«Боль постоянная. Это жена, которую я могу не увидеть много лет» Драматурга Светлану Петрийчук обвиняют в «оправдании терроризма» из-за спектакля «Финист ясный сокол». Мы поговорили с ее мужем Юрием Шехватовым

В ближайшее время суд изберет меру пресечения режиссерке Жене Беркович и драматургу Светлане Петрийчук. Их задержали 4 мая по делу об «оправдании терроризма», поводом для которого стал спектакль «Финист ясный сокол», вышедший еще в 2021 году. В нем рассказывается о российских женщинах, которые влюбляются в радикальных исламистов и уезжают к ним в Сирию. Спектакль получил две «Золотые маски», однако это не помешало следствию завести уголовное дело на основании «экспертизы», обнаружившей в произведении «признаки оправдания терроризма» (кроме того, «эксперты» заявили, что «радикальный феминизм» так же опасен, как «Исламское государство»). «Медуза» поговорила с Юрием Шехватовым — режиссером и арт-директором фестиваля «Любимовка», мужем Светланы Петрийчук.

— Как вы узнали о задержании своей жены?

— Она с утра [4 мая] поехала в аэропорт и перестала выходить на связь.

— А куда она летела, если не секрет?

— Просто вылетала из России, из аэропорта Внуково. Мы с ней всегда списываемся после паспортного контроля. Пишем друг другу что-то вроде «Скоро самолет, сажусь». А она ничего не написала, в сети не появлялась. Когда самолет, в котором она должна была лететь, вылетел, я уже совсем запереживал.

Пошел читать новости, увидел, что Женю Беркович отвезли на допрос, и все стало понятно. Через друзей Беркович я выяснил, куда повезли Женю, связался с «ОВД-Инфо» — они мне помогали, когда я в самом начале войны после задержания на митинге сидел в спецприемнике два раза по 15 суток.

Адвокаты долго не могли найти Свету, а потом мы совместными силами нашли ее [в Следственном комитете] на Пятницкой. На все про все у нас ушло три-четыре часа. Я так понимаю, телефон у Светы отобрали сразу, как задержали, — иначе она бы мне хоть одно слово написала.

— Вы сами в Москве?

— Нет. Я уехал из России сразу после того, как отсидел свой месяц в спецприемнике.

— Вы видели спектакль, из-за которого задержали Светлану? И предполагали ли, что из-за него у вашей жены могут быть проблемы?

— Слушайте, сейчас же невозможно предсказать, из-за чего у тебя могут быть проблемы…

Это был один из лучших спектаклей, которые я когда-либо видел. Я после него в пьесу, которую Света написала, еще больше влюбился. На читке, когда я ее первый раз слушал, так не распробовал. Мы тогда, кстати, со Светой еще женаты не были.

— А когда вы поженились?

— Встречаться начали в 2020 году, через год поженились. Познакомились в «Любимовке». Я режиссер, она драматург, у нас с ней к «Любимовке» была одна большая любовь.

В общем, возвращаясь к спектаклю: когда я его посмотрел, это был просто взрыв мозга. Я стараюсь сейчас, во время войны, не употреблять такую лексику — «взрыв», но это был очень сильный спектакль. Невероятная музыка, декорации, действо, которое захватывает тебя целиком. Не знаю, сколько раз Света была на этом спектакле, — я раза четыре точно сходил. 

— Какая Светлана по характеру?

— Самый сильный и умный человек, которого я знаю. Такая же, как [главный редактор «Новой газеты», нобелевский лауреат] Дмитрий Муратов — невероятной ясности мысли и стойкости духа. Не принимает спонтанных решений, не поддается эмоциям. Она взвешенная, четкая, ее систему координат невозможно чем-то поколебать.

— А почему вы решили пожениться?

— В целом довольно банальная причина — чтобы навещать друг друга в больницах и тюрьмах. То есть мы два взрослых человека, живем вместе, зачем нам официально жениться? Но мы прожили пандемию, болели воспалением легких, до госпитализации не дошло, но были на грани, потом начались митинги, задержали Навального, окончательно стало понятно, что это лотерея и ты не можешь сказать, дернут ли во время акции тебя или твоего соседа, уедешь ли ты на сутки или на пять лет. И как-то мы посмотрели друг на друга, поржали и сказали: «Давай, может, поженимся?» Пошли поженились. Скоро годовщина будет — как раз в мае. 

— Вы знали, что на ее спектакль два года назад написали донос?

— Что-то такое мы слышали, да. Не в таком контексте, что донос, но как-то что-то такое крутилось.

Но вы понимаете, я вырос в «Театре.doc» и «Любимовке», к последней было меньше претензий у разной публики, но в «Театре.doc» такое было постоянно. Например, то ли нодовцы, то ли «сербы» бросали бомбы с говном. Позже, когда я учился у Рыжакова в «Современнике», «сербы» доставали и там.

То есть это всегда было белым шумом. Да, ходят такие люди, городские сумасшедшие, опасные, но реагировать на них никаких нервов не хватит. Думали: дойдет до дела, будем разбираться.

— Вот оно и дошло.

— Да. 

— Какая у вас реакция была вчера?

— Я заметил, что после 24 февраля мне сложно раскачаться на какую-то эмоцию, даже если это касается самого близкого и дорогого мне человека. Резистентность уже такая, что ты просто делаешь то, что нужно, и все.

Я как сел вчера за компьютер, так из-за него и не вставал: распечатывал документы, что-то координировал, отправлял бумаги адвокатам, какие-то характеристики с друзьями собирал. Просто делаешь что можешь, не рефлексируешь и надеешься.

При этом фоново боль постоянная — это жена, которую я теоретически могу не увидеть много лет. Даже длительные свидания — ни о чем. При этом у Светланы двое пожилых родителей-пенсионеров.

— Может быть, вы видели вчерашнюю дискуссию в соцсетях с обсуждением, стоит ли предавать это дело огласке или лучше подождать… Какая у вас позиция?

— Вчера это было желание адвокатов — не привлекать внимания, пока Женя и Света были в статусе свидетелей. Конечно, иллюзий никто не питал — понятно, что, если человек стал свидетелем, в 99% случаев из него сделают подозреваемого. Но адвокаты, раз уж дело касалось медийных личностей, как Женя и Света, просили не нагнетать, пока обвинение не предъявлено. А как только его предъявили, все стало ясно.

— Вопрос, который я должна задать: сможете ли вы вернуться в Россию, если все пойдет по самому паршивому сценарию? 

— Я вчера через адвокатов пообещал Свете, что пока не приеду. Потому что с двумя административными статьями за «участие в несанкционированном митинге» и «сопротивление сотрудникам полиции» власти быстро найдут возможность меня посадить.