моей персоной, — это то, что состоится временный реюнион группы Tequilajazzz. Говорю, что это главная новость, может быть, даже с легкой грустью, потому что это не самое главное, чем я сейчас занимаюсь. Но тем не менее, насколько я могу судить по фейсбуку и прочим социальным сетям, самый большой резонанс и ажиотаж вызывает именно эта новость. В апреле начинается серия юбилейных концертов, связанная с празднованием 50-летий участников группы. Мы все — Костя, Саша, Женя — одногодки. (Константин Федоров — гитарист Tequilajazzz, Александр «Дусер» Воронов — барабанщик, Евгений Федоров — бас-гитарист — прим. «Медузы»). Помимо двух концертов в апреле в Москве и Петербурге, мы принимаем участие в паре летних фестивалей. И еще готовим сюрприз на осень.

Мы решили собраться, на самом деле, даже не по собственной инициативе, а по настоянию наших поклонников, некоторые из них уже стали не просто поклонниками, а известными промоутерами.

— То есть это они подсказали вам идею реюниона?

— Ну да. Дело в том, что мы часто встречаемся с Дусером и время от времени даже играем вдвоем в Петербурге. Например, в феврале отмечали полутайным концертом его 50-летие, а чуть раньше сыграли с ним на дне рождения клуба «Грибоедов». И вот когда нам предложили эти концерты, мы вдруг поняли, что можем собраться оригинальным составом, которым мы начинали Tequilajazzz давным-давно. Никто не возражал. Все посмеялись, типа, ха-ха-ха, мы же решили, что этого никогда не произойдет, ну и ладно.

— У меня всегда складывалось ощущение, что ностальгия — последнее, что тебе будет нужно.

— Да здесь нет никаких ностальгических моментов. Мои руки скучают по большому количеству песен, именно по каким-то музыкальным партиям. Эти песни не сделаешь вместе с Zorge, просто рука не поднимется, или уж тем более не будешь их иронично переиначивать в Optimystica Orchestra. Они должны звучать в оригинале. Играть их забавно и, между прочим, очень ответственно, потому что мы потратили серьезные усилия на их подготовку. Мы месяцами репетировали, каждый день минимум по шесть часов, чтобы явить миру в живом исполнении свою дебютную пластинку. Этот сырой хардкор в свое время потребовал от нас очень серьезной подготовительной работы.

— Ну сейчас-то вы это и с закрытыми глазами сыграете.

— Ничего подобного. Сейчас, когда мы стали снова репетировать, выяснилось, что, конечно, нам нужно немножко восстановить форму. Мы с Сашей активно играем каждый в своих группах и уже начинаем двигаться в разные стороны. Мы набрали очков в нашей профессии с помощью каких-то других вещей, и вот чтобы повторить то же самое, надо серьезно поработать. Уже два месяца мы над этим трудимся.

Повторю, в этом нет никакой ностальгии. Сейчас мы вспоминаем некоторые старые песни, и они (я подозревал, что будет так) неожиданным для меня образом зазвучали совершенно иначе. Я обнаружил, что, во-первых, там была масса музыкальных находок, которые нисколько не устарели чисто эстетически. Вещи, которые тогда казались непонятными и странными экспериментами, сейчас абсолютно спокойно слушаются.

— Дозрели песни?

— Да, они именно что дозрели. И, во-вторых, с точки зрения лирики. Вещи, которые тогда были некими фантазиями антиутопического свойства на тему страшных снов…

— Сейчас домысливаются?

— Они не то что бы домысливаются. Злая история их совершает.

— «Кресло 16, место А»? (Имеется в виду история с песней Tequilajazzz «Самолет» — спетое в ней частично сбылось: в частности, на одном из рейсов Евгению Федорову достался тот же билет, что был у главного героя композиции — прим. «Медузы».)

— Это было первой ласточкой. У этой песни оказалась очень быстрая карма. У других песен она не такая быстрая, но как любая кармическая штука она неизбежна.

— То есть у тебя вообще все сбывается?

— Абсолютно. То, что, например, пелось в песне «Испания» или «Бей, барабан» — все категорически сбывается в наши дни. Прямо на наших глазах происходит эта история. Особенно что касается песни «Испания». Если по косточкам ее разбирать, объяснять каждое слово и каждую фразу, то можно написать маленькое эссе на тему — как хипстеры просрали свою свободу. Окей, даже не хипстеры. Как все мы, занимаясь какими-то сиюминутными и очень приятными вещами, не заметили, как над всей условной Испанией образовалось безоблачное небо. Кто знает из истории, что эта фраза означает, тот поймет.

Эти песни, которые мы сейчас снова играем, потрясающим образом созвучны эпохе. Несмотря на то, что музыкально это безусловно стопроцентные 1990-е, с отголосками жестких 1980-х в лице Pixies и так далее.

— Какой складывается программа реюнион-концертов? Полагаю, что некоторые фанаты, не разгадавшие смысл надписи «150 планетарных колец» (имеется в виду, что троим участникам группы по 50 лет, а вместе это 150 — прим. «Медузы») на афише, провели свои параллели и посчитали, что костяк программы могут составить песни из альбома «150 миллиардов шагов».

— Мы никогда не стремились объяснить каждое свое название, даже если оно кажется непонятным. Если кто-то не понимает, о чем идет речь, то и ладно. Нам это на руку. Тем более, что по такому количеству лет нам никто и не дает (общий смех). По крайней мере, пару песен из «150 миллиардов шагов» люди точно услышат. Но упор в программе будет сделан на первые два наших альбома — «Стреляли» и «Вирус». Первый условно можно назвать ультралевым, а ровно следующий — ультраправым. Подобное, наверное, было возможно только в нашей стране и в состоянии мятущегося молодого разума, не без присутствия излишнего тестостерона, который пока не понимает, где себя найти. Это было своеобразное колебание чаш весов — моих личных, как автора. Затем они стабилизировались и привели меня к следующим, более спокойным работам, где прослеживаются более сбалансированные ощущения пространства и Вселенной.

Что же касается ультралевых и ультраправых штук, которые декларировались в наших ранних работах, — откройте газеты, что называется. Все там. За эту зиму я неоднократно послушал все пластинки Tequilajazzz — хотя, наоборот, обычно никогда не переслушиваю свои альбомы — и в ряде случаев был потрясен.

— Как ты считаешь, у вас сейчас хватит запала восстановить ту атмосферу? Я помню, что после предыдущего реюниона, в честь 20-летия Tequilajazzz, в ваш адрес звучала критика.

— Перед тем концертом мы репетировали всего трижды. И любой мало-мальски грамотный музыкант прекрасно понимает, что выступление группы, которая четыре года до этого вообще ни разу не собиралась и даже не общалась, конечно, чревато неизбежными техническими лажами. Но с критиками совершенно другое дело. Они ориентировались на картинку, которая жила у них в голове, — она обросла своей мифологией. Люди приходили послушать «идеальный образ».

Сейчас ситуация иная — мы активно и с удовольствием репетируем. Надеюсь, это принесет свои плоды. Концертами мы хотим поздравить сами себя. Мы говорим, что не забыли друг друга, а разногласия, которые были между нами, в конечном счете ничего не значат. Мы знаем, что огромное количество публики до сих пор любит наши песни и они снова хотят услышать их живьем. Для многих это огромная радость, и это хороший повод, чтобы собраться вместе. Отметить не просто пьянкой, а концертом, после которого, наверное, последует пьянка (смеется). И это, конечно, подарок для тех людей, которые верили, ждали все эти годы и дождались. Не обязательно думая о нас каждую минуту, но время от времени вспоминая, что были такие перцы — лысый, толстый и волосатый — которые играли прикольную музыку.

— Некоторые ставят вам на вид, что в концертах не принимает участие Олег Баранов.

— Мы собрались своим оригинальным составом, каковым он был до начала работы над пластинкой «150 миллиардов шагов» в 1999 году. Олег первый раз пришел к нам в студию в качестве сессионного музыканта во время работы над альбомом «Целлулоид», когда мы столкнулись с желанием посмотреть на наши песни с другой стороны. Олег сыграл в паре песен на гитаре и спустя какое-то время присоединился к нам — как друг, пришедший на помощь. Как показала история, наши пути с Олегом разошлись гораздо сильнее, чем с Константином.

Сейчас мы тоже пригласим друга, который поможет нам, когда нужно будет сыграть не втроем, а вчетвером. Просто это другой человек. Это будет Константин Чалых из группы «Мои ракеты вверх». Он сыграет на этих концертах.

— Вспоминая про «Целлулоид». Какое-то время назад ты заявлял, что перезапишешь альбом. Теперь эта история как-то замалчивается. Произойдет ли это когда-нибудь?

— Мы не отказываемся от этой идеи. Просто не дошли руки. Мы нашли и собрали по архивам огромную базу оригинальных треков с «Целлулоида». Тогда на записи мы применяли очень примитивный сэмплинг и программирование. Мы хотим все это восстановить и сохранить, сыграв некоторые куски по-новому.

Мы сейчас как раз репетируем эти песни с тем расчетом, что затем сядем и все перепишем. Даже хорошо, что все задержалось, иначе мы бы сделали все наспех, тупо в студии под метроном. А сейчас у нас есть живая версия этих песен, поэтому нам будет легче и быстрее все сделать. Это перспектива ближайшего времени. Мы обсуждаем это почти на каждой репетиции.

— Давай поговорим о других твоих проектах. В начале года с новым синглом блестяще выступила Optimystica Orchestra. И, кажется, есть планы по выпуску нового альбома.

— Да, планы есть. За последнее время накопилось достаточно новых песен, и мы сейчас потихонечку начинаем над ними работать. Хотим сделать не очень длинную пластинку, чтобы издать ее на виниле. Планируем выпуск по осени, к моему дню рождения или чуть позже. Мы полны надежд на то, что это будет востребовано.

— «Оптимистика» сейчас нарасхват на всех крупных фестивалях.

— И с каждым днем все больше! На лето у нас намечено немало выступлений. И это при том, что нас же довольно сложно вывести куда-то, потому что народа много — 12 человек в коллективе.

— Да и к тому же «Оптимистика» — ведь изначально супергруппа, в которой куча занятых другими проектами музыкантов. Сейчас, насколько я понимаю, у тебя сформировался второй, более мобильный, что ли, состав.

— Я не могу сказать, что это второй состав. Практически все ребята, которые играют сейчас, были и раньше, плюс-минус. Кто-то мог, кто-то не мог в силу занятости. «Маркшейдеры» появлялись с самого начала. Более того, с них все и началось. Я за рождение «Оптимистики» все-таки беру тот союз, который возник, когда мы делали песню «Просто ни о чем» для сборника «Легкая зима». Они с самого начала присутствуют в этом всем. Тогда еще проект назывался «Евгений Федоров featuring Markscheider Kunst», потому что была просто одна песня без всяких планов на будущее. Потом появились ребята из группы «Ленинград», с которыми мы очень быстро аккумулировали наши усилия и создали пластинку. И они моментально уехали в свой бесконечный тур, не закончившийся до сих пор.

Я надеюсь на наши ближайшие концерты все-таки ангажировать Вадика Сергеева, который играет в группе «Сплин», но всегда при этом был и в «Оптимистике». Когда у «Сплина» закончится тур, Вадик сразу же попадет в «Оптимистику». Раньше он у нас играл на баритон-гитаре, но, видимо, в будущем будет играть на нейлоновой акустической гитаре. Мы хотим привнести более академичное самба-звучание, более бразильское. Новые песни это требуют. Они в меньшей степени будут напоминать ту — в самом хорошем смысле слова — советскую эстраду, которую мы играли раньше, но этот дух не утратят.

— А как обстоят дела у Zorge? Давай по-честному, ведь ваш — замечательный, изобретательный, многосерийный аудио-визуальный — проект «Монголоид», откровенно говоря, буксует. Новые эпизоды уже давно не выходили.

— Да, он забуксовал.

— Почему?

— Потому что «Крымнаш». Я ведь уже говорил, что все наши песни сбываются. В то время, когда я работал над седьмым эпизодом, просто сидел дома и записывал новые сюжетные ходы, вдруг закончилась Олимпиада и, как мы знаем, началась новая эпоха в российской истории. И она потрясающим образом повторила все то, что у меня вот здесь на бумажке было написано. Я, конечно, не претендую на роль предсказателя, но то, что мы своими идеями, тем более продекларированными, в песенной или повествовательной форме, можем как-то двинуть тектонику, это, по-моему, совершенно очевидно.

Я просто испугался. Я увидел, что никакая сочиненная мной антиутопическая фантазия не нужна, потому что она происходит уже прямо на глазах. И развивается в том самом направлении, которого ты боялся. Мы же в антиутопиях пишем в основном о том, чего мы боимся, а не о том, что мы мечтаем видеть на этой планете. И я решил переписать свою историю. Все вопросы, так или иначе связанные с войной и геополитикой, которые поднимаются в «Монголоиде», я приостановил. Потому что это правда нереально стремно.

А песни для последующих эпизодов уже готовы. У меня сейчас одновременно три песни борются, какая попадет в следующую серию. Мы обязательно закончим «Монголоид».

— Zorge же еще участвуют в трибьюте Майку Науменко.

— Я думаю, что мы, вполне вероятно, запишем с Дусером текильную кавер-версию.

— Мне кажется, все трибьюты в стране начинаются с тебя. Недавно я читал интервью сына Майка, в котором он рассказывал, что первым делом, когда задумал трибьют, позвонил тебе. И я улыбнулся про себя, потому что, когда мы делали трибьют «Аквариуму», я тоже сперва к тебе обратился.

— «Кинопробы» тоже с меня начинались. Я уже давно вывел теорию, что на мне все тестируют. Однажды я обратил на это внимание и понял про себя абсолютно точно. Еще в школе зубной врач-студентка на мне экспериментировала, просто по-живому распилила зуб, посмотрела, что там внутри, а потом запломбировала. А у меня абсолютно здоровый зуб был. У меня зубы крепкие, сибирские — они в детстве вообще не болели. Это я потом уже всячески начал бухать и ездить после этого на велосипеде, разбиваясь и рассыпая их по Невскому проспекту.

И я в школе еще понял, что на мне тренируются. И надо сказать, что сейчас это связано с огромным количеством вещей. Приезжаем мы в какой-нибудь город с концертом, на нас обязательно тестируют аппарат. Вот не за год до этого, не накануне, не на следующий день на ком-то еще, а именно на нас. Вот, говорят, у нас вчера вечером концерт был, а сегодня с утра мы поменяли аппарат. Я, говорю, так и знал. Приходишь в ресторан, а там именно сегодня новый шеф-повар, и новое меню на тебе опробывают.

Или, например, зовут: придите к нам, пожалуйста, в институт кино и телевидения, у нас такая передача, она никуда в эфир не пойдет, мы вас просто посадим, она будет словно настоящая, но мы на вас протестируем, как наши студенты могут работать. Прекрасно вас понимаю, говорю, приду. Потому что деваться уже некуда, раз уж такая карма. У меня полнейшее ощущение, что на мне все время что-то тестируют. Выживу — не выживу, или просто, как работает.

И если серьезно, когда мы сами что-то делаем в первый раз в истории — краудфандинг, либо создаем популярную русскоязычную рок-группу, либо собираем первый русскоязычный лаунж-проект — это ведь тоже тестирование некоторого рода. Ситуация, природа, универсум тестирует какую-то модель. Я тестер. Сто процентов.

— Нормально к этому относишься?

— Абсолютно. Я — Белка и Стрелка. Тестовая модель.

— Расскажи о своем участии в записи нового альбома Гребенщикова.

— Это не лично Гребенщиков, а проект «Террариум», вторая его часть, первая уже давно выходила. В этом проекте члены «Аквариума» и близкие им люди объединяются в некий творческий союз, не всегда, кстати, пересекающийся друг с другом, трек от трека. А связующим звеном всего являются стихи Джорджа Гуницкого, который славен своими абсурдистскими текстами для «Аквариума». Однажды Боря мне позвонил с предложением, я выбрал текст и записал трек в одиночку. Там планируется еще дописать Борин голос.

— Ты говорил в частных беседах, а недавно и в фейсбуке уже написал, что задумываешь четвертый проект.

— Да, у меня скопилось большое количество музыки, которая может вполне симпатично звучать живьем, но совсем не требует барабанов, за исключением, может быть, каких-то электронных подстукиваний. Просто целая куча музыки, которую можно брать и сразу исполнять.

— Проект одного человека?

— Нет, я как раз сейчас ищу себе компаньонов, потому что один тут не справлюсь. Вот с Костей Чалых на эту тему давно говорим, но не факт, что у нас с ним получится.

— Это будет электронная музыка?

— Скорее электронно-акустическая. Это эмбиентная музыка, которая предполагает довольно много электронных и акустических инструментов плюс нормальную живую бас-гитару.

— Ты говоришь, что у тебя очень много музыки в черновиках, но по факту в последнее время мало чего выходит. И я могу только предполагать, что, возможно, это твой ответ на текущие события в мире. Это я про избитую фразу «когда говорят пушки, музы молчат».

— Не, не молчат. Музыка все время рождается. И я не молчу. Но то, чем я занимаюсь, — это то, что, скажем, условный современный Маяковский мог бы назвать тем самым словосочетанием «похотливо напеваете Северянина». То есть очень презрительно окрестить какой-нибудь мелкобуржуазной историей, которой постыдно заниматься в то время, когда, б***ь, война на пороге. Понимаешь?

— То есть сейчас не время для творчества?

— Для творчества всегда есть время. А я из-за своих бытовых проблем, вечного ремонта, массу вещей просто не успеваю сделать.

— Публику же не волнует, к сожалению, твой ремонт?

— Да, публику это не волнует, но я не могу ускорить события.

— Хотя, наверное, я говорю с позиции требовательного слушателя. Дэвид Боуи не выпускал альбомов десять лет, и ничего, все, кому надо, дождались все-таки.

— Знаешь, не найдется более требовательного человека по отношению ко мне, чем я сам. И я первый, кто себя всегда подгоняет по поводу всех наших обещанных-задержанных проектов. В последнее время я не очень люблю говорить о своих планах, потому что скажешь — и они сразу начинают корректироваться, потом получается, что ты обещания не выполняешь. Ну да, бывает, тебе приходит в голову отличная идея, ты понимаешь, что все срастается, и ты сразу, вау, кричишь об этом на каждом углу. Конечно, надо себя сдерживать. Сначала реализовывать, а потом уже кричать.