истории

В Грозный я не вернусь Режиссер документального фильма «Добро пожаловать в Чечню» Дэвид Франс — о преследовании геев в России и мире. В июне фильм выходит на HBO

Источник: Meduza

Фильм «Добро пожаловать в Чечню» американского документалиста и номинанта на «Оскар» Дэвида Франса 30 июня выйдет на платформе HBO (20 мая был опубликован ее трейлер). Это история московских активистов, тайно эвакуирующих геев и лесбиянок из Чечни. Один из героев фильма Франса — Максим Лапунов, первый пострадавший, который в 2017 году публично рассказал о преследованиях геев в Чечне. Дело Лапунова рассматривается в ЕСПЧ. После премьеры фильма на кинофестивале True/False в Миссури — в марте 2020 года, «Медуза» поговорила с Франсом. Он рассказал о фильме и проблемах ЛГБТ-сообщества во всем мире.

— Вы тридцать лет занимаетесь журналистикой. Это первый раз, когда вы захотели обратиться к правозащитной тематике в России? 

— Да, первый. Я много работал в других странах, но никогда раньше не был и даже не думал о России. Когда услышал, что творится в стране в отношении ЛГБТ-сообщества, то не сомневался, что проблему 2017 года [массовые преследования геев в Чечне] быстро разрешат. Все ждали справедливости, но ситуация становилась только хуже. Решать ее выпало активистам из Москвы, и в тот момент я понял, что должен рассказать об этом. 

— Ваш фильм называется «Добро пожаловать в Чечню», но очень много в нем говорится о России в целом. Как вы считаете, уместно было бы назвать картину «Добро пожаловать в Россию?»

— Я бы оставил решение за зрителем. (Смеется.) Я стремился показать историю, происходящую в Чечне, но ведь и она — лишь продолжение всего того, что происходит в России в общем. В этом я вижу тенденцию, поворот к тоталитарным и авторитарным режимам, которые демонизируют самые разные сообщества. Но это проблема международная, не только российская.

Что касается названия фильма, для меня было важно только, чтобы оно хорошо запомнилось.

— Как вам кажется, в Кремле поддерживает политику чеченского руководства по вопросу ЛГБТ?

— Совершенно очевидно, что происходящее в Чечне стало возможным с позволения Путина. Семья Кадыровых, ответственная за репрессивный режим в республике, — его рук дело. Он мог бы остановить нарушение прав человека в Чечне, просто отдав приказ Кадырову, но он не делает этого. 

— Есть ли параллели между политикой Путина и Трампа по отношению к гей-сообществам? 

— Да, как я уже сказал, это [нарушение прав] происходит повсюду, не только в упомянутых странах. Посмотрите на Польшу, где за полтора-два года создали так называемые «зоны без геев».

Путин и Трамп выстраивают избирательные кампании, обещая вернуться к прошлому, к его моральным принципам и образу жизни. Критика, которой они подвергают прогресс, заставляет людей верить в создаваемый ими тоталитаризм. 

— И люди так просто на это соглашаются? 

— Думаю, люди боятся перемен. Им комфортно жить, руководствуясь хорошо знакомыми установками. Посмотрите на количество тематических советских кафе и ресторанов в Москве — это тоже массовое воспроизводство прошлого, своего рода «прекрасной эпохи», которую люди помнят и к которой обращаются. Очень просто убедить себя, что жить раньше было безопаснее и уважали вас там больше. Но чего не хватало тому времени, так это разнообразия, хора голосов, которые и заставляют либерализм работать. 

Не думаю, что результаты последних президентских выборов в России были честными, но и они показали, что большинство россиян поддерживает происходящее, хочет видеть Путина у власти. 

— Во время и после работы над фильмом, вы позаботились о безопасности беженцев из Чечни, скрыли их лица, но свое оставляете открытым. Не боитесь? 

— Мишенью Кадырова были и остаются ребята из подполья, как правило, чеченцы — представители ЛГБТ. Мне хочется верить, что, как человек, всего лишь рассказавший историю, я не числюсь в расстрельном списке. Но, скорее всего, я ошибаюсь, ведь буквально пару недель назад я читал о журналистке Елене Милашиной, которую жестоко избили в Грозном. В Грозный я не вернусь.

— Во многих интервью вы подчеркивали, что «Добро пожаловать в Чечню» — прежде всего история о любви. О какой любви вы говорите, и почему это имеет такое значение? 

— Мне кажется, фильм — это прежде всего история активистов. Он о том, на что и почему решаются простые люди, когда остальные проходят мимо. Это мой третий фильм, и предыдущие два [«Как пережить чуму» и «Смерть и жизнь Марши П. Джонсон»] — о тех же радикально настроенных активистах. Работая над «Чечней», я наконец спросил себя, почему люди рискуют, что заставляет их действовать. Думаю, ответ — любовь. Об этом и фильм.

— Сильно ли изменились Максим Лапунов и Богдан — гей-пара, герои вашего фильма, — по сравнению с 2017 годом? 

— Думаю, Максим и Богдан по-настоящему изменились только в марте [2020 года], когда оказались на фестивале True/False в Колумбии, штате Миссури. Еще в феврале они были совсем другими людьми. Впервые за три года у них появились силы выдохнуть, и они наслаждались свободой. То, как они к этому шли, было поразительным зрелищем. Думаю, сейчас их главная цель — найти, где бы они могли бы остаться раз и навсегда. 

— Пытались ли вы договориться о показе фильма в России? Если да, столкнулись вы с какими-то сложностями?

— Пока мы не нашли тех, кто был бы готов представить фильм в России, стратегии [продвижения] фильма в России у нас еще нет (Беседа состоялась в марте 2020 года. 22 мая 2020 года команда фильма сообщила «Медузе», что переговоры о прокате в России продолжаются — прим. «Медузы»). Пока что никакие обсуждения не дали конкретных результатов. Но могу сказать точно, мы стремимся, чтобы российский зритель смог увидеть кино.

— Есть ли что-то, о чем вы не смогли рассказать в фильме, но хотели бы вспомнить об этом сейчас? 

— Да, я бы хотел вспомнить о тех поразительных людях, чьи истории не были рассказаны [в фильме]. Я встречал удивительных ребят, которые пережили много ужасов в прошлом и в новой жизни снова сталкиваются с ними. Пример этих людей вдохновил бы многих. Понимание, что я не смог это показать, признаюсь, мучает меня. Но я работал над фильмом, не сериалом… Я бы не сумел рассказать о герое, не углубившись в его историю, и здесь мне пришлось делать выбор. Фильм и без того оказался долгим — час двадцать семь минут. 

— На сайте фильма в разделе «Влияние» есть слова: «Главная проблема в том, что, мировое сообщество, кажется, не заботит в полной мере то, что происходит с ЛГБТ-сообществом в Чечне. Этот фильм может остаться незамеченным, а может изменить все». После месяца фестивалей, как вам кажется, по какому из этих путей пошел фильм?

— Хороший вопрос, хотя, думаю, пока еще ни по какому. Когда такие фильмы начинают жить своей жизнью, мы представляем их на фестивалях и даем толчок. Дальше они приобретают культурное влияние, а затем выходят на широкую аудиторию.

«Добро пожаловать в Чечню» достигнет этого в июне, когда выйдет на платформе HBO. В течение года фильм будет показан во всем мире, станет коммерческим продуктом. И вот тогда он наберет нужную силу. 

— Думаете ли вы, что у фильма будет самостоятельная роль во время судебного процесса по делу Максима Лапунова в ЕСПЧ? 

— Я считаю, что фильм поможет. Максим уже представил свои обвинения в суд, и до конца марта Россия должна на них ответить. Когда это произойдет, юристы, представляющие семью Лапуновых, предъявят ответный иск, после чего Россия опять ответит. Весь этот процесс продолжится около года, и мы надеемся, что за это время фильм обретет нужную силу и сыграет важную роль в суде. 

— В Саудовской Аравии, Йемене, Судане, Нигерии и других странах за гомосексуальные отношения по закону казнят. Может быть, стоило снять фильм об этом? Кажется, что в таких условиях Чечня — лишь верхушка айсберга. 

— Сегодня более чем в семидесяти странах быть геем — преступление. Но только в восьми странах и некоторых регионах это карается смертной казнью. Чечня среди них. К сожалению, это число растет. Почему я говорил и говорю о Польше? Десятилетиями геи жили в Польше без риска подвергнуться уголовной ответственности, но сегодня наступает время, когда их всех записывают в преступники. То же происходит в России.

С распадом Советского Союза законы, дискредитирующие гей-сообщество, были аннулированы. Теперь в виде пропаганды они возвращаются в законодательство. Геев преследуют и криминализируют. Меня волнует, что существование членов ЛГБТ-сообщества становится просто незаконным. Отсутствие свободы слова приводит к невозможности хоть что-то сказать в их защиту, признать, что геи — нормальные люди, уже нельзя. Вот с этого и начинается айсберг, и Чечня здесь действительно лишь верхушка.