истории

«Я должен сделать так, чтобы ни один человек больше не попал в такую ситуацию» Интервью Ивана Голунова — после приговора суда по делу полицейских, которые подкинули ему наркотики

Источник: Meduza

В пятницу, 28 мая, в Мосгорсуде огласили приговор бывшим полицейским, участвовавшим в 2019 году в фальсификации уголовного дела против журналиста «Медузы» Ивана Голунова: они подбросили ему наркотики и сфабриковали обвинение против него. Благодаря беспрецедентной общественной поддержке дело Голунова молниеносно развалилось, Ивана освободили — а обвиняемыми стали уже сами пятеро полицейских. Суд приговорил их к серьезным срокам в колонии — от пяти до 12 лет — и лишил званий. В интервью редактору отдела спецкоров «Медузы» Павлу Мерзликину Иван Голунов коротко подвел итоги этого процесса.

— Как ты для себя формулировал цель всего судебного процесса? Ты хотел, условно, отомстить этим полицейским?

— Я воспитан в каких-то дурацких идеалистических взглядах. Если есть преступление, должно быть наказание. Не может преступление оставаться без наказания, потому что это порождает следующее преступление.

Хотя все говорили, что это невозможно: «Ты же понимаешь, что ничего не будет, что их никто не накажет, сейчас шум уляжется, и все забудут все». Нет! Я считаю — по своим каким-то этим идиотским, наверное, представлениям, — что справедливость должна восторжествовать. Люди должны понести наказание: и те, кто это исполнял, и те, кто отдавал приказы, и те, кто заказывал это, — и так далее.

Собственно, в случае некоторых подсудимых… У них раньше были ситуации, когда они чудом выскакивали из уголовного дела по превышению должностных полномочий. И, вероятно, когда ты постоянно выскакиваешь, то начинаешь чувствовать собственную безнаказанность. Тебе кажется, что вообще все можно.

— Есть стереотип, что для полицейских остальные люди — это мусор. Тебе по итогам этого суда кажется, что это правда или нет?

— МВД — это очень неоднородная структура, как и вся наша жизнь. Все очень по-разному. Одна из моих мотиваций для этого процесса была в том, чтобы люди понесли наказание за очевидное преступление. Чтобы все не думали: «А, система так устроена. А, полиция считает, что люди — это мусор под ногами!»

Это обижает честных людей, которые есть в системе, которые, работая там 20 лет, верят в то, что они делают. Им так же больно видеть, когда происходит какая-то несправедливость.

— Скажи про этих конкретных полицейских — от Уметбаева до Коновалова и Ляховца. Ты что-нибудь понял про них как про людей за время процесса?

— Есть Игорь Ляховец, начальник отдела [по контролю за оборотом наркотиков УВД по ЗАО] и организатор всего этого. Человек, который работал в ФСКН по Краснодарскому краю и несколько раз проходил в миллиметре от возбуждения уголовного дела в отношении него. Потом он после всех этих проблем устроился в УВД на транспорте, и там тоже вскорости у него возникли проблемы. Как он говорит, он был вынужден уехать в Москву. Где, несмотря на весь этот свой бэкграунд, каким-то образом молниеносно стал начальником и собрал под своим руководством группу людей.

На мой взгляд, он специально отказывался от опытных сотрудников. Когда были варианты, чтобы к нему в отделение пришли сотрудники с опытом работы в наркотической сфере, он отказывался. Он, по-моему, специально формировал команду молодых безропотных людей, которые ему перечить не будут. Человек на госслужбе занимался частным бизнесом.

Конечно, если говорить про Игоря Ляховца, то, как мне кажется, это человек, который реально считает, что все люди — это шлак под сапогами подполковника. И это он неоднократно демонстрировал мне в судебном процессе.

— А остальные?

— Эти люди абсолютно точно понимали, что они делают. У меня вначале был большой внутренний вопрос: все ли участвующие лица понимали, что происходит? Конечно, к концу следствия, когда я познакомился с материалами дела и так далее, у меня исчезло это сомнение. Все абсолютно точно понимали, что происходит и что они делают. У всех были распределены роли.

Еще забавный момент. Когда «Медузу» признали «иностранным агентом», у подсудимых было такое оживление. Они, видимо, подумали: «Ага, значит, можно подбрасывать было». Думали, что мир меняется.

— Сегодня этих людей посадили. Что ты почувствовал, когда огласили приговор?

— Я почувствовал, что это, ***** [блин]… Я почувствовал, что это победа общества. Как я сказал в зале суда, я благодарен абсолютно всем, абсолютно — кто меня поддерживал, кто выходил с пикетами, кто писал в соцсетях или даже лайкал какие-то сообщения о моем деле.

Люди требовали справедливости. И последние два года я добивался того, чтобы справедливость восторжествовала. И жертвовал многим — в своей жизни, в рабочей жизни. Я фактически последние два года, можно сказать, не работал.

Сегодняшний приговор — это огромная победа всего общества. Доказательство того, что мы реально можем изменить ситуацию. Мы реально можем бороться с проблемами, с которыми, казалось бы, нам не справиться.

— Тебе не кажется, что это просто частный случай, а в общей массе ничего не изменилось?

— Мне говорили, что ничего не будет, никого не привлекут, никого не уволят и так далее. Сейчас начинается модная тема о том, что это частный случай, а все на самом деле осталось как есть. Нет! Не осталось как есть! Я стал более погружен в дела правоохранительной системы. Количество дел по наркотикам с июля 2019 года по Москве в целом снизилось на 30%. Еще я люблю читать на ночь приговоры судов, и у меня все меньше вопросов к ним возникает.

— То есть, по твоей оценке, «мутных» дел стало меньше?

— Мне кажется, явных провокаций реально стало меньше. Кстати, на днях должен быть приговор в отношении начальника отделения наркоконтроля УВД по Юго-Западному округу. Это человек на той же позиции, что и Ляховец, но просто в соседнем округе Москвы. И у него вообще охеренная схема была. Он просто попросил всех знакомых наркозависимых зарегистрировать аккаунты в тиндере и «ВКонтакте» с фоточками прекрасных девушек [на аватаре]. Дальше им давали список, с кем нужно «познакомиться» — это был их поднадзорный контингент, уже отсидевшие. Дальше писали им: «Пошли, пошли встречаться и так далее. Но давай чего-нибудь купим».

Так что в какие-то моменты некоторые сотрудники полиции начинают несколько зарываться. И таких историй, я надеюсь, становится все меньше. Надеюсь, что УСБ более пристально реагирует на жалобы, более пристальное внимание обращает на сотрудников наркоконтроля.

— Ты постоянно говоришь, что да, отдельные полицейские офигели, но в целом в системе есть и хорошие люди. Ты так думаешь, потому что знаешь этих хороших людей?

— Я знаю этих хороших людей. Я сталкиваюсь с этими людьми. Некоторые сотрудники правоохранительных органов ко мне подходят сказать спасибо и пожать руку. Собственно, это такие же люди, как и мы. У них есть свои отличия — погоны, лычки, лампасы, — но они абсолютно четко понимают, что они могут тоже оказаться в этой же ситуации.

Поэтому я бы не хотел говорить, что силовики — это не про нас, не про наше будущее. Мне не нравится это разделение на черное и белое. Все очень разное.

— А сама система в целом — зло? Не говоря об отдельных хороших людях.

— А что есть вместо нее? Допустим, тебя переехал трамвай. И что теперь: отменять трамвайное движение, потому что трамваи могут переехать кого-то?

— Если трамвай переехал тебя, когда ты перебегал трамвайные пути, — это одно. А если трамвайные пути проложили через твою квартиру и трамвай сбил тебя прямо в ней — это другое.

— Да. В системе есть много проблем. Систему пытались перестроить реформой — из милиции в полицию, но, на мой взгляд, стало и того хуже. Нуждается ли система в перестройке? Да, бесспорно. Я плачу налоги — и я очень не хочу, когда я вижу сотрудника полиции, который идет мне навстречу, переходить на другую сторону улицы. Это неправильная эмоция.

— Понятно ли уже, что будет с поиском заказчиков твоего дела?

— Ведется работа. Я хочу верить, что она будет завершена. И, надеюсь, это вопрос ближайшего будущего.

Считаю, что люди, которые ведут работу, и должны говорить о ее результатах. Именно для того, чтобы мы все не думали, что это частный случай, а мы все: «Грязь под ногами, тра-та-та». Бывают в МВД люди, которые работают хорошо, и я считаю, что мы должны знать о них.

— Ты сам сказал, что в последние два года жил в ожидании дня приговора. Что дальше?

— Не в ожидании сегодняшнего дня, а в приближении сегодняшнего дня. Не то чтобы мы — я и мои адвокаты — сидели, ковырялись в носу и ждали. Это все-таки довольно большая работа — двигать эту систему.

[Подобно тому,] как в эти пять дней, когда я был задержан и находился под домашним арестом, люди добивались справедливости, я два года добивался того, чтобы требования людей, которые выходили в мою поддержку, были выполнены. Это тоже большая работа. Системе не прикольно свидетельствовать против себя, работать против себя. В первые полгода было огромное сопротивление. Например, судебная экспертиза насчет нанесения мне побоев была в середине августа [2019 года]. До этого времени ее никто не хотел проводить.

— Эти два года все-таки закончились. Что дальше ты сам будешь делать?

— Я журналист, я люблю свою работу. Я буду возвращаться к работе. Надеюсь, второй этап не потребует стольких же моих усилий, чтобы справедливость восторжествовала.

— Второй этап — это про поиск заказчиков?

— Да, это про заказчиков.

— Наверное, еще будет и апелляция. То есть пока нельзя сказать, что дело Голунова для тебя закончилось?

— Слушай, дело Голунова для меня лично будет закрыто, когда мне не будут присылать истории, что в отношении кого-то сфабриковали дело, кому-то подбросили наркотики и так далее. Моя задача — сделать так, чтобы ни один человек не попадал больше в такую ситуацию.

Для меня было важным добиться, чтобы восторжествовала справедливость, как того хотят люди. Это мои личные эмоции. Если смотреть более рассудочно, нам было важно создать в юридической плоскости прецедент того, что такая проблема с подбросами наркотиков и фальсификациями есть. Хотя в России и не прецедентное право, но тем не менее есть какие-то большие знаковые дела, на которые все в последующем смотрят.

— Тогда поздравляю тебя, что хотя бы часть дела Голунова закончилась.

— Спасибо большое. Поздравляю и тебя тоже. И всех остальных. Все-таки это наша общая победа. И победа тех людей, которые до сих пор в разных местах подходят ко мне и говорят: «Привет, Иван! Спасибо тебе большое. Все правильно».