Вацлав Гавел был драматургом, диссидентом и сомневающимся в себе человеком. 30 лет назад он возглавил «бархатную революцию» в Чехословакии и победил

17 ноября 1989 года в Праге начались антикоммунистические выступления, которые меньше чем через две недели привели к краху режима, правившего Чехословакией больше 40 лет. Революция совершилась бескровно и получила название «бархатной». Ее лидером стал драматург и философ Вацлав Гавел, который вскоре занял пост президента страны. При нем Чехословакия распалась, но Гавел все равно остался для чехов героем и нравственным ориентиром. Так же его оценивают и во многих других странах мира. «Медуза» публикует фрагмент из книги Михаэля Жантовского «Гавел» в переводе Анны Агаповой, преподавателя и переводчика чешского языка, автора телеграм-канала «Слишком шумное одиночество».

Михаэль Жантовский. «Гавел». Пролог

Вацлав Гавел был одним из наиболее незаурядных политиков XX века. Рассуждая о Гавеле, прошедшем уникальный путь от ребенка из богатой семьи к изгою и от изгоя к мировой знаменитости, легко поддаться разного рода упрощениям. Но вряд ли можно сомневаться в том, что Гавел сыграл ключевую роль в ликвидации одной из самых привлекательных утопий человечества, возглавив крупнейший общественный переворот в современной чешской истории.

Неожиданное, почти сказочное превращение Гавела в главу государства, вызывало у многих, в том числе и у него самого, недоумение, но в действительности не было ни сверхъестественным, ни случайным. Стремление исцелять мир присутствовало в жизни Гавела с тех пор, как он в возрасте десяти лет придумал фабрику по производству добра. Движимый обостренным чувством справедливости, он защищал свои взгляды и стойко переносил все невзгоды, с искренним, не показным усердием добиваясь поставленных целей, и благодаря этим качествам оказался в ноябре 1989 года не только наиболее логичным, но единственно возможным лидером революции.

Тем не менее, личность Гавела нельзя сводить к роли диссидента или политика. Он был неординарным мыслителем и стремился применять итоги своих размышлений и этические принципы, лежащие в их основе, в политической практике. Можно спорить, был ли Гавел оригинальным философом мирового масштаба. При всей начитанности ему недоставало академического образования, систематичности знаний и интеллектуальной дисциплины истинного ученого. Впрочем, он сам нередко напоминал читателям и слушателям об этих своих недостатках.

Нравственная философия Гавела укладывается в три понятия, которые с его именем неразрывно связаны. Первое — «сила бессильных»; простое, как слоган, оно дало название наиболее известному его эссе. На первый взгляд, этот красивый лозунг не имеет отношения к действительности, в которой власть принадлежит сильным, а бессильные всячески оправдывают эту свою характеристику. Но, как ни парадоксально, выражение «сила бессильных» еще меньше подходит к ситуации, когда бессильные ни с того ни с сего оказываются у власти. И все же эта идея легла в основу революции — одной из немногих в истории, которые закончились бескровно.

Другой принцип — «жизни в правде» — отдает мессианством и заставляет заподозрить автора в идеализме, лицемерии или тривиальности. Если следовать привычному пониманию слова «правда», то выяснится, что Гавел сам время от времени предавал свое учение. И все-таки Гавела нельзя упрекнуть в неискренности и нехватке решимости следовать этому принципу. Замыкает триаду идея «ответственности», связанной с «памятью бытия». Все остальное, как говорится, только комментарий.

Гавел не оставил после себя ни обобщающих работ, ни единой философской системы. В некоторых своих рассуждениях, главным образом тех, что относятся к периоду президентства, он опасно заигрывает с идеями массовой философии нью-эйджа. Однако в целом мировоззрение Гавела отличается последовательностью и нравственной прозрачностью.

Гавел был не только диссидентом, политиком и мыслителем, но еще и выдающимся писателем, остроумным и самобытным. Своим успехом на литературном поприще он не был обязан ни общественному признанию, ни политическим достижениям: как драматург Гавел прославился задолго до того, как стал главным чехословацким «узником совести» и уж тем более президентом. Напротив, общественно-политическая деятельность Гавела накладывала существенные ограничения на его литературную карьеру.

Вершиной его творчества считаются произведения середины шестидесятых годов — пьесы «Праздник в саду» (1964) и «Уведомление» (1965). Несмотря на то, что коммунистическая цензура всегда относилась к Гавелу в лучшем случае настороженно, эти годы принесли ему творческую свободу. Период президентства представлен «Летними размышлениями» (1991), задуманными как своего рода политический манифест, а также десятками речей и обращений. Гавел почти всегда писал их сам — это больше, чем обычные политические выступления, но их жанровая специфика не позволяла глубоко развить тему или добиться художественной цельности текста. О неисчерпанных возможностях Гавела как драматурга свидетельствует его последняя пьеса «Уход» (2008), над которой он начал работать еще до выборов в президенты и которую закончил уже после выхода в отставку. 

И, наконец, Гавел был человеком, чей авторитет был таким же исключительным, как и его биография. Он с юных лет был лидером, прокладывал курс, шел впереди и указывал дорогу. Он не был одержим собой, как часто случается с идеологами, напротив — его отличали скромность, доброжелательность и вежливость, настолько неизменные (а иногда даже неуместные), что Гавел сам вышучивал их в некоторых своих пьесах. Эти черты дополняли чувство юмора и ироничность, обычно добродушная, порой хлесткая, но ни в коем случае не жестокая. Гавел был душой любой компании, он любил общество, легко заводил друзей и сам был щедрым другом. О таких говорят: чудесный человек.

Однако существовал и другой Гавел, «скрытый мандражист», больной, удрученный, раздраженный собственной беспомощностью, ищущий спасение в алкоголе, в лекарствах, склонный к ипохондрии, а иногда и к необдуманным любовным авантюрам. Он сохранял уверенность в себе, возглавляя миллионные протесты в ноябре 1989 года, когда танки, окружавшие Прагу, могли в любой момент войти в город. Но, став президентом и обретя все атрибуты власти, он постоянно сомневался, что эта должность ему по плечу, сделался, по его словам, «сам себе подозрителен». Стремясь к «жизни в правде», он предъявлял к себе (но не к остальным) невероятно строгие требования и часто проваливал этот экзамен. Он был человек сомневающийся, как, впрочем, и мы все.

Чтобы объяснить непреходящую значимость фигуры Вацлава Гавела и его общественный вес, нужно не только учитывать его плодотворную и удивительно разнообразную деятельность и черты его многогранной личности, но еще и понять, как эти элементы, усиливая друг друга и парадоксально друг с другом сочетаясь, складывались в единое целое, которое не равнялось сумме слагаемых. Гавел действительно был тем, кем казался на первый взгляд, был настоящим, подлинным, аутентичным, в той степени, о какой большинство людей может только мечтать и какая недоступна большинству политиков. И даже его недостатки были настоящими, не похожими на карикатурные грешки тех, кого называют знаменитостями.

Пять фактов, из-за которых Вацлав Гавел останется не только в истории Чехии