истории

Северная Корея признала «республики» Донбасса — причем сначала ДНР и только потом ЛНР. Так вышло случайно? И зачем вообще все это понадобилось Ким Чен Ыну? Отвечает кореевед Федор Тертицкий

Источник: Meduza

На этой неделе Северная Корея официально признала независимость самопровозглашенных «республик» Донбасса, причем ЛНР, судя по всему, с некоторой задержкой. КНДР стала третьей страной ООН, сделавшей это, после России и Сирии. Киев ответил на это разрывом дипломатических отношений с Пхеньяном. «Медуза» попросила ведущего научного сотрудника сеульского Университета Кунмин Федора Тертицкого объяснить, почему Ким Чен Ын пошел на этот шаг и как вообще его страна относится к нынешней войне.

Решение Пхеньяна имеет длительную предысторию. Главная внешнеполитическая проблема Северной Кореи, с которой страна безуспешно пытается бороться со времени распада СССР, — это зависимость от Китая. На КНР приходится более 90% северокорейской внешней торговли, благодаря китайским инвестициям экономика Северной Кореи держится на плаву, Китай — единственная страна, с которой у КНДР есть пакт о взаимной обороне.

Альтернатив у Северной Кореи всегда было две — Сеул и Москва. На южнокорейском направлении в мае 2022 года многие надежды потерпели крах: Ли Чже Мён — пожалуй, самый левый из всех значимых кандидатов в президенты в истории южнокорейской демократии — с минимальным разрывом, но проиграл президентские выборы.

Но зато Владимир Путин начал войну в Украине. Изоляция, в которой оказался Кремль из-за вторжения, дала Пхеньяну надежду на то, что удастся провернуть излюбленный трюк северокорейской дипломатии — сделать ряд символических жестов (поддержать Путина в ООН и на страницах северокорейской печати, признать ДНР и ЛНР) и попытаться получить взамен реальную экономическую помощь.

Конечно, КНДР пришлось пожертвовать отношениями с Киевом, но в условиях полной переориентации Украины на Запад Пхеньян, в общем, терял немногое. Киев ожидаемо ответил разрывом дипотношений.

Что северным корейцам рассказывают о войне?

Между тем более глубокий анализ северокорейской печати показывает, что поддержка Путина Пхеньяном в войне довольно ограниченна. Если написать в поисковой строке на сайте «Нодон синмун» (главной газеты КНДР) слово «Украина», то можно убедиться, что после 24 февраля оно упоминалось всего два раза. Первый — в сообщении о том, что уважаемого и любимого товарища Ким Чен Ына поздравили с Днем сияющей звезды, а второй — что его же поздравили с Днем солнца.

Оба раза Украина была упомянута в очень длинном списке стран, откуда вождю пришли поздравления. Напрямую про войну в главной газете страны не было ни слова, притом что другие темы, связанные с Россией, в газете освещались. Так, «Нодон синмун» уделила внимание празднованию Дня сияющей звезды российской Партией мира и единства, а также местными организациями КПРФ; а еще — онлайн-заседанию Российского общества по изучению идей чучхе и политики сонгун.

Но за это время в «Нодон синмун» было опубликовано и несколько статей, в которых, хотя и нет прямых упоминаний войны, содержится косвенный намек на происходящее. Во-первых, это пересказ выступления первого замминистра иностранных дел России Александра Грушко, в котором тот ругает НАТО. Во-вторых, довольно подробная статья о праздновании 9 Мая с пересказом речи Путина на параде, включая его рассуждения о «русофобии» на Западе. В-третьих, поздравление Ким Чен Ына, отправленное Путину с 12 июня, в котором сказано следующее:

Наконец, в том же ряду авторская колонка, опубликованная в «Нодон синмун» 25 апреля. В северокорейской официальной печати это нечастый жанр, который используется, когда Пхеньян хочет сделать своего рода полуофициальное заявление. Например, колонка «Урод, похожий на обезьяну» (в ней сообщалось, что «кому-кому, а вот уж точно не Обаме раскрывать на нас рот. Не ему, этому недочеловеку, этому отбросу») была опубликована 2 мая 2014 года за подписью «Кан Хёка, рабочего сталелитейного производственного объединения имени „Чхоллима“». Существуют ли в действительности люди, которых представляют авторами этих колонок, неизвестно.

Колонка, подписанная просто Ли Гёнсу, без какой-либо расшифровки, что это за человек, формально посвящена третьей годовщине встречи Путина и Ким Чен Ына во Владивостоке. По-видимому, это наиболее подробное изложение позиции официального Пхеньяна по поводу нынешнего состояния отношений с Россией.

В тексте много раз упоминается «корейско-российская дружба», причем с недвусмысленным намеком на то, кто в этой дружбе главный. В тексте исподволь подчеркивается, что Путин — обычно очень занятой — лично приехал в далекий Владивосток ради удобства Кима. Кроме того, сообщается, что партизанская Корейская народно-революционная армия (КНРА) во главе с дедом нынешнего вождя Ким Ир Сеном в 1930-е годы «защищала Советский Союз с оружием в руках».

Ближе всего к теме войны автор колонки подошел в следующем абзаце:

По контурам официальной пропаганды можно восстановить холодный расчет, который, как это часто бывает, по-видимому, движет официальным Пхеньяном. Громкие жесты, вроде поддержки Кремля в ООН и признания «народных республик» Донбасса, дают обоснованную надежду на то, что Москва занесет КНДР в некий «список дружественных стран» — и этот статус можно будет потом попробовать конвертировать в реальную экономическую выгоду.

В то же время собственное общество решено не тревожить рассказами о войне. И это понятно, учитывая, что власти КНДР постоянно подчеркивают свою преемственность с партизанским движением, боровшимся с Японской империей. То, что после нападения большой страны на маленькую они солидаризируются с агрессором, выглядит довольно двусмысленно.

Потерять благосклонность Кремля Пхеньян при этом не рискует. Отчет какого-нибудь второго секретаря посольства России в КНДР о том, как война освещалась в «Нодон синмун», скорее всего, до высокого российского начальства не дойдет — тема уж больно узкая, — а вот сообщения о признании ДНР и ЛНР дойдут несомненно и моментально.

Чего хочет добиться Пхеньян?

Точного ответа на вопрос, сможет ли Пхеньян получить что-то в обмен на признание самопровозглашенных «республик» Донбасса, не знает никто. Но автор этих строк склонен полагать, что посол России в Пхеньяне Александр Мацегора вряд ли даст Северной Корее глубоко запустить руку в российский бюджет. Хотя, возможно, он попробует пролоббировать какую-то гуманитарную помощь северокорейскому населению.

Дело в том, что признание ДНР и ЛНР — это уже не первый жест Пхеньяна подобного рода. В 2014 году КНДР стала одной из немногих стран, признавших присоединение Крыма. Об уровне искренности этого решения свидетельствует в первую очередь то, что на некоторых географических картах, изданных в Северной Корее с тех пор, Крым по старой памяти обозначался как территория Украины. Видимо, ответственным за них картографам никто так и не дал официальное указание что-то поменять.

Последующие события показали, что особых бонусов за признание Крыма Пхеньян и не получил: Кремль, как и раньше, в северокорейской политике ориентировался на Пекин. Российская делегация проголосовала в ООН за все санкции, как только они были согласованы Китаем. Единственным исключением стал вопрос о депортации северокорейских рабочих — в 2017 году Москва проявила нехарактерную самостоятельность и настояла, чтобы дедлайн по депортации был установлен не на 2018-й, а на 2019 год.

Помимо заинтересованности российского Дальнего Востока в дешевой и квалифицированной северокорейской рабочей силе, здесь, возможно, сыграл роль и гуманитарный аспект. Среди российских дипломатов, курирующих северокорейское направление, немало тех, кто считает, что лишать простых работяг честного заработка и возможности жить за границей за очередное ракетно-ядерное испытание КНДР было бы нечестно (да и, в общем, бесполезно, так как от ядерного оружия Пхеньян все равно не откажется).

Однако блокировать депортацию Кремль тоже не стал — ровно потому, что на такие санкции уже согласилась КНР, а с Пекином ссориться в Москве желания нет. Поэтому к концу 2019 года рабочие были вынуждены вернуться на родину (почти все), а в России закрылись северокорейские рестораны.

Возможно, сейчас северокорейские дипломаты как раз размышляют над отправкой северокорейских рабочих в Донбасс. В таком случае Россия могла бы выдавать им транзитные визы, а зарабатывать они при этом будут на территории «иностранных государств», которые не входят в состав ООН и не обязаны соблюдать санкции, объявленные этой организацией. Сама Москва при этом формально не будет нарушать резолюцию.

Разумеется, такой сценарий возможен только при соблюдении двух условий. Первое — Украина не сможет вернуть себе контроль над этой территорией, но бои в Донбассе все равно остановятся (в противном случае Пхеньян подвергнет жизнь своих граждан прямой опасности). И второе — Россия не станет присоединять эти «республики», о чем в Кремле, судя по всему, активно размышляют.

Конечно, наилучшим для КНДР вариантом был бы раскол между Китаем и Россией, как в 1960–1970-е годы. Благодаря этим событиям дед нынешнего вождя Ким Ир Сен выбивал из каждой стороны уступку за уступкой, намекая, что в случае отказа Пхеньян может начать поддерживать оппонента — «пекинских гегемонистов» или «брежневскую банду». Но пока ничего не указывает на то, что это реалистичный сценарий, поэтому Пхеньяну приходится лавировать в заданных обстоятельствах.

Почему сначала КНДР признала только ДНР?

Многие обратили внимание на то, что между официальным признанием ДНР и ЛНР прошло некоторое время. Это породило волну шуток (смешная, очень смешная, тоже неплохая, и вот еще одна) и в целом оставило наблюдателей в недоумении: получается, с точки зрения Пхеньяна, глава ДНР Денис Пушилин легитимен, а глава ЛНР Леонид Пасечник — нет?

Между тем задержка заставляет подозревать, что недоразумение могло быть не случайным.

Дело в том, что ДНР и ЛНР отличаются не только цветом верхней полосы флага. У ДНР, в отличие от ЛНР, есть выход к морю, а после захвата Мариуполя еще и порт. Выход к морю же открывает возможности торговли. Не исключено, КНДР рассчитывает использовать ДНР для обхода санкций ООН — ведь ДНР не входит в эту организацию, а московские кураторы Донецка всегда смогут развести руками и сказать: «Это не мы, это внутреннее дело Донецкой народной республики, все вопросы к Пушилину».

На такой вариант, помимо задержки с признанием ЛНР, указывает фраза «двустороннее партнерство увеличит географию торговли для предприятий наших государств» в телеграм-канале Пушилина, а также и то, что ранее северокорейские дипломаты искали сотрудничества с Абхазией. При этом известно, что к Приднестровью и Южной Осетии, у которых выхода к морю нет, Пхеньян не обращался.

Верна ли эта гипотеза, будет видно в том числе по активности северокорейской дипломатии в Донбассе. Если в какой-то момент усилия КНДР будут сосредоточены на ДНР в ущерб ЛНР, то с еще большей уверенностью можно будет говорить о том, что главная цель Пхеньяна в этой дипломатической игре — обход санкций.