истории

«Написали, что нельзя фотографироваться в „красной“ зоне. Тем более в поддержку Навального» Санитара ковидного госпиталя в Москве уволили из-за фотографии с фонариком. Вот как это было

Источник: Meduza

Санитар ковидного госпиталя в ледовом дворце «Крылатское» в Москве Саиданвар Сулаймонов сообщил, что его уволили после того, как он опубликовал в твиттере фотографию с фонариком, сделанную 14 февраля во время акции «Любовь сильнее страха». Фото медработник сделал прямо в «красной» зоне госпиталя, так как не мог уйти со смены. «Медуза» поговорила с Сулаймоновым о причинах и обстоятельствах увольнения.

— Когда вы начали работать в госпитале?

— Я пришел в начале декабря 2020 года. Сразу взяли в «красную» зону. Работал санитаром в приемном пункте, помогал пациентам. В мои обязанности входило описывать их вещи и в целом сопровождать от входа [в госпиталь] до койки. Должность обычного приемного санитара.

До этого я в медицине не работал. Занимался мелким бизнесом, какими-то частными делами. Санитаром стал довольно случайно — это был мой патриотический порыв.

— До флешмоба с фонариками принимали участие в акциях протеста?

— Да, ходил на митинги, меня задерживали много раз. В аэропорту Шереметьево [когда прилетал Навальный] меня с Самаром и Костенком задержали. 31 января меня задержали очень жестко. Суда по 20.2 еще до сих пор не было. Так что я из протестной тусовки.

— Из-за задержаний на этих акциях трудностей на работе не было?

— Нет, тогда проблем не было.

— Почему решили сфотографироваться с фонариком — да еще и в «красной» зоне?

— Я хотел поддержать Юлию и Алексея Навальных за то, что их так прессуют. И так как была анонсирована акция командой Навального, решил проявить солидарность.

Перерыв у меня был где-то в девять вечера. Я понимал, что не успеваю выйти на улицу к началу акции, и решил сфотографироваться в «красной» зоне. Получился красивый кадр на фоне палат.

— А почему не успевали выйти на улицу?

— У нас [в госпитале] есть график перерывов. Так получилось, что моя очередь идти ужинать была ближе к девяти. То есть я чисто физически не успевал снять СИЗ. Так и пришла идея с фото внутри.

— Вы сфотографировались, ушли на перерыв. Что случилось дальше?

— Спокойно поужинал, отдохнул, опубликовал фотографию [в твиттере]. Где-то минут через 15 начальство ее увидело. Каким-то образом они вычислили, что это был я. Мне позвонила старшая по смене и сказала: «Тебя на ковер вызывает старшая медсестра».

Я работал до восьми утра и ждал всю ночь, пока до меня дойдет кто-то [из руководства] или куда-то вызовут. Но разговора так и не последовало. Я решил, что, возможно, забыли и забили, но не тут-то было.

Сначала самый старший менеджер написал мне в личку, что нельзя фотографироваться в «красной» зоне — и уж тем более в поддержку оппозиции и Навального. А с утра менеджер, координирующий санитаров, пришел и сообщил, что меня увольняют. Из госпиталя же со мной уже никто не говорил.

Грубости в этом никакой не было, уволили очень буднично. Сказали, чтобы я сдал ключ от шкафчика в раздевалке и собрал вещи. Я не спорил, не рыпался, понимал, к чему идет. Обменялись статусами:

— Ты уволен.

— Ну ок.

И я ушел.

— У вас были опасения, что за эту фотографию могут уволить?

— Да, были. Я знал, на что иду. В стране репрессии. Ладно, если за фотографию с фонариком увольняют — я слышал, как студентов отчисляли из университетов за то, что они хотели пойти на протесты. Даже не пошли, только хотели, а их отчислили.

Увольнения по политическим мотивам — это полный абсурд и беспредел. И то, что случилось со мной, — это не единственный случай. К сожалению, каждый день сталкиваемся с этим беспределом. И у этих людей нет знакомых в СМИ, чтобы обратиться, об этом просто никто не знает.

— В твиттере вы написали, что работали «неофициально». Что это значит?

— Меня взяла на работу компания, которая распределяет санитаров по московским госпиталям. Ищут людей по объявлению, по сарафанному радио. Пообещали официально оформить позже и не успели этого сделать.

Но я бы не хотел обсуждать эту тему. Потому что из-за огласки каких-то неприятных подробностей могут пострадать люди, которые там остались работать.

— Чем теперь планируете заняться?

— Просто жить и искать новую работу. Обжаловать увольнение, подавать в суд и участвовать в разбирательствах я не собираюсь. У меня сейчас нет на это моральных сил.

Но на самом деле я не унываю. Все будет хорошо. Россия когда-нибудь будет прекрасной.