истории

Россия снова хочет запретить грузинское вино. Есть из-за чего печалиться? Почему это вино считается таким уникальным?

Источник: Meduza

Госдума 9 июля попросила правительство ввести санкции против Грузии — на фоне ухудшения отношений двух стран; среди прочего депутаты предлагают прекратить поставки местного вина. И хотя Владимир Путин не поддержал предложение о санкциях в отношении Грузии, спикер Думы Вячеслав Володин заявил, что позиция парламента неизменна. Грузинские вина занимают от 5 до 9% всего винного ассортимента у крупных российских ритейлеров; на Грузию приходится 16% всего импорта вина, кавказская страна — третий (после Испании и Италии) поставщик вин в Россию. Куда значимее, чем эти цифры, — место, которое занимает грузинское вино в современном русском застолье. «Медуза» поговорила о том, чего лишатся российские любители вина, если поставки будут прекращены, с винным критиком Василием Расковым.

— В России — культ грузинского вина. Представление о том, что оно качественное и вкусное, есть даже у тех, кто не интересуется винами. Почему так получилось?

— Главный фактор — исторический. В советское время это было самое уважаемое и почитаемое вино, производимое в границах Советского Союза. Все остальное доходило до нас постольку-поскольку.

Так получилось, потому что вино в принципе — это культурный объект, а не просто алкоголь или то, чем запивают еду. И образ Грузии всегда был близок сердцу основной массы россиян. Эта культура застолья, атмосфера праздника и гостеприимство, которое есть в культуре кавказских народов, вместе создавали образ, напрямую ассоциировавшийся и с вином. То же самое работает не только с Грузией. Например, когда люди покупают французское вино, они покупают не какой-то конкретный продукт, а целую гамму эмоций. Французское вино сразу рождает образ утонченности, Парижа, французской гастрономии и так далее.

— Все последние годы экспорт грузинского вина в Россию только рос. Например, в 2018-м — на 60%. Почему?

— Этот всплеск продолжался с 2013 года, когда было частично отменено эмбарго. Параллельно еще одной важной причиной стало падение реальных доходов россиян, из-за которого Грузия стала удобным и модным туристическим направлением. Произошел всплеск интереса к Грузии, который продолжался все последние годы и, на мой взгляд, пика не достиг.

— Можно ли выделить какие-то характерные особенности грузинского вина? Чем оно отличается от вин из других стран?

— Грузия — большая страна. Как и в случае с той же Италией или Францией, внутри нее много направлений. Но у нас грузинские вина играют серьезную роль именно в демократичном сегменте. В Россию ввозились миллионы бутылок, и большая часть из них — полусладкие вина. Самые популярные — киндзмараули и хванчкара.

Но это говорит больше о вкусе наших потребителей, чем о грузинском вине. Я бы не сказал, что киндзмараули, пиросмани и хванчкара — это сермяжная правда грузинского вина. Для меня грузинское вино — это нечто уникальное, чего больше нигде нет в мире. В Грузии в промышленном производстве находится порядка 50 сортов винограда — и большой части из них больше нет ни у кого. Но массовый российский потребитель знает лишь малую часть этого сортового богатства.

Помимо сортов Грузия — это уникальные климатические условия и очень древняя культура [виноделия]. Все вместе это работает.

— Какие вина из не самых известных можно выделить?

— Самое интересное, что сейчас происходит в Грузии, — это возрождение традиционного виноделия. В 2013 году ЮНЕСКО включило в список культурного наследия кахетинский способ производства вин. Это производство в больших глиняных сосудах, закопанных в землю, — они называются квеври. При таком способе в белом виноделии используется не только сок, как это принято в Европе, но и шкурки, а иногда и гребни [виноградной грозди]. За счет всего этого получается уникальный тип вин, который в англоязычном мире называется orange wine. Грузины же называют их янтарными. Сейчас эти вина обретают популярность во всем мире — все пробуют делать такое вино. А Грузия — законодатель моды и держатель традиции в этом вопросе.

К сожалению, эти вина не доходят до России по очень простой причине. Эмбарго, наложенное в 2006 году, было не до конца снято в 2013-м. Да, эмбарго вроде бы сняли, но свободной торговли все равно не было. Грузинским винодельческим предприятиям нужно было получать специальную аккредитацию и проходить ряд проверок, чтобы выйти на российский рынок. Такие аккредитации получило очень ограниченное число крупных заводов, которые разливают миллионы бутылок, — им было выгодно сделать это. Но самое интересное [с точки зрения развития виноделия] происходит не там, а в огромном количестве маленьких виноделен. Чтобы попробовать все это, нужно ехать в Тбилиси. Авиасообщение сейчас прервано, но, наверное, придется лететь через другие страны.

— А самое качественное, высокорейтинговое и признанное вино до нас тоже не доходило?

— В мире сейчас востребованы как раз вот эти янтарные вина. Они стоят в мишленовских ресторанах и имеют достаточное международное признание. Но у нас их не было даже в ресторанах. Правда, все к этому шло в последние года три — импортеры искали способ привезти эти вина. Эти суперрейтинговые и качественные грузинские вина должны были вот-вот появиться. Но теперь, видимо, этого не будет.

— Что в целом можно сказать про качество грузинских вин? Уже после ухудшения международных отношений Роспотребнадзор заявил о падении качества грузинского вина.

— Я видел эту ноту о том, что, по последним проверкам, количество грузинского алкоголя, не соответствующего требованиям, увеличилось в 2,9 раза. Но хотелось бы получить какое-то сравнение с другими винодельческими странами. Может, нам придется запретить вина Абхазии или Франции? Мало ли что. Непонятен контекст — просто взяли цифру с потолка.

— Но Грузия развивалась в последние годы как винная страна?

— Да, конечно, и очень сильно. В профессиональной среде ходила шутка: «Спасибо Онищенко, что подарил нам развитие грузинского виноделия». Отчасти это правда, потому что Грузия, для которой виноделие является существенной частью экспорта, в 2006 году столкнулась с очень серьезным вопросом. Это был серьезный удар для отрасли — предприятия встали.

С этим нужно было что-то делать, и некоторые предприниматели поняли, что надо предложить что-то уникальное западному рынку. Тогда оранжевые вина и получили толчок. Стало понятно, что это продукт, которого больше нигде нет в мире. Это направление стало сильно развиваться. Кроме того, параллельно осваивались другие рынки, похожие на российские. Например, Китай стал очень мощным направлением экспорта.

— Сейчас грузинские вина в целом известны на мировом рынке?

— В массе своей грузинское вино никому не интересно, но о нем совсем недавно узнали на Западе — буквально в 2013–2014 году. Во-первых, из-за ЮНЕСКО. Во-вторых, из-за оранжевых вин. Журналисты получили пищу для размышлений и начали писать об этом.

В итоге грузинское вино появилось в портфелях крупных импортеров и так далее. О грузинском вине начали узнавать — и постепенно из-за оранжевых вин, как локомотива этого интереса, люди стали интересоваться и мукузани, и саперави, и другими традиционными вещами.

— Если вина все-таки запретят, то кто займет эти 16% импорта?

— Заполнить можно все. Пройдет какое-то количество времени, и ритейлеры приспособятся. Эта ниша очень быстро заполнится.

Например, в прошлый раз в этой ситуации хорошо сработали бренды абхазских вин. Правда, непонятно, из чего сделаны эти вина: в Абхазии нет столько винограда, сколько у нас продается абхазского вина. Возможно, люди снова переключатся на эти варианты.

Но в целом мировой рынок виноделия очень конкурентен. Предложение огромное. Единственное, что потеряют люди, — это культурную привязку. Ведь в основном люди покупают тот же саперави не потому, что им нравится вот именно этот сорт, а потому, что у них, например, остались какие-то приятные воспоминания от поездки в Грузию. У нас просто станет меньше выбора.

— Сейчас говорят, что грузинские вина смогут заменить вина из Нового Света. Согласны?

— Возможно, в чем-то это так. Отчасти потому, что климат Грузии может быть похож на страны Нового Света. Но лично мне кажется, что грузинское вино все-таки старосветское.

— Можно ли дать какие-то конкретные советы тем, кто пил именно грузинские вина? Например, чем заменить самые популярные киндзмараули и хванчкару?

— К сожалению, прямую замену большинству популярных у нас грузинских вин найти сложно. Наверное, можно посмотреть куда-то в сторону абхазских вин, но в целом вариантов не так много. В большинстве винных стран просто нет традиции производства красных полусладких вин. Так что лучше сейчас переходить на красные сухие вина.

— Если говорить о ценах, то сколько до всех этих событий стоило приличное грузинское вино?

— Можно было купить и совсем недорого, но если говорить именно о приличном, то это около 700 рублей.

— Стоит ждать роста цен?

— Не думаю. Эти 8–9% рынка моментально заполнятся. В демократичном сегменте рынка сейчас настолько высокая конкуренция, что серьезного давления на цены не будет. Грузия занимает почетное, но совсем небольшое место на мировом рынке.

— В целом этот запрет серьезно скажется на российском рынке?

— Если говорить жестко, то для Грузии последствия будут серьезнее. На очень конкурентном мировом рынке сложно развиваться в условиях падения доходов. Для России экономические последствия тоже будут ощутимы, но это скорее символический жест. Ничего катастрофичного для любителей вина не случится. Не будет такого удара, какой мог произойти при запрете тех же французских вин.

Но дело в другом. Теперь каждая 12-я проданная бутылка вина в России будет уже не грузинской. То есть людям уже не на уровне политики, а на бытовом уровне, на уровне застолья попытаются сказать, что с Грузией мы не дружим.