истории

«Это не победа добра над злом. За свободу одних заплатят жизнью другие» Адвокат Илья Новиков — о возможном обмене политзаключенных

Источник: Meduza

С 26 июля из российских следственных изоляторов и колоний исчезли как минимум семь политических заключенных: бывшая глава штаба Алексея Навального в Уфе Лилия Чанышева и бывший координатор штаба в Томске Ксения Фадеева, художница Саша Скочиленко, правозащитник Олег Орлов, политики Илья Яшин и Владимир Кара-Мурза, а также осужденный по обвинению в «госизмене» Кевин Лик. Вероятно, их планируют обменять. О том, как обычно происходят обмены и почему вокруг них всегда так много таинственности, «Медуза» поговорила с российским и украинским адвокатом Ильей Новиковым — пять его подзащитных в разное время прошли через эту процедуру.

— В последние несколько дней из российских изоляторов и колоний пропали восемь политических заключенных. Одна из популярных сейчас версий — готовится обмен. На ваш взгляд, насколько это вероятно?

— Похоже на то. Я в разное время участвовал в обменах пяти человек. Каждый раз это выглядело чуть иначе, но общий признак — накануне обмена человека перемещают или изолируют.

Российская сторона всегда напускает туману. И понятно почему. Обмен, который согласуют дипломаты, это неинтересно. А вот если это спецоперация, похожая на шпионскую — с конспирацией, ложными версиями, — то за нее уже нужно награждать. Поэтому россияне всегда напускают туман и заставляют вторую сторону этого придерживаться, ничего не комментировать.

Как правило, людям, которые участвуют в обмене либо находятся рядом, все становится ясно как минимум за несколько дней. Поэтому я думаю, что время обмена уже известно, просто пока публично об этом не говорят. Обычно сам обмен происходит очень быстро. Буквально несколько минут, как в фильме «Шпионский мост». 

— А еще какие-то признаки есть?

— Это носилось в воздухе. То, что Россия хочет осужденного в Германии за убийство Вадима Красикова, а европейцы готовы отдать его за кого-то из российской оппозиции, — не новость. Это было известно много месяцев назад.

— Кто обычно готовит обмен? Дипломаты?

— По-разному. Но в России это всегда епархия ФСБ. Дипломаты, если участвуют, то на фоне — допустим, разговор может происходить в кабинете посольства. 

— Сообщают ли адвокатам заключенных о готовящемся обмене?

— Тоже по-разному. В случае с украинским лейтенантом Надеждой Савченко, например, я узнал об этом от украинской стороны. Поэтому в тот день был в Ростове-на-Дону и контролировал ситуацию, чтобы на границе не было провокации. А, например, об обмене норвежца Фруде Берга я узнал постфактум (знал только, что это должно случиться с недели на неделю). Правда, узнал от коллеги, норвежского адвоката, который встречал Берга на той стороне, так что в целом адвокаты были вовлечены. 

— Нужно ли согласие человека на обмен? Некоторые из исчезнувших сейчас политзаключенных, например Илья Яшин, говорили, что не согласятся на обмен. 

— Нет, это никогда не считалось нужным. В России человек в тюрьме считается абсолютной собственностью государства. С ним можно делать все что угодно. Его личная позиция никого не интересует. 

— Как тогда решается, кого обменяют?

— Здесь зависит, у кого лучше поддержка. Допустим, с момента, когда российского политика Владимира Кара-Мурзу арестовали, было понятно, что, если такой обмен будет, его рассмотрят как одного из первых кандидатов. При этом в самолете всегда ограниченное количество мест. И если там Кара-Мурза, то какого-нибудь неизвестного Петрова там уже не будет. Это максимально цинично. Но тут не нужно возлагать ответственность на заключенных, во всяком случае на всех. Просто надо помнить, что все эти самолеты на свободу никогда не бывают резиновыми.

У России всегда есть какой-то любимый сын. Долгое время им был «оружейный барон» Виктор Бут. И что в случае с Савченко, что в случае с норвежцем Бергом (хотя ни Украина, ни Норвегия вообще никакого отношения к Буту не имели) первый запрос, который прозвучал, когда стало понятно, что за человека серьезно вписываются: «Пойдите к американцам, скажите, чтобы они отдали нам Бута». Только потом, когда американцы отвечали отказом, рассматривались другие варианты. Похоже, что теперь это будет Красиков — после Бута он стал человеком номер один, которого хочет вернуть Путин. 

Я не думаю, что Путин как-то особенно любит Красикова, но это резко увеличивает количество добровольцев, готовых пойти к нему в киллеры. Потенциальные киллеры поймут, что, даже если убьешь, попадешься и тебя осудят пожизненно, через некоторое время родина все равно тебя достанет — получается, никаких рисков, все замечательно.

Поэтому на фоне эйфории, вызванной тем, что людей наконец-то вытянули из кровавых лап, не надо забывать, что за это кто-то заплатит своей жизнью. Это не бесплатно, это не победа добра над злом. За свободу одних заплатят жизнью другие. Мы пока не знаем кто. Но когда появится новость, что в Берлине или в Риге, или где-то еще, убили какого-нибудь российского беглеца или европейского чиновника, то вспомните, пожалуйста, об этом обмене. 

Я считаю, что отдавать Красикова, независимо от того, кто на другой чаше весов, — непоправимая ошибка. Мы пока не знаем этого наверняка, но я на 99% уверен, что это будет он. Если удалось доторговаться до чего-то другого — слава богу, я только рад и приветствую. Но думаю, что это не так и Путину развяжут руки для наемного террора в Европе.