«Российское государство, слившись с „Мужским“, начало меня преследовать» В Германии выходит книга Дарьи Серенко, одной из основательниц «Феминистского антивоенного сопротивления». Мы публикуем ее фрагмент

Летом 2023 года в издательстве Suhrkamp Verlag на немецком языке выйдет книга «Mädchen und Institutionen» («Девочки и институции») Дарьи Серенко — одной из основательниц «Феминистского антивоенного сопротивления». На самом деле это будут две книги под одной обложкой: собственно «Девочки и институции» (впервые вышли в 2021-м в российском издательстве No Kidding Press) и автофикшн-роман Серенко «Я желаю пепла своему дому», частично написанный ею в спецприемнике в 2022 году. Целиком на русском языке роман публиковаться не будет. По словам самой Дарьи, «такая книга пока не может выйти в России без угрозы для издателей и распространителей». С любезного разрешения автора «Медуза» публикует три фрагмента романа «Я желаю пепла своему дому»: о том, как устроена жизнь в камере спецприемника, об отношениях Дарьи Серенко с отцом-полицейским и о том, как во время административного ареста Дарья получила передачу от «Мужского государства».

Предупреждение. В этом тексте есть мат. Если для вас это неприемлемо, не читайте его.

Мы с Машей «политические». У этого статуса есть свои плюсы и минусы, как я успела понять.

Плюсы:

Минусы:

Сегодня в камере с самого утра много солнца и воздуха. Не думала, что почувствую приближение весны вот так. Я открыла створки окон, сквозь металлические решетки виднелись мокрые еловые лапы, отовсюду капал тающий снег. Утренняя проверка меня развеселила: новая дежурная ахнула, обнаружив, сколько у меня тут еды, вещей и книг. «Добро пожаловать в ВИП-камеру», — бодро сказала ей я и сделала потише классическую музыку, доносящуюся из радиоприемника. Сегодня я жду прогулки особенно сильно, хочется застать уличный свет.

Когда меня наконец выпустили погулять, время света уже закончилось и двор был покрыт грязноватым февральским сумраком, который начинается чуть ли не с трех часов дня. Двор был внутренним и глухим, то есть туда чисто технически выходили окна первого этажа, но все они были либо заложены кирпичами, либо наглухо зашторены детскими простынками с другой стороны. На одном из карнизов такого мертвого окна лежала мертвая синица. Ее крылышки были мягко приоткрыты, а голова вжалась в маленькое тельце. Мне очень хотелось подышать на нее так, чтобы изо рта вылетело облачко теплого пара, но я боялась ее смерти.

Утром пятого дня я впервые не смогла проснуться к завтраку: ощущения были такие, будто я всю ночь проспала не под одеялом, а под чьим-то мертвым телом. Встала я только к обходу: сегодня нас обходили две женщины и один мужчина. Одну из женщин я уже запомнила — белобрысая и хабалистая, она вела себя мерзее всех и без труда ставила на место орущих арестантов из соседней камеры. Сегодня на обходе она забрала у меня мою бордовую матовую помаду под предлогом того, что у нее металлический корпус. Она же два дня назад забрала у меня лекарства, выданные доктором. Когда за ними закрылась дверь, я села на кровать и судорожно заплакала. Не знаю, почему именно помада довела меня наконец до слез. Я винила себя за то, что не спрятала ее как следует, но я была уверена, что уж ее у меня не отнимут. Я не могла видеть свое отражение, но все равно начала казаться себе болезненной и лишенной цвета.

Когда меня внезапно позвали на свидание (разрешенное только однажды за весь срок), я ничего не почувствовала. Разговор с мужем, по которому я, безусловно, скучала, прошел для меня как во сне. Нам дали всего двадцать минут, посадив в комнатке для свиданий за разные концы одного стола и запретив обниматься. В комнатке был стол, два стула и отходная дыра в полу, видимо, на случай, если кто-то во время встречи захочет справить нужду прямо при партнере по свиданию.

* * *

Дочь мента

дочь мента выходит на улицу своего города

дочь мента выходит на митинг 

на плече у нее три родинки — три смазанные звезды,

доставшиеся от отца

когда она родилась

ее показали ему и сказали:

роды были тяжелые

ваша дочь боец

а вы, вероятно, дослужитесь до полковника

отец расплакался

и прижал ее к груди

и посмотрел ей в лицо

и понял, что теперь у родины всегда будет ее лицо

и принял родину в сердце свое

и сохранил ее в сердце своем

и отдавая приказы пиздить людей на площади

он говорил себе «это ради нее»

но сам малодушничал

и не всегда выполнял приказ

дочь мента выходит на площадь

вместе с феминистками

вместе со штабами Навального

вместе с ЛГБТ-активистами

экоактивистами

анархистами

правозащитниками

она кричит

«мусора позор россии»

а потом кричит

«полиция с народом»

и чувствует себя тупо

у каждого полицейского

у каждого эшника

у каждого омоновца

лицо ее отца

и она хранит это лицо

в сердце своем

как лицо своей родины

он никогда не поднимал на нее руку

возвращаясь домой, он делал вид, что совсем не устал

садился собирать с ней пазлы

находя недостающую деталь, он радостно крякал

и вставлял ее в нужное место

и говорил, что, когда она родилась

она заполнила в нем пустоту, как вот эта деталь

и все стало целым и целостным

а может он этого и не говорил

но она так запомнила

но сегодня на площади он ударил ее

не сам, но руками других мужчин

мужчин, у каждого из которых его лицо

сегодня он схватил ее на площади и понес

сегодня он запер ее в машине с зарешеченными окнами

сегодня он будет лжесвидетельствовать против нее

составлять рапорт, в котором она оказывала сопротивление

его дочь с лицом его родины

его родина с лицом его дочери

но он защитит их обеих от самих себя

его дочь получит как все: 7 суток в спецприемнике по решению суда

он не так ее воспитывал

поблажек не будет

она не будет избегать наказания, как сын депутата

сбивший на перекрестке 8-летнюю девочку

дочь мента стоит перед судьей

и втайне гордится отцом

что он не воспользовался своим положением

она и сама хотела отсидеть 7 суток

она бы не хотела, чтобы все узнали, что она

дочь мента

дочь омоновца

дочь фсиновца

она бы не хотела, чтобы ее друзья

посмотрели в ее лицо

и в его лицо

и сказали «какое сходство, ты вся в отца»

отец шутил на семейных застольях, что это он в нее

он на нее похож

у него ее подбородок

ее глаза

ее звездочки на его погонах

она давно не приходит на эти застолья

он говорит, что попросил ее больше не приходить

она говорит, что попросила ее не звать

раньше, когда они сидели за одним столом

стол казался бесконечным

бескрайним

безбрежным

как Россия

на одном конце стола веяла вьюга

на другом земля трескалась от палящего солнца

телевизор тем временем напевал

«на спящий город опускается туман»

как и 20 лет назад

все стабильно

ничего не меняется

за исключением того

что у него такая взрослая дочь

которая выходит под дубинки омона

со всеми этими идиотами

с которой теперь не сказать и слова

не переходя на крик

дочь мента выходит на улицу своего города

дочь мента читает стихотворение Пазолини

«Компартия — молодежи»

о буржуазных студентах, избивших полицейских — выходцев из рабочих,

дочь мента ненавидит слова «мент», «мусор», «космонавт»

дочь мента не может больше сказать слово «папа»

она смотрит видео пыток в колонии

где включают песни группы «Любэ», чтобы заглушить крики,

отец постоянно слушал группу «Любэ»

ей было бы легче, если бы он сам сейчас был на площади,

если бы она встретилась с ним глазами

несмотря на шлем, она бы узнала его глаза, у него глаза ее родины

лучше бы он ударил ее сам, исполняя приказ кого-то другого

лучше бы она ударила его в ответ

и они бы потом пошли вместе куда-то

побрели бы по снегу

по подворотням и дворам

сквозь вьюгу

вытирая кровь из рассеченной губы и разбитого носа

кровь,

по которой, если приобщить ее к делу,

будет понятно,

кем они были друг другу

на этой площади

в этой стране

и кем они стали друг другу

* * *

Узнала сегодня кое-что невероятно смешное. Позавчера мне в камеру принесли странную передачку: 20 литров воды, сушки и упаковку прокладок.

Про себя я подумала: что за идиот тащил это все ко мне. Копию паспорта идиота мне, кстати, показали, потому что так положено. А сегодня во время 15-минутного созвона муж рассказал, что это мне пришла издевательская передачка от ультраправых представителей женоненавистнического движения «Мужское государство». Так они хотели исчерпать допустимый лимит моих передачек, чтобы близкие не могли больше передать мне еду. Только эти умники не учли две вещи:

Воду эту я сразу же вылила на всякий случай, а большие пустые баклажки использую для того, чтобы смывать в туалете.

Ровно год назад 14 февраля я соорганизовала «Цепь солидарности» в поддержку Юлии Навальной и всех женщин-политзаключенных (или родственниц политзаключенных). В этот день «Мужское государство» опубличило адрес нашего шелтера для выгоревших активистов. Ровно год назад российское государство, слившись с «Мужским», начало меня преследовать. А теперь они передают мне гостинцы в камеру. В каком-то смысле это даже трогательно. В этом выражается их какая-то особенная привязанность.