истории

«Здесь Калуга, провинция. Привезли в лес, отметелили, шокером массаж сделали» Ивана Любшина обвиняли по трем уголовным делам из-за комментариев в соцсетях, а теперь завели четвертое. Его отец считает, что это месть ФСБ

Источник: Meduza

17 октября в Калуге отправили под домашний арест 36-летнего Ивана Любшина. В 2017 году его обвиняли сразу в трех уголовных преступлениях: возбуждении ненависти, реабилитации нацизма и распространении порнографии. Обвинения были основаны на постах во «ВКонтакте». После публикации «Медузы» к делу Любшина подключилась правозащитная группа «Агора»: по обвинению в распространении порнографии он был оправдан, а по делам об экстремизме и реабилитации нацизма оштрафован на 400 тысяч рублей. В марте 2019 года, после декриминализации 282-й статьи, дело об экстремизме было закрыто. Любшину оставалось выплатить штраф по второму делу — 200 тысяч рублей. 15 октября его задержали и избили сотрудники ФСБ. Как рассказал отец Ивана Виктор Любшин, против него завели новое дело — на этот раз об оправдании терроризма.

«Пометелили немножко. Вывезли в лесополосу»

15 октября около полудня мне позвонил Иван. В тот момент он находился в Следственном комитете, у него отобрали все средства связи, но разрешили сделать один звонок со служебного телефона. Он рассказал, что вышел утром из дома и пошел на автобусную остановку. Вдруг на него выскочила группа людей (сколько точно, не могу сказать). Все были в масках, кроме одного — сотрудника ФСБ Дмитрия Волкова, который ими руководил. Иван его узнал.

Его повалили на землю, мордой в пол. Пометелили немножко. Потом посадили в автобус — он ехал, лежа на полу. Его вывезли в какую-то лесополосу. Там избили — били ногами, шокером. После этого сына отвезли в Следственный комитет. Я не знаю, кто конкретно — сотрудники ФСБ или СК — говорил ему: «Что, имеешь какие-то претензии к задержанию или с тобой еще поразбираются?»

Ивану показали постановление о возбуждении уголовного дела и сразу дали адвоката по назначению. Я потом покопался в его электронной почте и нашел письмо — там сфотографированный на смартфон листок с постановлением. Его подозревают в публичном оправдании терроризма (часть 2 статьи 205.2).

Поводом для возбуждения дела стал комментарий Ивана к прошлогодней новости, когда 17-летний парень взорвал самодельное устройство у ворот архангельского ФСБ. Тогда в ротации новостей эта была одной из первых. И Иван написал что-то вроде: человек недели, про него говорят, герой, он погиб.

По телефону сын сказал, что удалил этот комментарий. Наверное, опомнился, что написал. Но слово не воробей — посчитали, что это оправдание терроризма: раз он его героем назвал, значит, поощряет его поступок. Я почитал комментарии к [уголовной] статье об оправданиях терроризма. Там говорится о призыве к финансовой, политической или иной поддержке. Я по-своему это, конечно, вижу. Люди, которые следят за исполнением закона, — по-своему. 

После звонка Ивана я нашел ему адвоката, Игоря Титова. С его слов я узнал, что Ивану вызвали скорую помощь. Те посмотрели, померили давление, сказали, что есть гематомы. Он жаловался на боли в области груди и в районе ребер. Потом следователь направил его даже на судебно-медицинскую экспертизу, но ее результатов еще нет. Не знаю, как точно разворачивались события, но в какой-то момент к Ивану приезжал прокурор. Иван ему показал свои побои, прокурор уехал.

Сына отправили на двое суток в изолятор временного содержания. Сегодня они кончились и был суд по избранию меры пресечения. Сначала они обещали, что суд будет утром, потом в два часа дня. У нас ведь как — во сколько хотят, во столько и будет, посидишь-потерпишь. В итоге отправили под домашний арест.

«Он должен был быть в два раза аккуратнее, контролировать каждое слово»

Ивана задержали ровно в тот день, когда он ехал устраиваться администратором в магазин. После прошлых обвинений он до этого лета был в списке Росфинмониторинга — это означает, что все его счета, карточки, финансовые операции были заблокированы. Он не мог устроиться ни на одну работу. Служба безопасности ведь при устройстве всех проверяет. По пальцам не пересчитать, сколько раз ему отказывали. А ведь ему надо было выплатить штраф — после декриминализации статьи 282 его сократили с 400 до 200 тысяч рублей.

Федеральная служба судебных приставов Ивана вызывала, спрашивала, будет ли он платить. Чем он заплатит, если не может устроиться на работу? У него были какие-то подработки, но там ведь в любой момент могут просто не заплатить. Поэтому 28 октября ему должны были заменить штраф на иное наказание. Я, конечно, сыну помогал. Мне 58 лет, я работаю слесарем на заводе, у меня большой стаж, высокий разряд по специальности. Я могу помогать такому непутевому сыну. Мать купила ему квартиру в ипотеку — до этого он жил с ней.

Мне кажется, это дело не случайное. Может, его решили взять, потому что он отвертелся, благодаря декриминализации статьи. Пасли его [чтобы привлечь снова]. Он должен был быть в два раза аккуратнее, контролировать каждое слово. Я считаю, это безалаберность. Нужно оценивать политическую обстановку. Идет ведь все к тому, что у нас даже для одиночного пикета скоро придется просить разрешение. Еще я думаю, что у сотрудника ФСБ Волкова к Ивану личная неприязнь. В лесополосе он сказал сыну: «Ну что, узнал меня? Помнишь?» Кажется, они были знакомы с одной девушкой. Но это я не могу утверждать. Когда смогу увидеть Ивана, спрошу, откуда он так Волкова запомнил, что тот за ним охотится, как за зайцем.

«Мы живем в государстве, в котором силовики диктуют политику»

Я понимаю позицию сына, что мы живем сейчас некомфортно с точки зрения своих политических свобод. Я вижу все, что происходит в стране. Но может, из-за того, что мне больше лет, я понимаю, что бывает с человеком, который идет против течения. Законы у нас придумывают в угоду правящих кругов, а не в интересах демократии.

Адвокат Ивана объездил все инстанции. Встретился с дежурным прокурором, оставил жалобу. Встретился с начальником СК по Калужской области, ему оставил жалобу. Еще попросил о прокурорской проверке. Но мне не верится в справедливость. Не будет этого. Мы живем в государстве, в котором силовики диктуют политику. Не знаю, как все закончится. Он опять может попасть в список Росфинмониторинга, и все — крутись, парень, как хочешь.

В этой системе, если попал — будешь виновен всегда. Вот даже случай с актером Павлом Устиновым. Его сшибли с ног [на акции протеста в Москве], какой-то росгвардеец вывихнул себе плечо, в итоге Устинов — виновен. С него сняли 3,5 года реального срока, дали условный, но это все равно судимость. Считается, что Устинов хорошо выплыл из этой истории. Но это Москва, все афишировалось. А здесь Калуга, провинция. Привезли в лес, отметелили, шокером массаж сделали; 90-е годы — два. Эти люди [силовики] должны защищать закон. Но они знают, что могут безнаказанно его нарушать. Что о них говорить?

Конечно, я переживаю. Сон не тот, дома все не то. Постоянно нагнетаю. Я вот раньше думал, что заменят ему штраф на общественные работы — и все. А тут на тебе, опять! Иногда хочется зайти в темную комнату и крикнуть что-нибудь.