истории

«Это не окоп, это могила» Война в Украине стала похожа на Первую мировую. Рассылка Kit рассказывает, как проходят дни солдат, которые месяцами сидят в траншеях

Источник: Kit

За два года с начала полномасштабного вторжения в Украине погибли десятки тысяч российских и украинских солдат. При этом линия фронта почти не движется: ни одна из сторон не может прорвать ее или добиться решающего перевеса. Борьба уже давно идет на истощение, то есть на истребление ресурсов друг друга. Главный из них — это люди, а главное место действия в такой войне — окопы. Порой военные проводят в них по несколько месяцев подряд. Условия жизни там тяжелые: солдаты живут в ямах среди мусора, вони, крыс и под постоянным страхом вражеской атаки. В окопах — весь фронт войны в Восточной Украине. Окрестности Бахмута — самый яркий пример. Рассылка Kit рассказывает, как война между Россией и Украиной превратилась в окопную и как выглядят будни обычных солдат.

Этот текст написан специально для Kit анонимным автором из России — «Медуза» публикует его с разрешения редакции. Kit — это медиа в имейл-рассылке. Подпишитесь на него здесь, и вы будете получать два длинных текста в неделю. Kit рассказывает о политике, войне, климате, науке, технологиях, воспитании детей и многом другом.

Как и зачем появились окопы

К середине XIX века траншеи использовались в войнах уже сотни лет, но именно в это время их значимость для выживания солдат стала критически важной. Пехота стреляла все чаще и точнее, артиллерия совершенствовалась, поэтому атаки сплошным строем времен Наполеоновских войн означали верную (и бесполезную) смерть. Уже в Гражданскую войну в США и во время Крымской войны 1853–1856 годов траншеи стали обязательным элементом боевых действий.

Из-за развития вооружения война становилась в основном более позиционной — и вместе с этим все углублялись и расширялись окопы. В отличие от маневренной войны, где все решают мобильность армий и масштабные окружения, позиционная построена на уничтожении огневыми ударами ресурсов противника — прежде всего людей. А значит, их нужно прятать в укрытия. В истории эти типы войн постоянно чередовались — в зависимости от развития военных технологий. 

Апофеоз позиционной войны — Первая мировая, особенно ее Западный фронт. Столкнувшись с огромными потерями в лобовых атаках, миллионные армии стали окапываться и растянулись на 700-километровом фронте от бельгийского побережья до Швейцарии. Солдаты проложили сотни километров траншей, а также несколько линий обороны, так что и просто добраться до укреплений противника было очень сложно. Маневренной война не стала даже во время Стодневного наступления, в результате которого из Франции была выдавлена немецкая армия. 

Окопы активно использовали весь XX век. И перед Второй мировой войной, и во время нее воюющие страны вырыли еще больше траншей, чем во время предыдущей. Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль говорил, что военные министерства стран готовятся к уже прошедшим войнам. И он был прав: в новой войне стороны научились эффективно пробивать фортификационные линии. Война вновь стала мобильной. Таким же, думали по обе стороны фронта, будет и полномасштабное вторжение России в Украину, и контрнаступление ВСУ.

Почему боевые действия в Украине увязли в окопах

Система траншей в Украине начала формироваться еще с войны 2014 года в Донбассе. Участники конфликта сооружали мощные линии обороны вдоль 400-километрового фронта. Благодаря российским системам ПВО самопровозглашенные ДНР и ЛНР не дали украинской авиации захватить превосходство в воздухе. В том числе поэтому конфликт увяз в позиционных боях.

«Пейзаж вокруг напоминает мне Первую мировую: артиллерийские обстрелы день и ночь и огоньки минометов, палящих из разрытых траншей на месте когда-то главной дороги к Донецку», — уже тогда, в 2015 году, говорил ирландский фотограф Росс Макдоннелл.

Во время полномасштабного вторжения ситуация тоже со временем стабилизировалась. К декабрю 2022 года линии фронта, протянувшегося на 800–1000 километров (даже больше Западного фронта в Первой мировой), стали достаточно стабильными. Теперь все большее значение имеют сражения артиллерий, когда орудийные расчеты пытаются обнаружить и уничтожить друг друга (в этом им помогают и дроны). 

К концу 2023-го Россия и Украина увязли в бесконечном цикле наступлений и отходов. Ни та, ни другая не продвигаются значительно вперед и при этом несут большие потери. Так, при битве за Бахмут российские войска захватывали площадь в 36 квадратных километров в течение девяти месяцев. И потеряли при этом десятки тысяч человек.

Фронты застыли, а войну все чаще стали называть окопной. В ноябре того года тогдашний главнокомандующий ВСУ генерал Валерий Залужный констатировал: конфликт пришел к патовой ситуации, подобной тому, что была на Западном фронте Первой мировой.

Украинское контрнаступление 2023 года армии РФ во многом удалось остановить именно за счет возведения оборонительных рубежей (не только траншей, но и минных полей). В том числе по естественной преграде — вдоль берегов Днепра.

Обе армии сильно устали и истощили запасы друг друга. Их силы, по оценке Валерия Залужного, стали примерно равны, и ни одна из стран уже не может проводить «глубоких прорывов». Так, поддержка Украины со стороны западных стран ослабевает, и ВСУ планируют переходить к стратегии обороны — об этом говорил и Залужный, и его преемник Александр Сырский. В то же время российские власти смогли справиться с первыми неудачами, мобилизовать экономику страны на военные нужды и задействовать значительные резервы солдат и техники.

Современные военные технологии, кажется, только замедляют продвижение армий. С обеих сторон хорошо работает ПВО, что минимизирует использование авиации. А благодаря дронам, фото- и видеонаблюдению, радиолокационным системам и спутниковому наблюдению противники вблизи фронта знают друг о друге практически все. Так, украинский разведчик с позывным «Крым», бригада которого уже год стоит под Бахмутом, в январе 2023-го говорил, что сейчас бойцы «уже почти не вылезают из нор», потому что над ними постоянно летают вражеские дроны.

В таких условиях танки и бронетехника, которые можно использовать для прорыва, становятся легкой мишенью для артиллерии и беспилотников. Любая попытка сконцентрировать технику заканчивается сотнями уничтоженных боевых машин и бегущей под обстрелом пехотой. Судя по всему, старые доктрины танковых прорывов в новых условиях войны зачастую не работают. В июле 2023 года сержант ВСУ рассказал The New York Times о шести сгоревших западных бронетранспортерах, которые были уничтожены одним артиллерийским залпом. Подобные кадры регулярно публиковало и Минобороны РФ. А в конце января 2024-го проукраинский блогер опубликовал кадры, как украинские дроны подбили 15 российских бронемашин.

«Если ты хочешь жить — копай» — эту нехитрую максиму, как писал в репортаже с фронта журналист Люк Могельсон, давно усвоил каждый украинский пехотинец. А бывший полковник армии США и советник Центра стратегических и международных исследований Марк Кэншан так и говорит: российско-украинская война стала Первой мировой войной с разведывательными средствами XXI века. 

Как устроены окопы 

Теперь немного теории. В этом тексте мы иногда называем окопами траншеи. Но если углубляться, то окоп — это индивидуальное укрытие, по сути, просто дырка в земле, в которой располагается солдат или орудие, например, миномет.

Обычно именно с рытья окопов начинается постройка оборонительных рубежей. Когда несколько окопов соединяются между собой в сеть, получается траншея — по сути, полноценное инженерное сооружение. Между оборонительными рубежами двух противников пролегает так называемая серая зона.

По современной военной науке, траншеи располагаются в несколько линий — это называется глубокоэшелонированной обороной. Первыми идут передовые траншеи — они не всегда сплошные (то есть это может быть несколько не связанных друг с другом окопов), и в них, как правило, находятся только дозорные. Дальше — две-три линии основных траншей: ими и держат оборону. Еще дальше, в нескольких километрах от фронта, в подходящих гражданских постройках и палаточных лагерях располагается большая часть войск. Да, армии вовсе не сидят вплотную друг напротив друга в окопах, так они несли бы слишком больше потери. 

Смысл траншей в том, чтобы максимально рассредоточить несущих боевое дежурство солдат, чтобы противник не мог убить много людей одним удачным попаданием. России к настоящему времени удалось создать такие системы траншей практически вдоль всей длины фронта, этим же сейчас занята Украина.

Сами траншеи, как правило, не прямые, а постоянно изгибаются. Это позволяет уменьшить ущерб от снарядов и затрудняет штурм: попав в одну часть траншеи, солдаты не смогут простреливать ее насквозь. С теми же целями ходы чаще всего делают узкими — в них еле-еле могут разминуться двое.

Хорошо укрепленная траншея должна быть по меньшей мере два метра глубиной, чтобы по ней можно было двигаться в полный рост. Также ее следует замаскировать, оборудовать нишами для стрельбы и отводами для дождевой и талой воды. Но на передовой соблюсти все требования получается не всегда. Ведь солдаты живут под постоянными обстрелами, фронт пусть и незначительно, но часто движется, а передовые траншеи могут находиться всего в 70 метрах от вражеских позиций. Поэтому нередко окоп построен так, что в нем еле-еле может укрыться человек.

В стенах траншей делают ниши для гранат и боеприпасов, а также так называемые лисьи норы, в которых безопаснее во время обстрела. Бортики стараются укреплять деревом и другими подручными средствами. Местами траншеи накрывают маскировочными сетями, чтобы скрыть их от дронов врага и защитить от гранат. Иногда для маскировки окопа солдаты даже высаживают кусты и растения рядом. Они поливают их и подкармливают импровизированными удобрениями.

Кроме траншей, на защитных линиях оборудуют одиночные окопы для пулеметчиков и блиндажи — подземные комнаты с укрепленным потолком. Их усиливают мешками с песком, металлическими листами, деревом, бетоном и всем, что есть под рукой. Например, дверьми, остатками стен домов и даже чем-то вроде самодельных кирпичей, сделанных из упаковок сухпайка и оружейных ящиков, набитых землей. 

В блиндажах солдаты спят, греются, пережидают налеты. Такое укрепление может выдержать выстрел некоторых артиллерийских орудий и даже взрыв нескольких гранат внутри. Однако оно же, имея зачастую только один выход, может стать ловушкой для окруженных бойцов, из которой уже не выбраться (если только не сдаться в плен). Чтобы усложнить штурм — как он происходит, мы расскажем позже — на подходах к траншеям вешают ряды колючей проволоки, устанавливают мины и растяжки.

Чтобы оружие в окопах не страдало от грязи и росы, стволы закрывают самодельными насадками из полиэтилена, поролона, марли и других подручных материалов, а магазины с патронами заклеивают изолентой. Кроме того, наблюдательные позиции всегда стараются разместить в кустах, чтобы не выдать себя бликующей оптикой. А для сигарет делают специальные приспособления из картона, рассеивающие дым. Используют солдаты и старые трюки — вроде манекена, выставляемого из окопа, чтобы отвлечь вражеского снайпера.

К обстрелам траншей артиллерией солдаты привыкают быстро. «Первые несколько раз было страшно. Когда только приехал. А сейчас все это как-то легче. Я стал как камень», — рассказывал в начале 2023 года пехотинец украинской 1-й отдельной танковой бригады Дмитрий.

Возводят траншеи по-разному. Иногда с помощью специальных инженерных подразделений с соответствующей техникой, например, еще советскими траншеекопателями БТМ-3. А в оккупированном Северодонецке в 2023 году на такие работы отправляли тех, кого подозревали в сотрудничестве с ВСУ. На постройку оборонительных сооружений в Белгороде принудительно привлекали бюджетников, а в Крыму рабочих нанимали через «Авито», обещая четыре тысячи рублей за день работы.

Однако чаще всего солдаты копают себе укрытия сами. Зимой делать это особенно сложно: мерзлую землю в одиночку не разрыть, поэтому один окоп три на четыре метра могут копать одновременно десять человек. К тому же просто вырыть траншею недостаточно: уровень земли в окопе постоянно поднимается, и пол нужно подкапывать снова, а в распутицу — убирать грязь со дна. Если вовремя этого не делать, убирать землю потом будет еще тяжелее. В целях маскировки большую часть земляных работ проводят ночью. 

Как живут в траншеях

Коротко говоря, тяжело, причем независимо от стороны.

В траншеях и окопах, часто построенных наспех, создать нормальные условия жизни невозможно. Порой солдаты спят вповалку со снаряжением и друг другом на деревянных поддонах. Скапливающийся мусор девать некуда, и он, как правило, валяется прямо здесь же. Согреться часто негде, а костры разводить нельзя: они демаскируют позицию. Все это сопровождается постоянными обстрелами и жужжанием дронов (причем не всегда понятно, своих или чужих), которые день и ночь кружат над головой.

Из-за трупов, брошенных на ничейной полосе, стоит тяжелый запах гниения. Причем лежать они могут месяцами. «Дышать трудно. Амуниция давит. Смрад страшнейший. И не только в этом блиндаже. Все поле усеяно телами и частями тел, которые разлагаются. Всюду мухи. Тьма мух», — писал о пребывании в окопе под Бахмутом в июле 2023 года украинский фотограф Константин Либеров. А бойцы украинской 110-й бригады после небольшого продвижения в Запорожской области в апреле 2023 года наткнулись на уже сгнившие и заскелетизировавшиеся останки российских солдат, из которых прорастали нарциссы и тюльпаны.

Весной и осенью, а также в сильные дожди траншеи наполняются водой и тонут в грязи. Это еще больше замедляет боевые действия. Солдаты утопают по лодыжки, а то и по колено в холодной воде или грязевой каше. «Когда ты мокрый ходишь по окопу, земля к тебе липнет. На берцах, на одежде может быть несколько килограммов грязи… Но ты не чувствуешь себя грязным. Для меня это удивительно. Дома я руки мыл 20 раз в день, а здесь 20 раз в месяц. И, собственно, эта грязь уже не воспринимается как грязь. Это просто часть тебя», — рассказывал в сентябре 2023-го «Украинской правде» боец ВСУ Антон Филатов. Передвигаться и доставлять снаряды на большие расстояния в таких условиях можно только на гусеничной технике: грузовики встревают намертво. Застрявшую технику противник быстро обнаруживает и уничтожает.

Холод, сырость, непросыхающая одежда, постоянное напряжение, недосып могут буквально изменить солдат до неузнаваемости. Так, после месяца боев под Бахмутом украинского военнослужащего с позывным «Стайер» перестала узнавать система распознавания по лицу на смартфоне. 

Фронтовые будни тяжело сказываются на физическом здоровье бойцов. Например, постоянно мокрые стопы воспаляются — в МКБ существует даже такой диагноз — «синдром траншейной стопы». Что уж говорить о простудах, болезнях почек и переохлажденных суставах. 

Ментальное состояние тоже страдает. «Бывает, звоню дочери, спрашиваю: „Ну, как в школе?“ Она отвечает: „Папа, сегодня суббота!“ Ну, день сурка. Ты тупо не знаешь, какой [сейчас] день», — говорил в интервью Deutsche Welle в январе 2024 года украинский артиллерист, большую часть времени проводящий в подземном блиндаже. «На войне земля высасывает все эмоции, яркие переживания. Очень скоро они проходят сквозь тебя и уходят в землю», — рассуждал украинский военный Антон Филатов.

Усугубляют психологическую обстановку и другие обитатели траншей — крысы и мыши. Запасы еды, мусор, трупы, а также не убранный с полей урожай — это отличная питательная среда для грызунов, которые быстро плодятся рядом или прямо внутри окопов. Десяток крыс в таких условиях способны за несколько месяцев расплодиться до сотен.

Грызуны разносят болезни и паразитов. Военная разведка Украины в конце 2023-го даже сообщала о «мышиной лихорадке» на купянском направлении фронта. Из-за того, что бойцы вдыхали и поглощали с едой микрочастички мышиных фекалий, их тошнило, у них чесались кожа и глаза. Мелкие животные уничтожают продовольствие, одежду, каски, медикаменты, сумки и ремни, мебель и даже проводку в устройствах связи и автомобилях. Ущерб может измеряться десятками тысяч долларов лишь для одного подразделения. 

Кроме того, крысы мешают бойцам спать. Грызуны быстро привыкают к присутствию человека и в поисках еды могут бегать прямо по солдатам, забираться в спальные мешки и униформу, а то и вовсе кусают спящих и раненых. Например, украинский артиллерист с позывным «Следопыт» в конце 2023-го рассказывал The Wall Street Journal, как ночью проснулся от покалывания в подбородке: мышь грызла его бороду.

В таких условиях солдаты проводят месяцы, потому что ротации, то есть замены подразделений на передовой, обе стороны проводят редко. «Бывает, что несколько месяцев твой участок фронта никто не штурмует. А ты сидишь и наблюдаешь, как ничего не происходит. Поэтому небо может быть единственной частью пространства перед глазами, где постоянно что-нибудь меняется», — говорит украинский военный Антон Филатов.

Все это тяжело сказывается на психике многих солдат. Младший лейтенант ВСУ Руслан в 2023-м рассказал, что постоянно видит один и тот же сон. Руслан прыгает в окоп, но тот оказывается могилой. По его словам, главное его желание в жизни сейчас — найти глубокую дыру в земле и лечь в нее.

«После примерно шести месяцев в окопах я перестал чувствовать интерес к жизни. Ты все время в одном и том же месте, каждый день похож на предыдущий, — так описывал свои ощущения 29-летний Станислав, который лечился с Русланом в одном психиатрическом отделении в Киеве. — Монотонность: серые дни проходят один за другим, но ничего не меняется. В итоге я потерял аппетит. Сплю тоже не очень хорошо. Мое психологическое состояние ухудшилось. Я стал беспокойным».

Впервые эффект длительного пребывания в траншеях был изучен по итогам Первой мировой войны. Многие солдаты тогда страдали от нервных срывов, вызванных обстрелами, — их называли «снарядным шоком», «солдатским сердцем», «военным неврозом». Термин «посттравматическое стрессовое расстройство» появился только 60 лет спустя.

С одной стороны, окоп спасает жизнь, но с другой — во время бомбежки из него невозможно сбежать и он же может стать могилой. Так, бойцы привыкают к постоянно окружающей их смерти и в то же время живут с постоянным напряженным ощущением, что их жизнь зависит от случайности.

«Сидишь в норе, читаешь „Отче наш“ 35-й раз за полдня и боишься, что каждый прилет будет последним», — говорил в ноябре 2023 года украинский доброволец с позывным «Ровен» после 14 месяцев на передовой. Из тех, кто пошел на войну одновременно с ним (в марте 2022-го), в строю остались немногие, подчеркивал он.

Сослуживец «Ровена» по бригаде боец Василь подтверждает: «Никто не знает, в какой момент куда может прилететь. Может, сегодня я говорю, а завтра уже нет. Это лотерея. Это война. Тут никто не знает, сколько кому предрешено».

К неизвестности каждый адаптируется по-своему. Российский контрактник из Казани, проведший три месяца на войне, рассказал, что придумал для самоуспокоения приметы и ритуалы. Например, если он видит в окопе кота, обязательно гладит его: тогда останешься целым. Впрочем, лучший способ выжить, добавил суеверный военнослужащий, — не попадать на войну вовсе.

Как выглядит война из окопа

Как и в начале XX столетия, штурмовать окопы тяжело и чревато большими потерями — поэтому происходит это совсем не часто.

Сейчас процесс выглядит так: сначала с помощью дронов (в том числе с тепловизорами) и «разведки боем», в том числе ночной, бойцы стараются выявить вражеские позиции. Иногда в ходе таких вылазок солдаты попадают под огонь и гибнут только для того, чтобы артиллерия уничтожила огневую точку врага. По словам украинских военных, такую тактику любит использовать командование РФ. После обстрела артиллерией в атаку идет пехота.

Штурм может быть разным. Например, «громким»: с обстрелом из минометов и дронов, танковой поддержкой и быстрым рейдом на непрерывно стреляющих бронетранспортерах через поле. Или «тихим», когда солдаты стараются подкрасться к врагу незамеченными. Но чаще всего он происходит «экономно»: атакой пехоты после артобстрела. 

Обычно она начинается ночью или рано утром. Солдаты подбираются под прикрытием снайперов, гранатометчиков или техники как можно ближе к траншеям, проникают в них и начинают методично, метр за метром, продвигаться (как правило, перебежками) к контрольным точкам, где закрепляются до прибытия подкрепления.

И защищающиеся, и атакующие обычно действуют небольшими группами по два-три человека. Солдаты в них прикрывают друг друга: например, один стреляет, пока другой кидает гранату. Аналогично группы взаимодействуют и между собой: одна идет по траншее, чтобы зачистить ее, другая прикрывает снаружи.

Порой солдаты находятся на расстоянии нескольких метров от противников, но они почти не видят друг друга из-за изгибов траншей и местности, травы и деревьев. При этом стрелять все равно приходится практически постоянно: тот, кто сможет сковать противника огнем, владеет инициативой. Приблизившись к врагу на достаточное расстояние, бойцы стараются забросать его гранатами. Так, в блиндаж сначала кидают несколько гранат и только потом входят в него, стреляя во все подозрительное.

Чтобы лучше знать расположение противника, военные во время штурмов могут использовать дроны, в том числе с тепловизором. Оператор дрона, который видит все поле боя сверху, передает информацию бойцам и направляет их. Например, может указать, что в 20 метрах впереди в окопе сидит враг и туда нужно кинуть гранату.

После атаки иногда приходится отступать от контрнаступающего врага, и весь штурм проходит на таких качелях «вперед-назад». А современные средства связи и наведения позволяют поддерживать пехоту ракетами или артиллерией, даже когда бойцы ведут бой.

В ход идут и методы психологического давления. Например, российские солдаты включают на полной громкости песни Олега Газманова, пытаясь деморализовать украинских военных.

Кому выгодна позиционная война?

С нынешними темпами продвижения войск обеим сторонам приходится буквально выгрызать каждый метр у противника. Такое затягивание войны скорее выгодно России. Министр иностранных дел Украины Дмитрий Кулеба считает, что затишье позволяет российской армии перегруппироваться, собраться с силами и начать новое наступление (особенно с учетом превосходства в живой силе и возможностях производить оружие).

То же мнение высказал и бывший главком ВСУ Валерий Залужный. Он уверен, что Украине не удастся достичь новых крупных успехов без значительного технологического прорыва в области беспилотников и борьбы с ними, а также точности артиллерии, разминирования территорий, средств связи и логистики. И, конечно, увеличения количества солдат. 

Контрнаступление 2023 года, в котором удалось продвинуться всего лишь на 17 километров, было проведено с ошибками, признал экс-главком ВСУ. Ведь на место погибших украинских солдат теперь приходят бойцы с меньшим опытом и подготовкой, в то время как у России больше человеческих ресурсов. Российские официальные лица, например Рамзан Кадыров, тоже заявляют, что сделали ставку на игру вдолгую и она работает.

Уже сейчас ВСУ готовятся к новым оборонительным и контрнаступательным операциям. В том числе с помощью экскаваторов строят новые линии траншей и оборонительных сооружений общей длиной в тысячу километров недалеко от фронта.

Впрочем, украинский президент Владимир Зеленский не согласен с Залужным — и это вылилось в отставку последнего. Зеленский считает, что Украина еще может добиться успехов в наступлении, хотя и признает, что власти страны рассматривают варианты изменения военной стратегии.

Сам же переход к позиционным боям не сделал войну менее кровавой: при одном только штурме Авдеевки российские войска (по сообщениям, которые, впрочем, невозможно проверить) безвозвратно потеряли больше десяти тысяч человек. 

В войне на истощение важны не столько территориальные приобретения (они минимальны), сколько то, кто сможет быстрее восстанавливать колоссальные потери солдат и вооружений. Довольно точно сущность такой войны отражает английское слово attrition («истощение» в контексте боевых действий). Оно восходит к латинскому attritio — «перетирать, измельчать».

Тот, кто сможет дольше сохранить порядок внутри страны, тот и выдержит испытание «перемалыванием» ресурсов. 

Стороны отчаянно пытаются выбраться из патовой ситуации. Россия потеряла сотни танков и тысячи человек, чтобы продвинуться в Авдеевке и получить хоть какую-то стратегическую инициативу. Новое контрнаступление анонсировал и Владимир Зеленский: по его словам, российские войска скоро ждут «сюрпризы».

Если в нынешнем году ВСУ перейдут к обороне, они смогут истощить российскую армию в ее малорезультативных, но несущих большие потери атаках. Журналисты The Wall Street Journal Дэниел Майклс и Алистер Макдоналд, ссылаясь на западных дипломатов и военных аналитиков, пишут, что нового наступления Украины можно ждать в 2025-м, главное — продержаться в 2024-м. Это вполне возможно, ведь защищаться проще, чем нападать. Однако без помощи западных союзников Украине с этой задачей не справиться.