истории

Что будет, если Эрдоган проиграет? Он может подавить протесты силой? Или позовет на помощь Путина? Отвечаем на главные вопросы о президентских выборах в Турции (они уже в эти выходные)

Источник: Meduza

Долгое правление Реджепа Тайипа Эрдогана может очень скоро закончиться. Уже 14 мая в Турции пройдет первый тур президентских выборов — и Эрдоган вполне может их проиграть после 20 лет у власти. Главный конкурент действующего президента — Кемаль Кылычдароглу, депутат парламента и лидер оппозиционной Республиканской народной партии. Но готов ли Эрдоган в случае чего признать поражение? Или он попытается удержать власть силой? И будет ли Турция по-прежнему выполнять роль буфера между Россией и Украиной в случае победы оппозиции? На эти вопросы «Медуза» попросила ответить востоковеда и автора телеграм-канала о Ближнем Востоке Руслана Сулейманова.

— Как изменятся отношения Турции с Россией и Украиной после выборов?

— Я думаю, что в случае победы Эрдогана существенно мало что поменяется. И здесь важно отметить, что Эрдоган очень удобен для европейцев, тем более для России. Он имеет тесные контакты и с Москвой, и с Киевом, и сам всегда на этом акцентирует внимание. Кроме того, ведь это еще и ресурс для зарабатывания очков, когда Эрдоган преподносит себя таким мировым лидером, который может решать международные конфликты, — это важная имиджевая история для него. 

В этом смысле кандидат [от оппозиции] непредсказуем. Неизвестно, как вообще будут выстраиваться отношения у Анкары, если победит Кылычдароглу. В предвыборной программе объединенной оппозиции ничего не говорится о войне в Украине. Она упоминается только раз — [и только] в контексте особой экономической зоны Турции в Черном море. 

Тут проблема еще заключается в том, что оппозиция настроена пересматривать политику Эрдогана. И есть вероятность того, что позиция Анкары по посредничеству между Москвой и Киевом тоже будет пересмотрена. Оппозиция очень зациклена на внутренних вопросах, на экономике Турции и вообще на том, что происходит внутри страны, а не вовне. Оппозицию часто критикуют за то, что внешняя политика — это ее ахиллесова пята. Она никак не проработана. 

— Многие издания, в частности The Economist, называют эти выборы самыми важными для мира в этом году. Что может измениться в зависимости от результатов? 

— Может измениться многое. Если Эрдоган останется у власти, будет огромное разочарование в оппозиции: люди потеряют надежду на то, что в стране можно что-либо изменить. 

Поражение оппозиции развяжет руки Эрдогану, хотя у него и так суперпрезидентские полномочия. Ему даже дополнительно не нужно принимать каких-либо законов. Принятые в 2017 году поправки к Конституции сделали его полномочия почти неограниченными. Тем не менее Эрдоган планирует принять новую Конституцию взамен действующей. Безусловно, она будет еще более президентской, с расширенными полномочиями Эрдогана. И тогда будут основания говорить о том, что Турция превратилась в деспотию. 

Для Эрдогана это опять же имиджевый момент — встретить 100-летие республики 29 октября во главе страны. Эрдогана часто сравнивают с Ататюрком, ставят их портреты рядом на крупных мероприятиях. Но Эрдоган, на мой взгляд, в чем-то видит свою роль личности в истории гораздо шире: он обращается к славному османскому прошлому, преподносит себя ревнителем благ мусульман всего мира. В этом смысле правление Эрдогана и его партии иногда называют реваншем турецких исламистов за весь XX век.

Если говорить об оппозиции, то ее главная цель — вернуть Турции парламентскую систему. Напомню, что в оппозиции шесть абсолютно разных, непохожих друг на друга партий: исламисты, националисты, либералы. Но они солидарны в том, что нужно вернуть парламентскую систему. И тем не менее это будет очень болезненный переход. 

— Какие проблемы могут возникнуть?

— Всплывут наружу те многочисленные разногласия и противоречия, которые, конечно же, есть в оппозиции. Пока они еще не такие осязаемые, но когда они возьмутся за реальные дела (если будет такая возможность), то тут начнутся споры, начнутся дебаты. Например об экономических реформах, о роли ислама в обществе, об отношениях с Россией и с НАТО. Я даже не исключаю того, что эта оппозиционная коалиция может распасться. 

В любом случае переходный период будет очень тяжелым. По разным оценкам, он займет до двух лет. Тем не менее Кылычдароглу, если он станет президентом, будет обладать очень широкими полномочиями, и в любом случае все должны будут прислушиваться к президенту. При этом Кылычдароглу видит свою роль в том, чтобы на закате своей политической карьеры, ему 74 года, вернуть Турции парламентскую систему и скромно уйти на покой. 

Примерно такой план у оппозиции. Но, повторюсь, это настолько разношерстная коалиция, что у них все может резко поменяться. 

— А как результаты могут повлиять на международное сообщество?

— Я думаю, если оппозиция победит, то это вдохновит очень многих людей по всему миру. Это будет образец того, как многолетнего автократа путем выборов можно действительно сместить с его должности. 

В последние годы при Эрдогане демократические институты, за исключением, наверное, выборов, как я сказал, очень сильно подавлялись. Многие оппозиционеры оказались за решеткой, в вынужденной эмиграции. Но победа оппозиции вернет Турцию, скажем так, на олимп демократии. 

В случае поражения оппозиции и победы Эрдогана это опять же будет огромным разочарованием для всех сторонников демократии по всему миру. Это разочарование выйдет за пределы самой Турции. 

— Есть мнение, что Путин поддерживает Эрдогана и даже может попытаться вмешаться в выборы. Возможно ли это? 

— Возможно. Этот вариант обсуждается в Турции уже давно. Сразу стоит сказать о том, что Кремль действительно сделал ставку на Эрдогана. И по-моему, в Москве этого не скрывают.

Мы можем проследить это, например, по тому, что в прошлом году Москва выделила Анкаре 20 миллиардов долларов на АЭС «Аккую». Плюс Москва отсрочила оплату по газу, поставленному в прошлом году (тоже на 20 миллиардов долларов), что, в общем, недвусмысленно намекает на то, что Кремль поддерживает действующую власть. По личным отношениям Путина и Эрдогана мы тоже видим, что Путин заинтересован в том, чтобы президент остался у власти. 

В турецкой независимой прессе обсуждается вероятность использования Эрдоганом русских хакеров. На сегодняшний день мы не видим каких-либо доказательств того, что Москва как-то вмешивается в выборы, но мы не можем исключать такую возможность.

В четверг, 11 мая, Кылычдароглу уже опубликовал в своем твиттере довольно жесткое обращение к «русским друзьям», к которым обратился с призывом «держать руки подальше от турецкого государства». Я полагаю, это был очевидный месседж в адрес пресловутых русских хакеров, которых Эрдоган, думаю, все еще держит в рукаве

— Опросы показывают, что у лидера оппозиции небольшое преимущество перед действующим президентом Эрдоганом. Можно ли ориентироваться на эти опросы?

— С опросами общественного мнения по Турции все очень сложно. Во-первых, многие люди боятся говорить правду при том, как ожесточенно в последние годы подавлялась свобода СМИ. Я напомню: примерно 95% ведущих газет, телеканалов и журналов принадлежат ближайшему окружению Эрдогана. Плюс было заведено очень много дел по статье «оскорбление президента». Люди получали сроки за твит. 

Кроме того, очень многие опросы ангажированы: кто-то симпатизирует оппозиции, кто-то симпатизирует Эрдогану. Но если мы говорим о более-менее равноудаленных и беспристрастных социологических компаниях, то все-таки нужно констатировать, что рейтинг Эрдогана падает.

Он стал снижаться после разрушительного землетрясения 6 февраля. Эрдоган поначалу пытался сыграть роль спасителя нации, когда призывал к тому, чтобы не политизировать тему землетрясения, пытался объединить страну вокруг общего горя, но у него это не получилось, потому что его партии стали припоминать прошедшие 20 лет (напомню: он сам пришел к власти спустя три года после разрушительного землетрясения 17 августа 1999 года, где погибли около 20 тысяч человек). И главный вопрос был — все ли было сделано, чтобы избежать катастрофы таких масштабов? 

В последние недели Эрдоган делает ставку на то, что участвует в каких-то громких торжествах — например, открытии той же атомной электростанции «Аккую» с Путиным. Он как бы отвлекает внимание населения от экономических проблем. Рейтинг Эрдогана немножко стал расти, но мы наблюдаем и повышение рейтинга Кылычдароглу. 

Поэтому в сухом остатке, на мой взгляд, соотношение сил пока примерно 50 на 50. Вероятность того, что Эрдоган проиграет, действительно существенная. 

— Повлияло ли на рейтинг то, что Эрдогану стало плохо в прямом эфире?

— Я полагаю, что существенно не повлияло, потому что в этом эфире не произошло чего-то страшного для Эрдогана. Он не падал в обморок, не хватался за сердце, просто эфир прервался — и через 20 минут он сказал, что у него проблемы с желудком. И, собственно, все. Он отменил свое присутствие на мероприятиях на два или на три дня, затем снова появился. И, в общем, он продолжает активную кампанию. 

Хотя очевидно, что это уже не тот Эрдоган, который вел свою партию к победе в 2002 году. Он стал медленнее говорить, стал медленнее передвигаться. И конечно, это вызывает вопросы у многих. Я думаю, что часть электората отвернулась от Эрдогана, глядя на то, что 69-летний политик уже не в тех кондициях, что были раньше. И конечно, многие задаются вопросом о том, способен ли он вести страну дальше. Хотя Кылычдароглу 74 года.

— А его возраст не влияет на рейтинг? 

— Вы знаете, сложно говорить о том, как на это влияет именно возраст Кылычдароглу. Однако то, что до того, как его выдвинули единым кандидатом, он уступал остальным представителям оппозиции, — это факт. 

Если мы берем опросы 2022 года и начала 2023-го, то, скажем, более молодые и энергичные мэр Стамбула Экрем Имамоглу и мэр Анкары Мансур Яваш опережали Кылычдароглу. На этом фоне были очень острые дебаты, оппозиция даже была на грани раскола. 

Буквально за несколько дней до того, как они объявили о выдвижении Кылычдароглу, лидер Хорошей партии Мераль Акшенер сказала, что нет, выдвигаться должен или Имамоглу, или Яваш, потому что по всем опросам они более популярны.

Но было принято компромиссное решение. Кылычдароглу — представитель самых разных политических сил: и исламистов, и националистов и так далее и тому подобное. В последние недели ему удалось набрать популярность и у молодежи: он активно использует соцсети, в частности TikTok.

— Почему оппозиция выбрала все-таки Кылычдароглу, если были более популярные кандидаты? 

— Я думаю, что главным образом это компромисс. Это дань уважения ветерану турецкой политики Кылычдароглу. Он председатель ведущей оппозиционной партии, Республиканской народной партии. 

В то же время с мэром Анкары Яваншем и мэром Стамбула Имамоглу были проблемы. В декабре прошлого года в отношении Имамоглу было вынесено судебное решение. Его приговорили к двум годам и семи месяцам лишения свободы за «оскорбление представителей власти» и на пять лет запретили заниматься политической деятельностью. Притом что Имамоглу даже не присутствовал в зале суда. 

Он остается в должности, у него сейчас идет апелляция. Но тем не менее это дамоклов меч, учитывая, что судебная система полностью подконтрольна Эрдогану. Могло произойти все что угодно, в последний момент его могли снять с выборов.

А с Яваншем проблема в том, что у него не очень хорошие отношения с курдами. Его критиковали за высказывания относительно курдов в прошлом, за националистическое прошлое. 

— Какие основные претензии у оппозиции к Эрдогану? 

— Помимо того, что Эрдоган превратил Турцию, как говорят, в режим одного человека, он стал объединять вокруг себя часто лояльных, но некомпетентных людей. Очень важно подчеркнуть, что в сегодняшней оппозиции есть очень яркие бывшие сторонники и соратники Эрдогана. Например, бывший премьер-министр и бывший министр иностранных дел Ахмет Давутоглу, который вообще считается архитектором внешней политики Эрдогана. Сегодня он оппозиционер. 

Также стоит упомянуть про Али Бабаджана. Он, можно сказать, главное экономическое звено в оппозиции. Бабаджан — бывший министр финансов, бывший министр иностранных дел, бывший вице-премьер. Он часто говорит о некомпетентности Эрдогана и его людей в вопросах экономики. Президенту припоминают то, что за последние годы произошел чудовищный обвал турецкой лиры — примерно в пять раз. В конце прошлого года инфляция превысила 83% — это рекорд за последние 25 лет. К этому привела и его непоследовательная политика по процентной ставке: когда весь мир повышает ставку, Эрдоган ее понижает, ссылаясь на какие-то свои религиозные убеждения. В исламе запрещено ростовщичество, и Эрдоган стоит на том, что, понижая процентную ставку, он тем самым борется с инфляцией — хотя происходит ровно наоборот. 

Партия Эрдогана действительно вывела страну из тяжелого экономического кризиса начала нулевых годов. Но страна сделала полный круг и вернулась, по сути, к тому же кризису, который был 20 лет назад. 

Кроме того, Эрдогана критикуют за его довольно эксцентричную внешнюю политику, за то, как он ведет себя по отношению к западным странам. Главный посыл оппозиции заключается в том, что не обязательно целоваться с странами НАТО, но нужно хотя бы с ними разговаривать и не ссориться. А Эрдоган в любой момент может просто мгновенно накалить отношения. Например, в турецкий МИД резко вызываются послы нескольких западных стран, как в феврале нынешнего года.

Он вообще в этом плане сложный. А оппозиция настаивает на том, что она хочет решать все вопросы путем диалога. Например, по вступлению Швеции в НАТО — если оппозиция победит, этот вопрос будет очень быстро решен. Оппозиция настроена на конструктив и на диалог со странами НАТО. 

— Объединенная оппозиция продвигает возвращение к парламентской системе, но не сможет их провести, если не победит на парламентских выборах. Какие прогнозы на них? 

— Мы видим, что партия Эрдогана по многим опросам опережает оппозиционную Республиканскую народную партию. И скорее всего, ни у одной из коалиций не получится набрать нужного большинства (минимум 301 кресло в 600-местном парламенте) для того, чтобы продвигать свои законы.

Сейчас у сторонников Эрдогана нет большинства, и поэтому какие-то инициативы продвигаются с очень большим трудом. Но, например, выборы в Турции были перенесены с 18 июня на 14 мая по закону, который подписал Эрдоган в обход парламента.

Так что, я думаю, ситуация в парламенте будет еще более тяжелой. Повторюсь, на мой взгляд, ни одной из сторон не удастся получить нужное число мандатов в законодательном органе. 

— А какие прогнозы в целом по распределению мандатов в парламенте? 

— Все идет пока ноздря в ноздрю, пока 50 на 50. Я думаю, что все-таки оппозиции удастся набрать больше мест, получить больше мест в парламенте, чем у Эрдогана. Небольшое преимущество у оппозиционеров будет, но недостаточное для того, чтобы спокойно проводить свои законы. 

— Объединенная оппозиция в программе заявила, что возьмет курс на вступление в Евросоюз и улучшение отношений с США. А какая позиция у коалиции по отношениям с Россией? 

— У нее опять же нет какого-то четкого плана, четкой стратегии относительно того, как выстраивать отношения с Москвой. Как я уже говорил, заявления оппозиционеров, особенно в прошлом году, противоречили друг другу. Но в последние недели лидер оппозиции сделал несколько довольно четких заявлений о том, что оппозиция настроена на развитие отношений с Россией. Кылычдароглу вообще довольно спокойно, лестно и тепло высказывается об отношении к России. 

На мой взгляд, у него, конечно, не будет такой химии с Путиным, как у Эрдогана, но тем не менее у Москвы и Анкары столько общих вопросов и столько переплетений, столько международных вопросов. Москва и Анкара не могут друг без друга. Не думаю, что отношения как-то существенно изменятся. Главное изменение в том, что при новой власти эти отношения не будут привязаны к личным отношениям Путина и Эрдогана. В Турции часто говорят о том, что российско-турецких отношений вообще нет, а есть отношения Путина и Эрдогана. А при Кылычдароглу они будут носить более системный характер.

— Оппозиция также заявила, что добровольно отправит сирийских беженцев домой — возможно ли это? 

— Я думаю, это отчасти популистское заявление, потому что на земле это не выглядит так уж легко. Достаточно сказать о том, что режим [Башара] Асада до сих пор не контролирует полностью сирийскую территорию. Я думаю, что такое заявление было сделано во многом для зарабатывания очков, потому что сирийские беженцы уже, так скажем, набили оскомину турецкому населению. Это действительно головная боль, это проблема. Это и налоги турецких граждан, это и просто засилье сирийских беженцев в больших и малых городах Турции. Сирийцы пытаются социализироваться, те же дети начинают ходить в турецкие школы, но это не всегда происходит гладко. Так что это огромная проблема, и возвращение сирийских беженцев обратно — это то, в чем заинтересованы очень многие жители Турции. 

— Какая позиция у оппозиции в отношении курдов, которые, по разным оценкам, составляют от 15 до 23% населения страны и без голосов которых будет сложно победить с большим отрывом?

— Да, курды — это очень важный фактор, и я думаю, он может даже стать решающим. Проблема заключается в том, что в первые годы нахождения у власти Эрдоган пытался с ними заигрывать и чуть ли не вступал с ними в коалицию. Он часто говорил о том, что курдский вопрос — это для него личный вопрос. Но в 2015 году, когда прокурдская Демократическая партия народов неожиданно для всех набрала много голосов и тем самым партия Эрдогана не смогла единолично сформировать правительство, отношения с курдами резко ухудшились — Эрдоган начал их клеймить террористами.

Поэтому курды однозначно поддерживают Кылычдароглу. Тем более землетрясение во многом затронуло районы Турции, где проживают именно курды. Протестное голосование там и так всегда было очень сильно, но после землетрясения будет еще сильнее. 

Из-за этого Эрдоган называет Кылычдароглу террористом. Говорит, что Кылычдароглу якобы сотрудничает c «Рабочей партией Курдистана» — запрещенной и считающейся террористической в Турции. В свою очередь, оппозиция стремится все чаще демонстрировать свою солидарность с курдами, не опасаясь обвинений Эрдогана.

— Зная, что Кылычдароглу лидирует согласно опросам, предпринимает ли какие-то действия Эрдоган?

— Мы не видим каких-то дополнительных действий, кроме, на мой взгляд, ужесточения, даже остервенения риторики, где он в открытую называет оппозицию террористами и пытается приписать им сотрудничество с той же «Рабочей партией Курдистана». Он обвиняет их в поддержке ЛГБТ-сообщества, а себя преподносит таким ревнителей благ всех турок, защитником семейных и мусульманских ценностей. 

Пока сложно сказать, на что Эрдоган готов пойти. Опять же, повторюсь, нельзя исключать попытки вмешательства в выборы через российских хакеров. Ну и в конце концов, он может вывести на улицы сотни тысяч, даже миллионы своих сторонников, если поймет, что он проигрывает. И в случае поражения, я убежден, он будет требовать пересчета голосов — и даже перевыборов. 

— А если будет второй тур, предпримет ли Эрдоган какие-то действия в перерыве между голосованиями? 

— В последние недели обсуждается вопрос о том, что, если Эрдоган понимает шаткость своего положения, он может пойти на какую-то авантюру. Один из возможных вариантов — это провокация на турецко-сирийской границе или, возможно, на турецко-греческой границе. Хотя после землетрясения греческий сценарий уже не рассматривается, потому что греки очень сильно помогли Турции в преодолении последствий землетрясений и вероятность военного конфликта с Грецией уже сведена к нулю. 

А вот в Сирии все может быть. Мы видим жесткую позицию Башара Асада, который укрепил переговорные позиции, он однозначно требует вывода турецких войск. Турецко-сирийские противоречия, по-моему, только нарастают. И вариант с тем, что Эрдоган введет — в перспективе — даже военное положение, тоже нельзя исключать. Согласно Конституции Турции, именно военное положение — единственная причина для переноса или отмены выборов. Поэтому между первым и вторым туром можно ожидать каких-то непредсказуемых действий Эрдогана — если он будет понимать, что он проигрывает.

— Может ли турецкий ЦИК в принципе кого-то, кроме Эрдогана, назвать победителем?

— Думаю, что особенно при наличии какого-то существенного разрыва ЦИК может объявить победу Кылычдароглу. Он это делал с Имамоглу, который представляет оппозицию и победил на выборах мэра Стамбула в 2019-м. Напомню, сначала он победил с минимальным перевесом в несколько тысяч голосов, после чего Эрдоган и его партия потребовали перевыборов. На повторных выборах Имамоглу снова победил, но уже с большим преимуществом — в несколько сотен тысяч голосов. Поэтому ЦИК, я убежден, в случае победы кандидата от оппозиции назовет его победителем. 

— А возможен ли мирный транзит власти в Турции?

— Мирный транзит, конечно, возможен. Но, на мой взгляд, вероятность того, что Эрдоган будет цепляться за эту власть, есть. Ну, по крайней мере, он попытается. 

Даже если мы не рассматриваем какой-то совсем кровавый вариант с уличными боями, то Эрдоган будет пытаться требовать пересмотра результатов, использовать свое давление на судебную систему: тот же Конституционный суд, например, вполне может отменить результаты выборов. Он будет бороться до последнего. Но если все институты власти будут солидарны с оппозицией, Эрдогану придется признать свое поражение.