истории

«Мы должны сказать это вслух: Россия — фашистское государство» Так считает Тимоти Снайдер — американский историк, автор книг о фашизме и тоталитаризме. Вот его текст для The New York Times

Источник: Meduza

Российский политический режим после 24 февраля часто называют фашистским — однако серьезных исследований на эту тему пока не появилось. Профессор истории Йельского университета, автор нескольких книг о фашизме, тоталитаризме и истории Европы Тимоти Снайдер в статье для The New York Times попытался объяснить, почему такая интерпретация допустима. Мы публикуем ее в переводе Галины Юзефович.

Тимоти Снайдер

профессор истории Йельского университета

Как идея фашизм никогда не был побежден.

Будучи культом иррациональности и насилия, в любом споре фашизм был неуязвим, и, покуда нацистская Германия сохраняла свою мощь, он продолжал искушать европейцев и жителей других стран. Нанести фашизму поражение удалось лишь на фронтах Второй мировой войны. Но теперь он вернулся, и на сей раз страной, ведущей фашистскую войну на уничтожение, стала Россия. Если ей удастся победить, фашисты по всему миру почувствуют себя более уверенно. 

Мы ошибаемся, ограничивая свои страхи перед фашизмом определенным образом, сформированным Гитлером и холокостом. Фашизм родился в Италии, был очень популярен в Румынии (там фашисты исповедовали православие и мечтали об очищающем насилии), имел приверженцев по всей Европе и Америке. И во всех своих видах он основывался на идее триумфа воли над разумом. 

В силу этого фашизму трудно дать удовлетворительное определение. Продолжаются споры — часто ожесточенные — о том, что же лежит в основе фашизма. И тем не менее сегодняшняя Россия соответствует большинству критериев, относительно которых исследователи склонны соглашаться. В ней существует культ одного конкретного лидера — Владимира Путина. В России присутствует культ мертвых, выстроенный вокруг Второй мировой. У нее есть миф об оставшемся в прошлом золотом веке имперского величия, которое необходимо восстановить посредством целительного насилия, а именно — кровавой войны в Украине. 

Украина не в первый раз становится объектом фашистской войны. Захват этой страны был главной целью Гитлера в 1941 году. Гитлер считал Советский Союз, тогда владевший Украиной, еврейским государством. Он планировал заместить советскую власть собственной и захватить плодородные земли Украины: СССР, по его замыслу, должен был после этого погрузиться в пучину голода, а Германия — стать империей. Гитлер воображал, что это будет легко, поскольку СССР, по его мнению, был искусственным образованием, а украинцы — колониальным племенем.

Трудно не заметить здесь поразительного сходства с войной, которую ведет Путин. Кремль описывает Украину как «искусственное государство», «ненастоящий» статус которого «подкрепляется» президентом-евреем. Дальнейший ход мысли предполагает, что после устранения компактной украинской элиты неорганизованные массы с радостью примут российское господство. Именно Россия лишает сегодня мир украинского продовольствия, угрожая голодом глобальному югу. 

Многим сложно признать сегодняшнюю Россию фашистским государством, потому что СССР сталинских времен позиционировал себя как государство антифашистское. Но подобное словоупотребление не помогло в прошлом дать четкое определение фашизму. Не помогает оно и сейчас — более того, оно серьезно дезориентирует. С помощью Америки, Великобритании и других союзников Советскому Союзу удалось взять верх над нацистской Германией и ее союзниками в 1945-м. Однако на этом основании противопоставлять его фашизму не следует.

До прихода Гитлера к власти в 1933 году СССР видел в фашизме не более чем еще одну разновидность капиталистического врага. Коммунистическим партиям в Европе надлежало видеть врагов во всех прочих партиях. В действительности подобная политика способствовала возвышению Гитлера: несмотря на то что немецкие коммунисты и социалисты численно превосходили нацистов, они не могли договориться между собой. После этого фиаско Сталин скорректировал свою политику, призвав европейские коммунистические партии сформировать коалицию для противодействия фашизму. 

Этот расклад сохранялся недолго. В 1939 году СССР объединился с нацистской Германией, и, находясь де-факто в статусе союзников, две сверхдержавы совместно вторглись в Польшу. Речи нацистских вождей печатались в советской прессе, а нацистские офицеры высоко оценивали эффективность советских властей в том, что касалось массовых депортаций. Сегодня в России об этом не говорят, потому что подобный взгляд прямо противоречит законам об исторической памяти. Вторая мировая война стала частью путинского исторического мифа о российской безвинности и утраченном величии: опираясь на него, Россия заявила о своем монопольном праве на жертвенность и победу. Говорить — и даже думать — о том, что, заключив сделку с Гитлером, Сталин способствовал началу Второй мировой, стало противозаконно.

Сталинская гибкость в отношении фашизма служит ключом к пониманию сегодняшней России. Сначала Сталину фашизм был безразличен, потом он стал для него плох, потом превосходен, и только потом — после того как Гитлер предал Сталина и Германия вторглась в Советский Союз — он снова оказался нехорош. Но никто так и не удосужился определить, что же означало само это понятие. По сути дела, фашизм превратился в оболочку, которую можно было наполнить любым содержанием. Коммунистов публично судили и репрессировали как фашистов. Во времена холодной войны фашистами стали американцы и британцы. Никакой «антифашизм» не удержал Сталина после войны от преследований евреев, а его преемников — от попыток уподобить Израиль нацистской Германии. 

Иными словами, советский антифашизм был частью идеологического противостояния «они против нас». Он не был подлинным ответом на фашизм. В конце концов фашистская политика, как писал нацистский мыслитель Карл Шмитт, начинается с определения врага. Поскольку советский антифашизм не имел иной цели, кроме как указать и маркировать врага, он тем самым оставлял лазейку для возвращения в Россию подлинного фашизма. 

В России XXI века термин «антифашизм» просто стал означать право российского лидера определять врагов государства. Настоящие русские фашисты — такие как Александр Дугин и Александр Проханов — получали трибуну в российских средствах массовой информации. Сам Путин черпал идеи из трудов русского фашиста Ивана Ильина, жившего в период между мировыми войнами. Для президента России «фашистом» или «нацистом» стал любой человек, пытающийся противостоять ему и его планам по уничтожению Украины. Украинцы были объявлены «нацистами» просто потому, что отказались признать себя русскими и оказывают сопротивление.

Путешественник во времени, прибывший в наши дни из 1930-х, без труда опознал бы в путинском режиме режим фашистский. Символ Z, народные шествия, пропаганда, идея войны как акта очистительного насилия, братские могилы вокруг украинских городов — все это не оставляет пространства для сомнений. Война в Украине — не просто возвращение на традиционный фашистский плацдарм, но и воссоздание традиционных фашистских практик и риторики. Другие народы существуют для того, чтобы их колонизировать. Россия ни в чем не виновата в силу ее славного прошлого. Существование Украины — результат международного заговора. Единственный возможный ответ — война. 

Поскольку Путин называет фашистами своих врагов, нам может быть сложно принять тот факт, что фашистом на самом деле является он сам. Но в ходе российского вторжения слово «нацист» означает просто «враждебного недочеловека» — того, кого русские имеют право убивать. Разжигание ненависти, направленное на украинцев, упрощает их убийства, как мы видим по событиям в Буче, Мариуполе и других частях Украины, побывавших под российской оккупацией. Массовые захоронения — не трагическая случайность, но закономерное следствие фашистской войны на уничтожение. 

Фашисты, именующие фашистами других, — это фашизм, доведенный до нелогического предела в своем преклонении перед иррациональным. Это финальная точка, в которой язык ненависти выворачивает реальность наизнанку, а пропаганда превращается в чистой воды заклинание. Это максимальное торжество воли над мыслью. Называть фашистами других, будучи фашистом, — в этом состоит основа путинского метода. Американский философ Джейсон Стэнли называет его «подрывной пропагандой». Я предложил термин «шизофашизм». У украинцев есть более элегантное определение — они называют его «рашизмом». 

2 мая термину «Рашизм» был посвящен выпуск «Сигнала» — новой имейл-рассылки от создателей «Медузы» (по первой ссылке можно прочитать это письмо целиком, а по второй — подписаться на «Сигнал»).

Сегодня мы знаем о фашизме больше, чем в 1930-е. Мы понимаем, к чему он приводит. Нам необходимо безошибочно распознавать фашизм, потому что таким образом мы будем понимать, с чем имеем дело. Но распознать — не значит обезвредить. Фашизм — это не позиция в дискуссии, но культ воли, порождающий мистический миф о человеке, исцеляющем мир насилием, и миф этот будет до конца поддерживаться пропагандой. Победить его можно, только продемонстрировав слабость вождя. Фашистского лидера необходимо одолеть, следовательно те, кто противостоит фашизму, должны сделать для этого все необходимое. Только таким образом можно сокрушить фашистскую мифологию. 

Как и в 1930-х, демократия отступает по всему миру, и фашисты уже начали нападать на своих соседей. Если Россия победит в Украине, это будет означать не просто разрушение демократии грубой силой — хотя это было бы ужасно и само по себе. Это деморализует демократов повсюду. Еще до войны друзья России — такие как Марин Ле Пен, Виктор Орбан, Такер Карлсон — были врагами демократии. Победа фашистов на поле боя станет сигналом, что правда в самом деле заключена в силе, что благоразумие — для неудачников, что демократия обречена.

Если бы Украина не сопротивлялась, эта весна стала бы темным временем для сторонников демократии по всему миру. Если Украина не победит, тьма может продлиться десятилетия.