«Утро начинает с молитвы, а вечером поет гимн» Министр информационной политики Украины Юрий Стец о создании информационных войск

Министерство информационной политики Украины запустило проект «Информационные войска». Цель — развить сеть украинских интернет-пользователей, которые должны будут противостоять российской пропаганде. В первый же день работы этого проекта некоторым зарегистрировавшимся на сайте пользователям пришло письмо с инструкцией о том, как создавать ботов для ведения информационной войны. Екатерина Сергацкова по просьбе «Медузы» поговорила об этой и других инициативах недавно созданного министерства с его главой Юрием Стецом.

Юрий Стец был одним из создателей и генеральным продюсером украинского «Пятого канала», трижды избирался в Верховную Раду (первый раз с 2007 году от блока «Наша Украина», в 2012-м — от «Батькивщины», в 2014-м — от «Блока Петра Порошенко»). Он является кумом президента Украины Петра Порошенко. Летом Стец инициировал создание информационного управления батальонов Нацгвардии, а в начале декабря объявил о создании специального министерства, которое будет заниматься контрпропагандой и информационной защитой государства.

— Вы создали «Информационные войска Украины». Можете объяснить, зачем?

— Четыре недели назад я объявил о том, что один из необходимых инструментов донесения информации — это интернет и соцсети, где распространяется много фейков и непроверенной информации о том, что происходит на востоке и вообще в Украине. Интернет и соцсети — это свободное пространство, которое требует нестандартных решений. Одно из решений, которое мы увидели — возможность создания интернет-платформы, на которой мы будем давать контент, который люди смогут распространять. В том числе на ней мы будем давать опровержение фейкам. Например, мы видим, что спецслужбами РФ запускается очередная лживая информация, а чтобы быстро ее опровергнуть, необходим инструментарий для опровержения, чтобы фейк не успел распространиться. Один из примеров — история с «распятым мальчиком». Если бы летом у нас была такая интернет-платформа, то мы бы быстро сделали опровержение.

— Если бы история с «распятым мальчиком» произошла сейчас, как бы вы отреагировали?

— Смотрите, как это работает: автоматически происходит мониторинг, информация доходит до наших аналитиков, мы проверяем эту информацию, и если неправда, то публикуем опровержение с доказательствами.

— Почему зритель или читатель должен будет доверять именно вашим «Информационным войскам»?

— Доверие либо недоверие рождается тогда, когда есть достоверная информация либо нет. Моя задача сделать так, чтобы там была правда. Если мы будем распространять правду и она не будет подвергаться сомнению, а журналисты, проводя расследование, увидят, что информация соответствует действительности, произойдет возобновление того доверия, которого сейчас не хватает органам власти. Мы видим, что журналистам и церкви доверяют, а Верховному Совету и Кабмину — нет. Моя задача — вернуть доверие, а как это сделать… Пытаться говорить правду. Если мы не вернем доверие к государству внутри и вне страны, у нашего государства будут большие проблемы.

— А СНБО или, скажем, штаб АТО готовы предоставлять вам правдивую информацию для того, чтобы вы могли ее распространять?

— История в следующем. У меня есть месяц времени на это направление. Если в течение месяца я пойму, что не смог реформировать и объяснить всем органам власти, что надо говорить правду, то причин для этого может быть две: либо я был неэффективен и врал людям, либо мне давали неправдивую информацию, а я ведь говорил, что мне нужна правда. Это значит, что государство не меняется и я должен принять для себя решение, готов я работать в такой системе или нет. Если меня не услышат или я буду говорить неправду, я уйду, для меня такая ситуация неприемлема.

— Сайт «Информационной армии» предлагает зарегистрироваться в качестве участника, а затем присылает задание, которое предполагает создание ботов, дается специальная инструкция, как этими ботами управлять…

— Да, мне говорили про ресурсы, на которых появились скриншоты с этой информацией. Через полчаса я соберу людей, которые у нас занимаются этим проектом, и хочу узнать, что это было. Я считаю это неприемлемым и невозможным, они должны дать ответ. Если это правда, то человек, который это сделал, будет немедленно уволен.

— Кто работает в вашей команде?

— К сожалению, официально пока в структуре министерства есть три человека — я и два замминистра, и патронажная служба. Замминистра Таня Попова до назначения была советником Минобороны по информационной политике, она пытается реформировать работу между журналистами и Минобороны. Это восстановление украинского вещания на оккупированных территориях, попытка дать возможность журналистам получать информацию из первоисточников, внедрить программы, при которых они смогут находиться в воинских частях и получать оперативную информацию от солдат, это и пресс-карты, которые позволят быстро проходить блок-посты, и обеспечение безопасности. Еще один заместитель Артем Биденко — руководитель аппарата, он должен наладить работу министерства. Будет еще замминистра по евроинтеграции.

— Могли бы вы объяснить, что означает «защита информационных прав граждан, проживающих на территории проведения АТО», обозначенная среди ваших задач?

— В Конституции написано, что каждый человек имеет право на информацию. Обеспечение этого права — тоже задача нашего министерства. Это попытка дать возможность украинским журналистам быть услышанными там. Для этого надо восстановить вещание и наладить логистику доставки украинской прессы.

— Писали, что вашим заместителем станет Сергей Лойко, корреспондент LA Times, почему он отказался в итоге работать?

— Он не отказался. Правда в том, что я предлагал ему должность замминистра. Но из-за его контрактов с LA Times он не мог бы совмещать две работы, и должен был либо расторгнуть контракт и работать в министерстве, приняв гражданство Украины, либо остаться там. Но мы с ним сотрудничаем, находим формы. 27 февраля он должен быть здесь, и мы обсудим, как будем работать. Он будет иметь статус официального советника на общественных началах, если это не будет противоречить его контракту и мешать основной работе. Если будет мешать, то станет просто консультантом.

— Ожидать ли от вас инициатив, которые бы запрещали либо ограничивали работу российских СМИ?

— Это уже произошло.

— Тем не менее, инициатива о запрете аккредитации 100 СМИ исходила от Верховной Рады.

— Да, но мое мнение по этому поводу однозначное. Я выступал в комитете по свободе слова и информации и говорил о том, что не вижу возможности для ряда СМИ России работать в нашей стране. Я не называю это медиа. Это пропагандистские ресурсы ФСБ. Я не понимаю, как могут работать на территории Украины представители страны-агрессора, это неприемлемо.

— Тем не менее, российская сторона до сих пор не запретила ни одного украинского медиа.

— Мне все равно, что делает российская сторона. Я считаю эту страну агрессором. Представители этой страны убивают моих сограждан.

— LifeNews и Вести-24 по-прежнему вещают и в интернете.

— Ну и хорошо. Интернет — это свободное пространство, его невозможно запретить. Пока что это удалось только Китаю.

— В России тоже такие инициативы есть.

— Еще раз: меня не интересует Россия. Счастья и здоровья россиянам, если они хотят верить в эту ложь. Есть решение о том, чтобы запретить трансляцию русских телеканалов в Украине, и я его полностью поддерживаю. На интернет это распространяться не может, потому что это невозможно технически.

— В России есть Роскомнадзор, который занимается регулированием интернета.

— У нас это точно невозможно. Как можно регулировать интернет?

— Министерство информационной политики было создано в пику России…

— Оно не было создано в пику. Оно было создано, чтобы обеспечить информационную безопасность Украины. Этого не было 24 года. К сожалению, многие журналисты читали Оруэлла, но не читали Черчилля, и в этом вся проблема. Когда во время Второй мировой в Великобритании создавалось министерство информации, многие журналисты боялись, что это будет министерством цензуры и выступали против. Но эффективность работы министерства позволила им изменить свою точку зрения. И я собираюсь сделать то же самое. Понимал ли я, что могут быть такие страхи? Да. Означало ли это, что я должен сделать все возможное, чтобы эти страхи опровергнуть? Да.

— Я не успела договорить. Дело в том, что в России скрывают тот факт, что ведут информационную войну: специального министерства там нет, работа ведется гораздо тоньше.

— Ну как нет? В структурах ФСБ есть конкретные департаменты, которые отвечают за это.

— Это не публичные органы.

— Но они есть, это официально известные факты. Еще раз: в положении о министерстве информационной политики нет ни слова о пропаганде. То, что его так называют, не означает, что это связано с реальностью. Более того, одним из предохранителей, которые означают невозможность наступления на свободу слову, является пункт о том, что министерство не имеет права посягать на свободу слова.

— Может ли в Украине в итоге появиться свой канал Russia Today или Вести-24?

— Нет. Я не буду тем человеком, который это сделает. Смотрите: мне 39 лет, я трижды народный депутат, был главой комитета по свободе информации при Януковиче. Я создавал «Пятый канал». Это мои политические риски. Буду ли я это делать? Нет, потому что понимаю свои риски. Надо быть сумасшедшим, чтобы после всего случившегося в этой стране попытаться такое сделать. Может ли быть так, что меня будут пытаться использовать? Да. Как только это случится, я подам в отставку. Я это озвучил в момент обсуждения создания данного органа и президенту, и премьеру.

— В этом агрессивном информационном пространстве очень легко вас подставить.

— Нет. Как можно подставить?

— Армия ботов поможет, например.

— Смотрите, существует такая история, как официальный комментарий или официальный релиз от меня как министра. Когда была история с новогодним «Интером» (телеканал показал передачу «Жди меня в Новый год», в которой снялись персоны нон-грата — артисты, поддержавшие агрессию России на востоке Украины — прим. авт.), я сказал следующее: «Интер» и другие телеканалы, которые в новогоднюю ночь транслировали продукт с персонами нон-грата, не нарушили ни одного пункта закона об информации. Но я буду инициировать изменения в закон, чтобы персоны нон-грата не имели права присутствовать на каналах, зарегистрированных в стране. Может ли это значить, что я ввожу цензуру? Нет, потому что это право Верховного Совета принимать такие законопроекты или отклонять. Если примут, это будет законом и я буду его исполнять. Действовать вне рамок закона я не буду.

— А может ли появиться такой законопроект, который запретит, например, выводить в эфир людей, которые официально в стране считаются террористами — главы ДНР и ЛНР, лидеры «Новороссии»?

— Если такой законопроект будет принят Верховным Советом, то исполнительная власть будет его выполнять, как и остальные граждане.

— Вы считаете, что это правильно — ограничивать трансляцию для них?

— Если это касается информационных программ и новостей, то нет. Это невозможно по одной простой причине: если ты не показываешь, за какие высказывания человека сделали персоной нон-грата, зритель не поймет, что с ними не так. Глупо их запрещать.

— А каких программ это может касаться?

— Я не понимаю, каким образом может транслироваться продукт, который популяризирует, например, вооруженные силы России. Я против того, чтобы такие программы, фильмы и сериалы транслировались в Украине. «Эспрессо-ТВ» вынесли предупреждение за то, что они транслировали Путина. Очень непопулярно с моей стороны было сказать, что это неправильное решение. Но я сказал об этом, потому что, не показывая глупости, которые говорит Путин, как люди будут понимать, что он говорит неправду?

— А в случае с шоу Савика Шустера, которое закрыли из-за того, что российского журналиста Максима Шевченко вывели в эфир, кто был неправ?

— Я попросил собраться вместе с руководителями Нацсовета по телерадиовещанию, чтобы они мне аргументировали это решение. Когда это случится, я сделаю выводы. Где находится грань цензуры? К примеру, в студии ток-шоу сидят эксперты, которые обсуждают государственный строй, и кто-нибудь из них говорит, что существует такой строй, как федерализация. Является ли это нарушением закона? Нет. Но если от кого-то из этих экспертов прозвучит призыв к федерализации, я буду считать это попыткой подрыва суверенитета государства. В этом вся грань. Да, она тонкая. Но я попытаюсь эту грань не перейти.

— Вы объявили о запуске телеканала Ukrainian Tomorrow. Название вызывает ассоциации, с одной стороны, с телеканалом Ukraine Today, созданным структурами Игоря Коломойского, а с другой стороны, — к Russia Today. Что это будет?

— Боже упаси. У нас совершенно другие задачи. Надо понимать, что RT — это чистая пропаганда, а она мне неинтересна. А телеканал группы 1+1 — частный. Моя же задача сделать так, чтобы об Украине знали правду в мире, и чтобы этот канал популяризировал нашу страну. Это будет продукт не только политического характера. Я хочу, чтобы люди знали, что у нас помимо политических новостей есть прекрасная культура, места для отдыха, история, этносы и еще много всего.

— В итоге телеканал должен стать главным рупором страны?

— Мне не нравится слово рупор.

— Как вам кажется, что необходимо показывать людям на оккупированных территориях?

— Там нужно запустить украинские телеканалы и в первую очередь «Первый национальный», который, надеюсь, станет в этом году общественным телевидением. Моя задача — дать возможность людям услышать украинских журналистов.

— А россиянам как будете рассказывать, что происходит?

— Могу ли я побороться за головы людей, которым свыше 60 лет? Думаю, нет. Стоит ли бороться за бабушку, которая заявляет, что видела американский вертолет? Нет, потому что она врет, она не могла его видеть. За нее надо было бороться 24 года назад. Я хочу бороться за будущее поколение, за молодых людей на востоке.

Мне не нравится, когда на востоке моей страны топчутся по моему флагу, и мне правда нравится, когда на Западе, когда играет гимн, люди встают и поют его. Моя дочь младшая, ей три года, утро начинает с молитвы, а вечером поет гимн. Я хочу, чтобы так было по всей стране. Это же нормальное желание?