истории

«1917» Сэма Мендеса — виртуозно снятая драма о Первой мировой, во время которой трудно перевести дух

Источник: Meduza

В прокат вышла военная драма Сэма Мендеса «1917» — снятая одним планом (на самом деле нет, но все выглядит именно так) история двух младших капралов, которым во время военных действий Первой мировой необходимо как можно скорее добраться до английских частей и спасти их от засады. Картина уже получила «Золотой глобус», а скоро поборется за десять «Оскаров» — в том числе в номинации «Лучший фильм». Кинокритик «Медузы» Антон Долин объясняет, почему семейная история режиссера — и первый его фильм по собственному сценарию — это не только захватывающий аттракцион, но и убедительное описание психологии войны.

1917 год, Первая мировая, Франция. Немцы и британцы сошлись не на жизнь, а на смерть. Двое солдат — младшие капралы Блейк (подросший Дин-Чарльз Чепмен, памятный по роли Томмена Баратеона в «Игре престолов») и Скофилд (Джордж Маккей, сыгравший Гамлета в недавней ревизионистской «Офелии») — должны до рассвета добраться до английских частей в недалеком лесу. Если они успеют, то удастся предотвратить наступление (на самом деле его ждет засада) и спасти жизни полутора тысяч человек. Среди них старший брат Блейка. Темп взят нешуточный: промедление в буквальном смысле слова чревато смертью. Поэтому не остановятся ни Блейк со Скофилдом, ни фиксирующая их путь камера. 

Когда твой фильм строится на виртуозном трюке, будь готов: его все будут обсуждать, восхищаясь или критикуя, а в случае «1917» еще и разоблачая. Хотя авторы сразу заявили, что их картина лишь имитирует съемку одним планом. Благодаря современной технике все монтажные склейки удалось спрятать (иногда это видно: например, когда герой падает в воду, входит в полную темноту или теряет сознание днем, чтобы прийти в себя уже вечером). Несмотря ни на что, прием работает мощно. Во-первых, с любыми оговорками снять два часа виртуозных непрерывных кадров с участием множества персонажей и спецэффектами, да еще на натуре, — неслыханное достижение. Во-вторых, 70-летний британец Роджер Дикинс — выдающийся оператор, практически гений. От красоты некоторых его визуальных решений впору потерять сознание. Ну и вообще, кино — не спорт, здесь допинг не под запретом. Напротив, из сплошного допинга все и состоит. Так что главный результат — то, что зрителю некогда перевести дыхание. Актеры и техники из операторской команды — те пусть переводят, они же живые люди.  

Впрочем, в Дикинса, который стал любимцем зрителей и профессионального сообщества еще в бытность постоянным оператором братьев Коэн, камня никто не бросит. Его талант общепризнан. Нарекания вызывают сценарий и персонажи, неуемный пафос и нарочитый схематизм «1917». При этом восьмой полнометражный фильм Сэма Мендеса (и первый после двух частей бондианы — «Координат „Скайфолл“» и «Спектра») уже стал триумфатором «Золотых глобусов», где завоевал звание лучшей драмы года, а потом получил десять номинаций на «Оскар». Картина нравится и широкому зрителю, и подавляющему большинству критиков. Отсюда особо едкая и злая критика от меньшинства: ты обманул простодушную толпу своими трюками и закидал шапками антивоенной пропаганды, но мы даже сквозь эту пелену различим банальности и предадим их анафеме. 

Нуждается ли Мендес — один из успешнейших режиссеров в мире, за свой дебют «Красота по-американски» когда-то усыпанный «Оскарами», а теперь имеющий шанс повторить тот успех, — в защите? Вряд ли. Если «1917» захватит вас в начале и не отпустит до конца (для этого фильм необходимо смотреть на большом экране, с хорошим звуком и, желательно, без дубляжа), никакие дополнительные аргументы не пригодятся. Если нет, то тем более. Эта картина — аттракцион в высшем эйзенштейновском смысле, воплощенное кино, сама его материя. Можно это ощутить и прочувствовать — или нет; тогда почему бы не придраться к уровню диалогов и актерской игры, при этом отдав должное оператору?  

Произведение поистине синтетического искусства, «1917» сопротивляется такому членению. Его элементы неотделимы друг от друга, они подпитываются друг другом. Форма здесь и есть единственное возможное содержание. Оригинального в разговорах насмерть перепуганных капралов и вправду мало, но до глубоких ли мыслей и изысканного стиля двум парням, которым — здесь и сейчас — угрожает смерть? Рефлексы оттесняют рефлексию. Пусть зритель «не верит» бутафорским трупам людей и лошадей, усыпавшим поле боя; их гротескность и чрезмерность, как на военных картинах Отто Дикса, определена шокированным сознанием героев. Психология войны, ее моментальность и интуитивность, передана в «1917» превосходно, хоть ей и может сопротивляться логоцентричная психология зрителя-интеллектуала. 

В этом преувеличенном мире у границы небытия — как в Зоне у Тарковского — искажены привычные масштабы. Оставленный вражеский блиндаж с забытыми консервами покажется раем. Пересечение испещренной воронками полосы земли будет равно спуску в ад. Спасение из заминированной бытовки — спасению из ада. Самолеты будут падать с небес, союзники сказочными «богами из машины» приходить на помощь. Божественная случайность то поцелует тебя в макушку, то вдруг оставит навсегда. А ты будешь двигаться дальше и дальше, потому что выбора нет. 

Эмоциональный трип Мендеса презрительно сравнивают с компьютерными играми — бродилками и стрелялками, но это не более чем риторический прием. Как минимум по одной причине: двое центральных героев — живые люди, подозрительно современные ребята, которые служат проводниками для зрителя, но не теряют своей субъектности. Их роли (в особенности Маккея) не очень-то рассчитаны на разнообразие эмоций и работу с текстом, но физическая вовлеченность актеров в процесс потрясает не меньше, а то и больше, чем технические чудеса камеры. Даже набор эффектных камео британских звезд (Колин Ферт, Бенедикт Камбербэтч, Марк Стронг, Эндрю Скотт, Ричард Мэдден), без которых фильм мог бы легко обойтись, подан с чисто английской скрупулезностью и точностью — ни одной фальшивой ноты, ни одной лишней краски. 

У военного кино, и в особенности у фильмов про Первую мировую, солидная премиальная история — достаточно вспомнить, что первый «Оскар» в истории за лучший фильм достался в 1929 году «Крыльям», а уже год спустя наградили «На Западном фронте без перемен». От картин столетней давности и вплоть до сравнительно недавних достижений — «Боевого коня» (2012) Стивена Спилберга, «Они никогда не станут старше» (2018) Питера Джексона, да хоть бы «Мальчика русского» Александра Золотухина (2019) — кинематограф эксплуатирует самую кровопролитную трагедию начала прошлого века. Что добавил к этому Мендес? На общем внушительном фоне, где бывали и более серьезные отступления от «правды жизни» (многим памятны вычищенные и сухие окопы в драматичных «Тропах славы» Стэнли Кубрика), главная его заслуга — не в художественном приеме, а в глубоко личной подоплеке, поразительной для жителя XXI столетия. 

Основой для картины стали рассказы деда режиссера по отцовской линии — ветерана Первой мировой, капрала Альфреда Мендеса. «1917» — первый фильм, снятый Мендесом по собственному сценарию, хоть и в соавторстве с шотландкой Кристи Уилсон-Кернс, для которой это полнометражный дебют. Всю жизнь Мендес ставил сначала в театре, а потом в кино чужие тексты, иногда добиваясь поразительных результатов и рассказывая при помощи других авторов что-то очень личное (пример — «Дорога перемен», за которой последовал развод режиссера с сыгравшей там главную роль Кейт Уинслет; при этом картина была весьма точной экранизацией романа Ричарда Йейтса). Наконец отступившись от Шекспира и Чехова, выйдя из-под защитной тени легенды о Джеймсе Бонде, Мендес поделился сокровенным — страхом смерти, боязнью разлуки с близкими, не отданными долгами родителям, желанием спастись от окружающего ужаса толикой красоты, будь то старинная песня или опадающие лепестки дерева в цвету. Кому-то это покажется скучным или тривиальным. Другие, выходя с сеанса, будут вытирать слезы.