истории

«Когда мы заканчивали дубль, было ощущение, будто кто-то забил гол» Исполнители главных ролей в «1917» — о съемках, ради которых пришлось тренироваться в военном лагере

Источник: Meduza

30 января в российский прокат выходит военная драма Сэма Мендеса «1917», которая уже успела получить «Золотой глобус» и десять номинаций на «Оскар». Главные роли в картине сыграли англичане Дин-Чарльз Чепмен (22-летнего актера широкая публика знает по роли Томмена Баратеона из «Игры престолов») и Джордж Маккей (ему 27, самая известная его работа — роль в драме «Капитан Фантастик», а скоро выйдет в прокат «История банды Келли», где он сыграл знаменитого австралийского преступника Неда Келли). «Медуза» встретилась с актерами и расспросила их о том, как они получили роли в одном из главных фильмов года и как справлялись с непростыми съемками.

— Говорят, у вас было целых два сценария. В чем разница, почему не хватило одного?

Джордж Маккей: Да, это правда, у нас было две версии сценария, но актерам досталась версия попроще. Разница была только в том, что в одной из них была добавлена схематика. [Режиссер] Сэм Мендес задумал сделать фильм так, чтобы он выглядел, будто снят «длинным планом», без склеек, а это значительно меняет привычные методы работы. Мы сначала очень много репетировали, чтобы определить ритм и темп фильма — чтобы Сэм и великий оператор Роджер Дикинс могли выстроить хореографию кадров в соответствии с декорациями и с передвижениями актеров. И все это надо привести к одному знаменателю, поэтому у всей съемочной группы была дополнительная страница в сценарии: схематичная карта перемещений за день для всех участников процесса. Там был прописан маршрут и для персонажей, и для камеры. 

Дин-Чарльз Чепмен: Но актеры — существа одноклеточные, нам ни к чему обременять себя такими сложными знаниями. 

Маккей: (Смеется.) Да, нам куда скажут, туда мы и идем. А скажут стоять — стоим. Но на самом деле Сэм — идеальный дирижер, и он и вправду умудрялся синхронизировать все партитуры этого огромного оркестра. И да, зачем нам эта карта, если мы получаем всю информацию из первых уст?

Чепмен: Хештег — привилегии. 

— Расскажите, как вы проходили кастинг. Трудно было свои роли получить?  

Чепмен: У меня было три прослушивания. Первое — с кастинг-директором Ниной Голд, и в тот момент я зачем-то решил, что надо сделать моего героя Блейка ирландцем. Тогда мне только прислали одну сцену — это та сцена, где Блейк рассказывает Скофилду историю об их приятеле Уилко и о том, как тому крыса откусила ухо. Просто прочитав одну эту сцену, я многое понял о Блейке как о человеке: он хоть находится в самом эпицентре военной зоны, но все равно способен не унывать и рассказывать смешные истории. Так что я вооружился этим знанием и попробовал сделать Блейка ирландцем, что мне тогда показалось вполне логичным. Потом мне перезвонили и позвали на второе прослушивание. Тогда я впервые встретился с Сэмом. И он рассказал мне о концепции непрерывной съемки. Потом мне снова перезвонили, позвали на третье прослушивание, и там я познакомился с Джорджем. Мы с ним прочли пару сцен, нас проверили на «экранную химию». 

Маккей: Ну как «проверили» — просто убедились, а так-то ни у кого даже сомнений не возникло, что между нами искры летали! (Смеется.) У меня тоже было три прослушивания. В сцене, которую я читал, два парня спорят по поводу медалей и орденов. И я помню, как подумал, что знаю своего персонажа, а это вообще редко случается на прослушиваниях. Чаще всего мы просто понятия не имеем, что мы там читаем, что нам за кусок диалога дали и какую он играет роль в контексте фильма. Но тут я прямо почувствовал близость с этим героем — возможно, потому что сцена была написана прекрасно и исчерпывающе. Да, во второй раз я тоже познакомился с Сэмом. Мы много беседовали, обсуждали все на свете, но первым делом он спросил: «Какой был твой самый удовлетворительный опыт в карьере, на каком проекте и с каким режиссером?»

— И что вы ответили? 

Маккей: Я упомянул несколько, в том числе и проект, который закончил незадолго до этого, — «Подлинная история банды Келли», она выходит в конце февраля. Это потрясающий проект, в который я погрузился целиком и полностью во время работы. А также я упомянул шотландский фильм семилетней давности «За тех, кто в море» режиссера и сценариста Пола Райта. Ну так вот, у меня потом тоже было третье прослушивание — да, мы сели вместе с Чарльзом, подготовили сцену, зачитали ее. Искры опять же летали. Сэм сказал, что мы молодцы. А потом такой говорит: «А давайте попробуем еще одну сцену?» И мы оба: «Блииииин, мы тут всю душу вложили, а Сэм все еще сомневается в нас». 

Чемпен: Он не сомневался, просто хотел еще раз насладиться нашей «химией». 

— Вы оба проделали отличную работу, заставив зрителей сопереживать персонажам, о которых мы ровным счетом ничего не знаем. Почему, как вам кажется, мы так болеем за этих ребят с самого начала? 

Чемпен: Думаю, потому, что они просто обычные, нормальные люди. Они не супергерои, у них нет никаких суперспособностей. 

Маккей: Говори за себя. Мой Скофилд умеет летать.

Чепмен: (Смеется.) Лучше бы он умел становиться невидимым. Но да, с ними обоими легко себя соотносить. И хоть действие фильма происходит во время Первой мировой, то есть больше века назад, это вовсе не образовательный фильм о войне. Это вообще могла быть какая угодно война — нам про нее ничего не надо знать, как ничего не надо знать про персонажей. Это просто два обычных солдата, рассказывающих эту историю на каком-то приземленном уровне. И на реалии войны они реагируют очень по-человечески. Они нормальные, настоящие люди, которым легко сопереживать. Особенно Блейку, он очень открыт, много говорит, шутит. Скофилд немного сдержаннее. 

Маккей: Куда угрюмее, да. Но это нормально — чего веселиться на войне-то? У него есть дело, надо идти и его выполнять, а не шутки шутить и настроение себе поднимать. 

Чепмен: Знаете, несмотря на амбиции и масштаб замысла, на площадке практически все были открыты к выполнению неподъемных задач. Нам говорили: «А вот можете сделать то и то?» «Да, конечно, не вопрос», — отвечали практически все. И абсолютно то же самое рассказано в самой истории. Для этих двух парней опасность и невыполнимость задания не были проблемой. Сказали — сделаем. 

— Во время съемок у вас было ощущение, что вы делаете что-то грандиозное? 

Маккей: Это было понятно уже на стадии сценария. Кристи [Уилсон-Кейрнс] и Сэм вместе проделали удивительную работу над ним. Конечно, никогда не знаешь, каким в итоге получится фильм. Но вот знаете, у нас на площадке работали очень опытные люди, у которых за плечами долгие и успешные карьеры, и вот они постоянно повторяли: «Мы никогда в жизни такого не делали! Вот это круто!» И когда мы заканчивали дубль, было ощущение, будто кто-то забил гол. Сняли 500-метровый пробег — и все сходят с ума от счастья. Мы слышим «Снято!» — и люди вокруг начинают прыгать, орать и обнимать друг друга. Правда, как в пабе, когда сборная Англии забивает пенальти в четвертьфинале чемпионата мира. Если бы это не была съемочная площадка, в воздух наверняка летели бы стаканчики с пивом. 

Чепмен: Это не только потому, что все утомились и были рады закончить дубль. Вовсе нет. Люди просто радовались, что у них все получается. 

— Но ведь наверняка еще и утомлялись? Очевидно, физически это кино от вас многого требовало. Учитывая, что вы почти все сцены старались делать без дублеров. Вы много тренировались в процессе подготовки?

Маккей: Да, мы тренировались в военном лагере. Каждый день занимались в спортзале. Не потому, что мы хотели сделать наших героев привлекательными, нет. Просто их путь требует физических затрат, и чтобы добиться того, чего мы хотели, мы много репетировали, а это очень выматывает. Мы, по сути, весь фильм проводили на ногах. Или на коленях. Мы тренировались, потому что нам тупо нужна была выносливость: надо было таскать с собой рюкзаки и целыми днями ходить туда-сюда. А иногда и бегать.

Чепмен: А иногда и плавать. К тому же не только нам приходилось физически нелегко. Парни в составе операторской группы, которые таскали съемочное оборудование, страдали куда больше нашего. И все это проделывали в точно таких же условиях. При этом мы-то хотя бы в кадре, а их никто не видит, никто не ценит их работу. 

— Джордж, можете рассказать о том эпическом пробеге? Это ведь не спойлер, он есть в трейлере. Подозреваю, это было очень трудно — вы бежите наперерез целой армии, а вокруг все взрывают. 

Маккей: Для этого тоже пришлось очень много тренироваться и репетировать. Это довольно большое расстояние — примерно 300 метров от траншей до штаба. Мы репетировали так много, что, казалось, не оставили места для ошибок, но тот момент, где меня сбивают с ног, — это вообще вышло случайно. Этого никто не планировал. Так что забавно, что даже в этой идеально выверенной хореографии были ошибки, которые в итоге добавляли происходящему реалистичности. 

— Вообще, вам обоим не тяжело было тащить такой огромный проект на своих молодых плечах? 

Чепмен: Мы об этом не думали, иначе можно рехнуться. Мы просто были сосредоточены на истории, которую хотим рассказать. И точно знали, что если с нашими молодыми плечами окажется что-то не так, то Сэм придет на помощь и что-нибудь придумает. 

Маккей: У нас было шесть месяцев на подготовку и тренировки. Этот процесс был очень небыстрым, ничего не происходило внезапно. Все было пошагово и размеренно. 

Чепмен: Да, все началось с изучения материала: нам надо было узнать как можно больше о Первой мировой войне и солдатах, которые в ней бились. А потом мы постепенно начали тренироваться, работать с Сэмом, репетировать и наблюдать как вокруг нас возводят декорации. Так что наши плечи медленно привыкали к такому грузу, и к моменту, когда начались съемки, мы были спокойны и готовы ко всему. Мы уже знали каждый наш шаг, чтобы воссоздать эту тщательно выстроенную хореографию. Но, конечно, нередко что-нибудь идет не так. Как Джо сказал, его внезапно сбивали с ног, пока он бежал, но это только добавляет аутентичности. 

— Сэм Мендес говорит, что одна из главных тем фильма — это готовность к самопожертвованию ради общего блага. Но в те времена не было технологий, чтобы сделать все проще и передать сообщение на расстоянии. Сейчас же у нас есть какие угодно технологии, и самопожертвования такого рода уже не нужны. Как думаете, может, поэтому в наши дни сложнее быть героем?

Чепмен: Мы пока не в состоянии мировой войны. 

Маккей: Пока что! На волоске висим.

Чепмен: Конечно, тогда времена были другие, но наши персонажи — герои, потому что они пожертвовали всем. А сейчас само понятие самопожертвования звучит архаично. Я тоже об этом думал, когда мы работали над фильмом. Каждый раз, когда заканчивался съемочный день и я возвращался в реальный мир, я думал: «Невероятно просто, насколько нам легко все достается». У меня есть младшая сестра, ей 12 лет, она тоже растет в этом мире, и нам всем невероятно повезло, что нам не приходится больше проходить такие испытания. Я думаю, если и случится третья мировая, она закончится очень быстро — мы просто закидаем друг друга ракетами. И будем жить в постапокалиптическом мире, где не будет связи, электричества, воды, мультиков на планшетах, яичницы на завтрак. Вот тогда мы заживем! 

Маккей: Точно, тогда посмотрим, кто из нас может выживать без современных технологий. Но мне кажется, наши персонажи все же не совсем герои. Главный посыл фильма, каким я его вижу — эта история придает оттенок героизма повседневному. Просто парни понимают важность своей миссии. И, по-моему, сейчас мы как раз перестали понимать важность наших поступков — именно потому, что у нас такая легкая, сытая жизнь. Но технологии — это палка о двух концах, ведь именно они привели планету в такое состояние, что мы все начинаем бить тревогу. Сытая жизнь имеет свои последствия, и, мне кажется, теперь мы все должны чуть больше задумываться над тем, не пора ли уже начать чем-то жертвовать ради будущих поколений. А то и ради нынешних.