разбор

В Йоханнесбурге открывается саммит БРИКС, на который из-за угрозы ареста решил не ехать Путин. Что будут обсуждать лидеры Китая, Индии, Бразилии и ЮАР? И почему съезд все равно критически важен для Кремля?

Источник: Meduza

В южноафриканском Йоханнесбурге 22 августа стартует XV саммит БРИКС — объединения крупнейших развивающихся экономик мира (Бразилии, России, Индии, Китая и Южной Африки). Лидеры группы — за исключением Владимира Путина — впервые после пандемии встретятся очно. Россия при этом возлагает на альянс особенно большие надежды — в условиях изоляции со стороны Запада страна отчаянно нуждается в союзниках. Поэтому для Москвы важно, что впервые за 10 лет на повестке саммита стоит расширение блока — за последний год множество развивающихся государств выразили желание вступить в содружество. Второй главной темой станет введение единого платежного средства для расчетов между членами альянса. Каковы перспективы у пока что скорее символического союза, объединяющего довольно разные по экономическому и политическому устройству страны, и почему для БРИКС важен именно саммит 2023 года?

Развивающийся антагонист G7: кто и зачем придумал БРИКС и почему это объединение сегодня важно для всего мира?

Аббревиатуру БРИКС изначально придумали западные инвестиционные банкиры. В 2001 году главный экономист Goldman Sachs Джим ОʼНил в своей аналитической заметке первым ввел термин BRIC для описания быстрорастущих тогда рынков Бразилии, России, Индии и Китая. В 2009-м содружество было оформлено в составе этих четырех стран, а чуть позднее к ним примкнула и ЮАР — как одна из самых интенсивно развивающихся экономик африканского континента. С тех пор пять государств работают над тем, чтобы снизить зависимость своих экономик от финансовых институтов, существующих под эгидой стран Запада, и сократить долю доллара в расчетах между собой.

Личное участие в съезде 2023 года принимают главы Бразилии, Индии, Китая и ЮАР. Но не России — из-за риска ареста по ордеру Международного уголовного суда Владимир Путин выйдет на связь с остальными лидерами только по видео.

Представлять Москву в Йоханнесбурге будет министр иностранных дел Сергей Лавров. Приглашение поучаствовать в саммите также получили 67 лидеров из стран Латинской Америки, Азии и Африки.

По данным Международного валютного фонда (МВФ), совокупная доля стран БРИКС в мировом ВВП за последние 30 лет сравнялась с долей Группы семи (G7) и даже немного превзошла ее в 2022-м. Сегодня страны обоих альянсов привносят в мировой ВВП примерно по 30%. Для БРИКС этот показатель по сравнению с 16% в 1992-м увеличился почти в два раза. Для стран семерки ситуация обратная: их доля в глобальном ВВП постепенно снижалась с 45% тридцать лет назад до нынешних 30% — то есть по сути на тот же объем, на который выросла доля БРИКС. Китай при этом является абсолютным лидером группы — на его долю приходится две трети ВВП блока, тогда как США в G7 привносят лишь одну треть.

Близкие к Кремлю политологи любят сравнивать БРИКС с союзом «мирового большинства», дабы подчеркнуть, что Россия не находится в мировой изоляции после начала полномасштабной войны в Украине. По численности населения страны объединения и правда значительно превосходят Группу семи. По данным ООН, БРИКС представляют 42% мирового населения, тогда как G7 — всего 10%. Но все же до большинства БРИКС пока не дотягивает. Хотя в перспективе это может стать реальностью — если странам удастся договориться о расширении блока. Но сделать это будет непросто.

Ориентир для глобального Юга: почему десятки развивающихся стран хотят вступить в БРИКС

«За 16 лет БРИКС, как большой корабль, невзирая на яростные волны и бури, уверенно идет на всех парусах», — такой фразой открыл предыдущий саммит содружества председатель КНР Си Цзиньпинь в июне 2022 года. В этой метафоре есть доля правды. Буквально за четыре месяца до того саммита Россия развязала войну в Украине, погрузив в хаос сложившуюся после окончания Второй мировой войны систему международных отношений. Но на связи между странами альянса это не повлияло: три из них, а именно Китай, Индия и Южная Африка, в марте 2022-го воздержались на голосовании ООН, осуждающем российскую агрессию.

«Я считаю, что мир сейчас находится в поворотном моменте, когда система мировых отношений, сложившаяся после 1945 года, проходит через своего рода экзистенциальный кризис», — объясняет «Медузе» старший научный сотрудник Института глобального диалога ЮАР Cануша Найду. Старые правила перестали действовать, а новых пока не придумали — и дело здесь не только в войне, говорит эксперт.

Всплеск деловой активности после окончания пандемии, перебои в глобальных цепочках поставок, а позже и вторжение РФ в Украину спровоцировали резкий рост ключевых ставок центробанков по всему миру. Это положило конец эпохе дешевых денег в развитом мире, которая длилась почти 16 лет, начиная с кризиса 2008 года. Странам глобального Юга, которым необходимо много занимать для развития своих экономик и преодоления структурных отставаний, стало сложнее расплачиваться по долгам.

Несмотря на то, что БРИКС существует уже 14 лет, всплеск интереса к альянсу произошел только в постковидные 2022-2023 годы, совпавшие со вторжением РФ в Украину. За это время порядка 40 стран выразили желание стать частью сообщества. 23 из них подали формальные заявки на вступление — включая Иран, Аргентину, Индонезию, Саудовскую Аравию, ОАЭ и Египет.

«В новых реалиях развивающимся странам становится все сложнее поддерживать макроэкономическую стабильность, поскольку резко возросшая стоимость международных заимствований ставит экономику этих стран в шаткое положение, — рассуждает Сануша Найду, — Желание других стран стать частью альянса можно объяснить попытками перестраховаться от рисков». По ее мнению, ключевая проблема существующей системы финансовых и дипломатических отношений — в том, что «она больше не служит изначальной цели»:

«Заинтересованные во вступлении [в БРИКС] страны рассчитывают на длинные и дешевые кредиты, а также другие приоритеты в экономических отношениях. Если [условно] есть возможность получить атомную станцию по сниженной цене в кредит на 50 лет, при этом еще получать сырье со скидками, то почему бы и нет — особенно если в ответ от тебя требуются только невнятные вербальные проявления „дружбы“?», — говорит в комментарии «Медузе» эксперт в области экономики и финансов, партнер-учредитель группы компаний по управлению частным капиталом на финансовых рынках Movchanʼs Group Андрей Мовчан.

По данным Африканского банка развития, государствам континента требуется порядка 100 миллиардов долларов инвестиций в год, чтобы закрыть инфраструктурное отставание от развитого мира. Флагман же БРИКС — Китай — предлагает им более выгодные условия для кредитования, особенно по сравнению с глобальными финансовыми институциями, такими как Международный валютный фонд (МВФ) или Всемирный банк. «Условия китайских кредитов как правило лучше, особенно по сравнению с западными», — подтверждает Мовчан:

Развивающиеся страны, как правило, зарабатывают за счет поставки ресурсов на глобальные рынки, либо благодаря размещению производств на своей территории. Тогда как экономику развитых стран часто описывают как постиндустриальную — она в последние годы все больше основывается на секторе услуг и технологий. Сегодня сложно представить открытие огромных токсичных заводов в западном мире, где действуют суровые экологические требования, а затраты на оплату труда многократно превышают тот же показатель, например, в Индии. Хотя совсем недавно и было подписано несколько соглашений о строительстве больших фабрик для производства полупроводников в Европе на фоне обострения отношений Запада с Китаем.

В условиях глобального конфликта Юга и Севера принять в БРИКС новых членов будет не так-то просто. К примеру, Аргентина живет в условиях постоянно высокой инфляции и огромного внешнего долга, за который все никак не может расплатиться. А Венесуэла и Иран давно находятся под жесткими санкциями. И вступление в альянс вряд ли поможет решению всех проблем этих и других развивающихся стран, говорят эксперты.

К тому же «у стран БРИКС есть свои структурные ограничения, проблемы, а также собственные интересы», перечисляет Сануша Найду. Внутри альянса пока действительно нет единого мнения насчет расширения. Сторонниками включения новых стран выступают Китай, который хочет увеличить сферу влияния, и Россия — ей очень нужны новые партнеры. Бразилия же высказалась против — страна обеспокоена тем, что группа потеряет статус при включении значительного числа новых участников. Индии, которая имеет территориальные споры с Китаем, тоже не нравится перспектива роста влияния северного соседа. Южная Африка пока четко не определились с позицией, во всяком случае, публично. Так как БРИКС принимает решения на основе консенсуса, мнение каждого члена содружества является одинаково важным.

«Я не думаю, что лидерам БРИКС удастся согласовать расширение на этом форуме. Скорее всего, мы услышим о достижении консенсуса по поводу того, что альянс будет стремиться к расширению, а вот в какие сроки и на каких условиях — это вопрос, который требует дальнейшего обсуждения», — подытоживает Сануша Найду. 

В поисках единой валюты: насколько БРИКС близка к тому, чтобы покончить с «гегемонией доллара»

С самого момента своего основания БРИКС борется за то, чтобы покончить с зависимостью от доллара в международных расчетах и перевести максимальную долю взаимных платежей в национальные валюты. Однако еще никогда тема дедолларизации не стояла так остро, как в 2023-м, — когда Запад нанес России чувствительный экономический удар, заморозив ее золотовалютные резервы.

У БРИКС формально даже есть свой банк — в 2014 году в Шанхае открылся New Development Bank, который занимается финансированием инфраструктурных проектов в развивающихся странах. Утвержденный портфель инвестиций банка составляет порядка 30 миллиардов долларов. При этом New Development Bank перестал финансировать проекты в России в соответствии с санкциями США — риски оказались слишком велики.

Одной из стратегических целей банка БРИКС является доведение доли расчетов между членами содружества в их валютах до 30%. Теоретически, и общий платежный инструмент для расчетов внутри сообщества мог бы базироваться на его основе.

По данным МВФ, доля доллара США в резервах центробанков по всему миру стабильно падает в течение последних 30 лет, достигнув самой низкой за четверть века точки в 59% в 2020 году. Отчасти это снижение обусловлено введением евро в 1999-м.

При этом, как отмечают в недавней заметке аналитики банка ING, использование американской валюты в глобальной торговле, частных активах, долговых обязательствах и в целом на мировом валютном рынке остается весьма устойчивым.

Согласно статистике системы международных расчетов SWIFT, доллар США используется в почти половине существующих мировых транзакций (42%), а евро — в трети (32%). На китайский юань, валюту самого значимого члена БРИКС, который до недавнего времени оставался сложно конвертируемым, приходится всего порядка 2%. Хотя доля китайской валюты растет довольно быстро, особенно за последние полтора года — в основном благодаря торговле с Россией, кратно увеличившейся после начала войны в Украине.

По мнению аналитиков ING, растущая доля альтернативных валют напрямую не угрожает доллару, а скорее увеличивают конкуренцию между региональными валютами на фоне фрагментации мировой торговли и движений капитала. Однако нельзя отрицать, что валюта США все же сталкивается с политическими и экономическими вызовами.

Как объясняет Андрей Мовчан, договориться о по-настоящему единой валюте, например, как евро, странам БРИКС практически невозможно, поскольку они не имеют общих экономических пространств и предлагают свои товары на совершенно разных рынках. Но главное — вряд ли кто-то из них даст согласие на утрату своего национального эмиссионного центра, говорит эксперт.

Теоретически, члены альянса могли бы договориться о создании некоего наднационального финансового инструмента, который бы использовался во взаимных расчетах между государствами, но не имел бы хождения на внутренних рынках стран. Наиболее близким примером является ECU (European Currency Unit) — платежный инструмент, использовавшийся для расчетов между странами Евросоюза до введения евро.

«ECU — это просто форма записи, способ взаимного расчета. Количество валюты, по сути, просто соответствовало количеству обязательств на поставки товаров и услуг, она не существовала в отвязке от взаиморасчетов, отражая просто объем резервов в национальных валютах. В каком-то смысле она похожа на стейблкоин на блокчейне, привязанный сразу к „пачке“ валют — такая система взаимной записи для фиксации информации», — рассказывает Мовчан.

В качестве примера он приводит хождение доллара в России на фоне финансовой нестабильности 1990-х:

«В вопросах валюты есть два важных фактора: кто контролирует ее эмиссию, а именно — кто получает сеньораж, а также кто управляет процессом инвестирования накопленных средств (или является бенефициаром того, что у вас есть накопления в этой валюте). Например, в случае с долларом весь доход получают США, как и все преимущества от инвестиций в долларах, поскольку это дает им возможность наращивать внешний долг. Аналогично обстоят дела и с юанем», — объясняет Мовчан. В случае с инструментом, подобным EСU, «этого просто нет» — следовательно от его введения «в мире особо ничего не изменится», считает собеседник «Медузы».

Президент Бразилии Лула да Силва, политик левого толка, который является последовательным критиком «долларовой гегемонии», этой весной уже поддержал идею совместного платежного инструмента. Более того, он намекнул, что странам БРИКС следует впоследствии ввести и совместную валюту, «так же, как европейцы создали евро». 

Мовчан напоминает, что «БРИКС — локальное объединение с абсолютным доминированием Китая и в смысле размера экономики, и в смысле финансовых возможностей, и в смысле торговых связей»:

Китай вынужден проводить политику, допускающую последовательное снижение стоимости юаня к доллару — это позволяет ему дешевле производить товары и, следовательно, наращивать их поставки на международные рынки. «Если единая валюта, основанная на юане, может впоследствии заменить доллар в расчетах с Китаем для существенной группы стран, то КНР будет просто получать меньше долларов — при сохранении спроса на доллары в Китае юань от этого будет только мягко падать в цене. Для Китая в этом будет заключаться едва ли не главный смысл создания единой валюты БРИКС», — заключает Мовчан.

Союз без обязательств и бегство капитала: в чем слабые стороны БРИКС

Несмотря на амбициозную повестку саммита-2023, в целом сравнивать БРИКС с G7 и тем более с НАТО все же рано, хотя некоторым членам содружества этого очень хотелось бы. Главное отличие БРИКС от западных сообществ заключается в том, что его члены не связаны никакими обязательствами — по сути, объединение пока что является клубом стран по интересам.

«В БРИКС не предполагается ни единого таможенного пространства, ни единого валютного пространства, ни единого торгового пространства — то есть фактически нет никаких обязательств», — перечисляет Андрей Мовчан.

На данный момент интересы членов БРИКС совпадают — но не факт, что так будет всегда. Альянс состоит из очень разных по политическому обустройству государств. Так, Индия, Бразилия и Южная Африка — демократии, а Россия и Китай — автократии. У Индии, которая недавно стала членом QUAD — военного альянса в Индо-Тихоокеанском регионе под эгидой США, — до сих пор остается неразрешенный территориальный спор с Китаем в Южном Тибете. Хотя некоторые члены НАТО вообще воевали между собой, как, например, Турция с Грецией на Кипре в 1974 году.

Также важно знать, что, несмотря на подъем экономик БРИКС, денежные потоки из этих стран продолжают перераспределяться на Запад, а страны блока покидает рекордное количество состоятельных людей. По данным консалтинговой фирмы Henley & Partners, помогающей получить гражданство с помощью инвестиций, страны БРИКС за прошлый год покинуло порядка 40 тысяч долларовых миллионеров. Отток из России и Китая был наиболее серьезным: из РФ уехали 15 тысяч миллионеров, из КНР (включая Гонконг) — 13 тысяч. Индию, для сравнения, покинуло 8 тысяч миллионеров, Бразилию — 2,5 тысячи.

Из этой статистики можно сделать вывод, что наиболее активные и богатые граждане стран БРИКС в долгосрочной перспективе пока все же не верят в их благополучие и предпочитают хранить деньги в западных странах, где ниже политические и финансовые риски.