истории

«Трампу не нужны цинковые гробы, которые пойдут в США» Востоковеды и политологи — о новом конфликте на Ближнем Востоке

Источник: Meduza

8 января иранские вооруженные силы нанесли ракетный удар по двум военным базам США на территории Ирака. Это стало ответом на убийство иранского генерала Касема Сулеймани, командующего спецподразделением Корпуса стражей исламской революции «Аль-Кудс». Приказ убить генерала отдал президент США Дональд Трамп. Духовный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи назвал ракетную атаку на базы США «пощечиной» американцам. Светские власти страны пообещали и впредь применять «пропорциональные меры» в случае враждебных действий со стороны США. Специалисты в области международных отношений рассказали «Медузе», как, возможно, будет развиваться новый конфликт на Ближнем Востоке.

Леонид Исаев

доцент департамента востоковедения и африканистики НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге

Я не считаю, что обострение может привести к большому конфликту в регионе. Про Третью мировую войну я вообще не говорю. Войны никто не хочет — ни США, ни иранцы. Трамп, ударив по Сулеймани, на понятном языке объяснил, где красные линии, которые нельзя переходить, и заработал немало очков в президентской кампании. При этом развязывать полномасштабную войну в разгар президентской гонки ему не нужно.

Ирану война тоже не нужна, хотя ситуация в стране непростая: на глазах мирового сообщества убили одну из ключевых фигур государства, реагировать на это как-то нужно в любом случае. Сил для симметричного ответа у Ирана нет. Иранский режим рациональный, а в случае симметричного ответа пришлось бы говорить о нем в прошедшем времени. 

Главное для иранского режима — показать, что он реагирует. Иракский парламент, который находится под влиянием Ирана, выступил с заявлением [осуждающим убийство Сулеймани и призывающим войска США покинуть Ирак]. Были выпущены ракеты в сторону американских баз, причем важно было их выпустить, а долетят они или не долетят — это уже другой вопрос. Все эти ходы подтверждают ограниченность возможностей Ирана.

Нет особых предпосылок, чтобы ситуация ухудшилась, — она и так нестабильна. Провокации и так случаются, обстрелы происходят, и в последних обстрелах [ракетами американских баз] нет ничего выходящего из ряда вон. Иранцы добились своих целей: они создали инфоповод о достойном ответе. В первую очередь он предназначен для внутренного потребителя, чтобы в его глазах иранское руководство не выглядело аутсайдером. Важно, что выпущены 30 ракет по базе — для обывателей и СМИ этого было явно достаточно. Если бы в ходе удара были убиты американские граждане, то Трампу пришлось бы отвечать серьезнее. Но, думаю, иранцы считали так: не дай бог попасть по американцам. Иран — хорошее зеркало для нас, можно увидеть себя в иранском режиме.

Максим Сучков

старший научный сотрудник МГИМО, шеф-редактор российской версии американского аналитического издания о Ближнем Востоке Al Monitor

На мой взгляд, американцы ожидали, что ответом на убийство Сулеймани будет скрытый ответ — какие-то атаки из-за кустов, действия руками иранских союзников, поставки оружия хуситам. Ответ оказался не скрытым, а прямым — это дерзкая атака, за которую взяли на себя ответственность иранцы. К тому же удар был символичным — он начался [через пять дней] в час убийства Сулеймани и закончился, когда его тело было предано земле. Внутренней аудитории [иранские власти] показали, что Иран ответил на убийство одного из своих лидеров.

Долгое время в регионе был баланс. По мнению американских военных, в последнее время этот баланс стал смещаться не в пользу США: шли атаки на американские базы и посольство [в Ираке]. Им надо было подняться на ступеньку выше, показать иранцам, что дальше так действовать нельзя. Но убийство Сулеймани передвинуло ситуацию на несколько ступеней выше.

Иранцы использовали свои сильные стороны: у них слабая система ПРО и авиация, но сильная ракетная программа. Началась информационная война — идут вбросы о 80 погибших американских военных [на базах, которые стали мишенью]. Но это исключительно иранские источники, которые рассчитаны на внутреннего потребителя.

Ситуация, скорее, внушает оптимизм — если бы американцы хотели ответить [на удары] жестко, то они сделали бы это незамедлительно, у них есть все возможности ответить сразу. Иранцы тоже дают понять: мы ответили на убийство, давайте все завершим. Если бы погибли американские военные, то ответ со стороны США просто должен был быть жестче. Перед Трампом стоит дилемма: с одной стороны, он должен быть сильным лидером, с другой — удерживать имидж президента, который не начал ни одну войну. Время на продуманный ответ у США есть.

Андрей Кортунов

генеральный директор некоммерческого партнерства «Российский совет по международным делам»

Ситуация нетрадиционная. США пересекли красную линию: убийство Сулеймани — фактически акт государственного терроризма, американцы уничтожили государственного деятеля страны, которая не находится в состоянии войны с США. Ответ Ирана был неизбежен. Это и дело национальной гордости, и следствие внутриполитической ситуации, и последующих высказываний Трампа о новых 52 целях [в Иране], включая объекты культурного наследия. 

Но ответ Ирана создает позитивный фон. Это просчитанная реакция. Иранцы показывают, что они не заинтересованы в эскалации. Удар нанесен по двум объектам, но американские граждане не погибли. Иран показал уязвимость американских объектов для их ракет, продемонстрировал, что дал ответ, но в дальнейшем ужесточении конфликта не заинтересован.

Теперь мяч находится на стороне США. Понятно, что с этой администрацией Соединенных Штатов надежды на улучшение американо-иранских отношений нет. В любом случае, произошло обострение, но в Иране понимают риски. Надеюсь, что в Вашингтоне люди тоже сейчас думают. Трампу в избирательной кампании не нужны цинковые гробы, которые пойдут в США в случае войны.

Федор Лукьянов

политолог, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»

Сейчас все зависит от того, какой ответ на действия иранцев выберет Трамп. В принципе, сама логика возмездия очень опасна, потому что возмездие может выйти из-под контроля. Затрагивается и вопрос престижа: нельзя не ответить, каждый следующий ответ должен быть более впечатляющим, чем предыдущий. Таким образом начинается эскалация. 

Трамп вообще не воин, он не президент войны. Он любит делать громкие заявления и потрясать кулаками, но все эти три года [своего президентства] был крайне аккуратен в том, что касается собственно применения силы. За исключением демонстративных и не нанесших особого урона ударов по сирийским объектам (они были чисто символическими, чтобы показать решимость), он до последних дней избегал каких-либо военных действий или действий, которые могут привести к войне.

С убийством иранского генерала [Касема Сулеймани] — судя по всему, Трампа убедили, что это целесообразно, это не была его инициатива — он скатывается в ту же колею, в которую попадали многие американские президенты, хотели они того или нет. Сейчас перед Трампом выбор, идти на эскалацию или нет. По его собственным принципам и инстинктам, он не должен этого делать. Еще раз повторю, он совершенно не воинственный человек. Но, во-первых, он очень не хочет выглядеть слабаком. Выглядеть слабаком в его понимании — это выглядеть, как Барак Обама. Для него это самое страшное.

Во-вторых, есть определенная логика: если начинаешь обмен угрозами, их приходится реализовывать. Не говоря о том, что Трамп возглавляет не какое-нибудь [рядовое] государство, а страну, которая является международным гегемоном и которая привыкла проводить свои интересы крайне агрессивными способами, если это возможно. Поэтому его личные предпочтения и пристрастия могут оказаться жертвой логики действий американской политики. 

[В случае эскалации] шанс начала войны резко повышается, потому что Иран тоже будет отвечать. Причем Иран будет отвечать, я думаю, не так, как этой ночью, не прямым ответным ударом, а традиционной тактикой, которая опробована десятилетиями, когда используется инфраструктура военных сил Ирана по всему Ближнему Востоку против американских объектов, то есть подрывная война.

Это может далеко зайти. Другой вопрос, что [намерение вести] полноценную войну с Ираном, о которой говорили много раз и много лет в Америке, каждый раз упиралось в осознание того, что такая война абсолютно непредсказуема. Даже при Джордже Буше, когда американцы ближе всего подошли к идее нанести военный удар, эта идея была отложена, потому что никто не мог точно предсказать, чем это закончится. Сейчас ситуация не только не изменилась, а даже, наоборот, усугубилась.

Геворг Аветикян

руководитель Международных программ Европейского университета в Санкт-Петербурге, автор телеграм-канала «Тегеран 2020»

После убийства Сулеймани были разнообразные прогнозы. Еще вчера, до новостей о ракетном ударе по американским базам в Ираке, были сообщения высокопоставленных лиц Ирана о том, что разработано 13 сценариев возможных ударов по США. Но в основном это все-таки риторика, [свидетельствующая], что в Иране очень хорошо понимают, что война с США означает войну либо на территории страны, либо в соседних государствах на Ближнем Востоке, но ни в коем случае не в США. Первыми, кто [в таком случае] пострадают, были бы иранцы. Хотя бы из-за этого Иран не хочет войны. Да и США, я думаю, тоже. Не думаю, что есть вероятность прямых столкновений, которые выходили бы за рамки того, что мы сейчас наблюдаем.

С одной стороны, не хочется все сваливать и упрощать до непредсказуемости Трампа и непредсказуемости самих иранцев, но что-то такое действительно имеет место. Пока что реакция из Вашингтона довольно сдержанная — это, с одной стороны, настораживает, с другой стороны, обнадеживает. На уровне конспирологии есть версия — сегодня с утра она была и в иранских, и в арабских СМИ, — что Соединенные Штаты были либо осведомлены, либо догадывались о возможном ударе, который нанесет минимальный ущерб и обойдется без человеческих жертв, но позволит иранскому режиму «сохранить лицо». Если это так, то скорее всего реакция со стороны США будет жесткой на уровне риторики, но реальных последствий не будет. Это не означает деэскалации, но в краткосрочной перспективе все пока что успокоится. 

С Сулеймани история довольно интересная — о нем в 2012-2013 годах и в последние пару лет много писали не только в иранских и российских СМИ, но и в западных. Его при жизни называли мучеником ислама — этот статус за ним закрепился. Но пока он был жив, многим иранцам было проще выступать с критическими комментариями о нем. Потому что сам Корпус стражей исламской революции и [спецподразделение] «Аль-Кудс», которое возглавлял Сулеймани, воспринималось не столь однозначно в иранском обществе. Это может быть странное сочетание, но, с одной стороны, [Сулеймани] очень популярный герой, с другой — его действия неоднозначно воспринимались в Иране, хотя бы с точки зрения экономических сложностей в стране. Многие были просто недовольны, что слишком много ресурсов тратится за пределами государства [на военные и секретные операции]. Я думаю, как только пройдут эмоции после похорон Сулеймани, вчерашняя новость о том, что около 200 миллионов евро будет выделено Ираном для мести, ответного удара, вызовет довольно негативную реакцию у общества.

Юлия Свешникова

эксперт ПИР-центра 

Все, что происходит [в последние дни] — плохо. Хотя и до этого были заявления обеих сторон о возможной эскалации. В прошлом году Трамп отменил удар по Ирану за 15 минут до того, как он должен был случиться. Все это было несерьезно. А вот когда пришли известия о том, что [американцы] устранили Сулеймани, стало понятно, что все может плохо кончиться.

Ситуация такая, что иранцы в любом случае не могли не ответить. Я думаю, они избрали далеко не одну цель, а ряд целей [для ответного удара]. Потому что это [убийство Сулеймани] — унижение, пощечина. Это [ответные действия иранцев] не просто эмоциональное решение — оно исходит из представления, что если сейчас не ответить, дальше будет хуже. И это понимает не только правительство, но, я думаю, большинство населения Ирана. 

К сожалению, ситуация очень опасная: если США будут отвечать — Иран тоже не успокоится. Иран за годы попыток изолировать его от международного сообщества поднаторел в ведении симметричной войны. Мне бы хотелось видеть эту симметричную войну развивающейся менее горячими средствами, то есть чтобы не было открытого конфликта.

Я думаю, что стороны будут все-таки учитывать риски и то, какое это [эскалация конфликта] будет иметь значение для Персидского залива. Профессор Тегеранского университета Саид Мохаммед Моранди пару дней назад обратил на это внимание, [он сказал]: «Вы не думаете, что Иран просто перекроет Ормузский пролив, и на этом все закончится? Мы же будем бомбить все, что относится к нефтяной инфраструктуре в Персидском заливе, и уйдут годы на то, чтобы это восстановить. Вы подумайте, какой эффект это окажет на мировую экономику».

Ждать переговоров [между США и Ираном] не приходится, потому что дипломатия была убита вместе с Сулеймани. Это 100%.