истории

«Разделение», второй сезон: что это было? Антон Долин подводит итоги самого обсуждаемого сериала в сезоне

11:16, 22 март 2025

Источник: Meduza

21 марта закончился второй сезон «Разделения», одного из самых обсуждаемых сериалов начала 2025-го. Сразу после создатели объявили о продлении проекта на третий сезон. Антон Долин подводит итоги двух первых сезонов «Разделения» и объясняет, как сериал из социальной сатиры стал историей о разлученных влюбленных, а также — драмой о споре человека с самим собой.

Финал первого сезона «Разделения» — неожиданного феномена 2022 года — предлагал идеальный клиффхэнгер, заставивший поклонников корчиться в муках ожидания три года. За это время сериал Apple вырос из локального микро-культа в глобальный феномен.

Второй сезон уже бил рекорды по бюджету и по аудитории. Его финал тоже великолепен, но в другом смысле. Кажется, что теперь третий сезон не нужен вовсе. Да, большинство вопросов остались без ответа, но десятая серия наглядно показывает: не так-то они были и важны. Точку можно ставить уже сейчас.  

Сериал Дэна Эриксона (шоураннер и сценарист, для него этот проект стал визитной карточкой) и Бена Стиллера (продюсер и режиссер ключевых эпизодов) — не первый, в котором зритель не понимает ничего. И все равно смотрит, напряженно вглядываясь в экран — не пропустить бы ключ к загадке! — и множа фанатские теории. Эту линию начинал «Твин Пикс», продолжил «Остаться в живых», в последние годы в схожем направлении двигались «Мир Дикого Запада» и «Разрабы».

Фокус всегда в одном и том же: заставить аудиторию терпеть необъяснимые ребусы и лабиринты, зацепившись за эмоционально понятных персонажей, точно так же недоуменно чешущих в затылке. «Разделение» выделяется на общем фоне оригинальной комбинацией интонаций. Кошмарность антиутопии сплавлена здесь с легкомысленностью офисной комедии, изрядно приправленной абсурдом. 

Первый сезон вводил аудиторию в мир таинственной корпорации Lumon, некоторые служащие которой добровольно проходят при устройстве на работу процедуру «разделения». Одна их половина, «интра», трудится в офисе, не подозревая о своей подлинной идентичности, прошлом, семейном и материальном положении. Вторая, «экстра», ведет обычную жизнь вне работы, ничего не зная о том, чем занят с девяти до шести их «интра». Штука в том, что те и сами понятия не имеют, зачем сортируют за своими компьютерами мерцающие цифры в папки с необъяснимыми названиями.

Сотрудники отдела обработки макроданных Марк С. (Адам Скотт), Дилан Д. (Зак Черри), Хелли Р. (Бритт Лауэр) и Ирвинг Б. (Джон Туртурро) решают вырваться из «матрицы», как это делали до них Труман, Нео и другие бесчисленные герои фильмов об искусственной реальности. Для этого нужно выяснить истинное назначение Lumon и достучаться до своих беспечных «экстра». 

Второй сезон меняет жанр, а вместе с ним ход сюжета. Последняя фраза первого сезона, которую Марк С. успел прокричать сестре своего «экстра» Девон (Джен Таллок), касалась его жены. Безутешный вдовец Марк потому и пошел на «разделение», что хотел спрятаться в работе от скорби по погибшей в автокатастрофе Джемме. «Она жива!» — точнее, томится в застенках Lumon. Оттуда ее необходимо освободить, спустившись с «разделенного» этажа. Для этого придется отыскать спрятанный в закоулках корпорации темный коридор, ведущий к заветному лифту. Маршрут в своих визионерских рисунках и картинах начертил Ирвинг, в своей «экстра»-жизни не клерк, а художник. 

Таким образом «Разделение» превращается из социальной сатиры в драматичную историю о разлученных влюбленных. Или, если учитывать предполагаемую смерть Джеммы, в миф об Орфее, который спускается в ад ради своей Эвридики. Надзирающие же сотрудники Lumon оказываются служителями преисподней. Цепной пес Цербер — правда, голов-идентичностей у него лишь две — это мисс Кобел, она же мисс Селвиг, начальница и соседка Марка (Патрисия Аркетт), которую по логике сюжета придется приручить. Ставший боссом «разделенного» этажа мистер Милчик (Тремелл Тиллман) недаром носит имя Сет, так звали древнеегипетского бога зла. А гендиректор Lumon Джейм Иган (Майкл Сиберри) — заправский Аид, наблюдающий за жалкими попытками смертных со своего трона.  

Отдадим должное Стиллеру и Эриксону: углубив эмоциональный бэкграунд, они не пожертвовали ни юмором, ни абсурдом. Жемчужины сериала — сцена в отделе по выращиванию млекопитающих с неожиданным явлением Гвендолин Кристи, проводы Ирвинга с поеданием его бюста, вырезанного из цельного арбуза, и, конечно, финальный перформанс марширующего духового оркестра «Отдела хореографии и увеселений». Даже болезненный образ из прошлого Марка и Джеммы (его раскрывает самая слабая в сезоне седьмая серия, выдержанная в традициях психологического реализма), разобранная детская кроватка для их нерожденного ребенка, в итоге превращается в объект безумного эксперимента-ритуала. 

Нынешнее «Разделение» выросло в сложную многоэтажную love story. И в этой ипостаси сериала нет ничего невнятного. Одержимая и видимо безнадежная влюбленность Ирвинга выводит его из игры (сцены Туртурро с Кристофером Уокеном, как и в первом сезоне, принадлежат к числу наиболее оригинальных). Дилан-«интра» знакомится с собственной женой и влюбляется в нее. Хелли узнает, кто ее «экстра», шок от этого знания обогащает сериал сразу двумя эротическими сценами с одними и теми же — но вместе с тем разными — участниками. Марк оказывается перед трагическим выбором: у его «экстры» и «интры» разные избранницы, и каждый бескомпромиссен в своем решении. 

Самобытность «Разделения» не нуждается в доказательствах. Музыка Теодора Шапиро не выходит из головы, галлюциногенная заставка как вирус проникает в сновидения, режиссура Бена Стиллера — неожиданно для многих, но не для многолетних поклонников его «Солдат неудачи», — близка к безупречности, особенно ярко выраженной в работе со сложнейшими декорациями (во втором сезоне — и пейзажами) и нюансировке актерской игры: четверо главных исполнителей играют по две роли.

Некоторые серии второго сезона — четвертая, где герои отправляются на выездной тимбилдинг в лесу, готическая восьмая, посвященная семье и прошлому мисс Кобел, и конечно финальная с ее упоительным минимализмом в начале (диалог «экстры» и «интры», лица Марка и Хелли в темноте, освещенные лишь мониторами компьютеров) и кровавым экшн-апофеозом в конце — достойны того, чтобы войти в историю телевидения. Однако оригинальность сериала не мешает искать и находить его прототипы. 

Их обнаруживают прежде всего внутри антиутопического жанра, где принята именно такая схема: герой, принужденный быть винтиком системы, бунтует против нее, находя неожиданную любовь. Так устроены «Мы» Замятина и «1984» Оруэлла, «Метрополис» Ланга и «Бразилия» Гиллиама. Но почему бы не копнуть глубже и не обратиться к первоисточнику — романам Франца Кафки? В конце концов, Марк С. — очевидный наследник Йозефа К. 

«Процесс» и «Замок» показывали маленького, негероического, растерянного человека, который вступает в неравное противостояние с гигантской машиной — и не может понять даже принципов ее функционирования, пока она методично его перемалывает. Эти тексты шире возможных политических трактовок: они затрагивают само устройство бытия, свободу личности после объявленной Ницше смерти бога, мучительный и одновременно уморительный бой за субъектность.

«Разделение» устроено как ненаписанный роман Кафки, где фантастическая предпосылка не требует научного обоснования (как бы ни мечтали об этом зрители), а завершение как будто невозможно. Хоть автор этого и не задумывал, завещав сжечь рукописи, в итоге частью канона Кафки стала именно неоконченность его главных книг, как и неразрешимость их конфликтов: Йозефу К. не оправдаться и не узнать, в чем его обвиняют, землемеру К. не проникнуть в замок. Так же и Марку С. пока не суждено ни разрушить Lumon, ни быть уничтоженным им. Его удел — бежать по одинаковым стерильно-белым коридорам в тщетной надежде найти выход. Сценами неосуществимого побега открывается и закрывается второй сезон. 

Разумеется, третий сезон может расставить все точки над «i» и убить эту неопределенность, одновременно волшебную и раздражающую. 

«Разделение» противопоставляет личность системе, и это классический, если не сказать банальный конфликт. Однако есть в сериале и другой лейтмотив, со странной точностью выражающий современное состояние умов. Это спор человека с самим собой, вырастающий в войну на уничтожение, иногда в буквальном смысле.

Главным врагом становится другое «я», которое ты безуспешно пытаешься спрятать в подсознание, а оно все равно лезет наружу. Об этом «Субстанция» Корали Фаржа, где стареющая героиня пытается убить «лучшую версию себя», а та защищается. Об этом же «Микки 17» Пон Чжун Хо, где один клон хочет уничтожить второго. Привычный литературе и кинематографу мотив двойничества обостряется до предела, ставя ребром вопрос зависимости личности от поступков, которые на каждой развилке совершенного выбора творят новое «я». 

Между прочим, пионером в разработке этой темы был Дэвид Линч в том же «Твин Пиксе», последовавших за ним «Шоссе в никуда», «Малхолланд драйв» и «Внутренней империи», а особенно третьем сезоне «Твин Пикса». Открыл ее когда-то тот же Кафка в «Превращении», которое Линч мечтал экранизировать. Когда Грегор Замза просыпается в теле гигантского насекомого, продолжает ли он оставаться собой? 

Несколько дней назад, разговаривая с родственником о жизни в эмиграции, я машинально употребил по отношению к близким людям по разные стороны границы термины из сериала: «экстра» и «интра». А потом написал об этом пост в фейсбуке, который вызвал чрезвычайно бурную реакцию и множество шокирующих, неожиданных для меня трактовок. Естественно, «Разделение» — не об «уехавших» и «оставшихся», он начисто лишен любых форм злободневности.

Тем не менее сама идея разделения — разрезанного по живому человека, которого не удается сшить обратно — сегодня оказывается созвучной очень многим. Каждый переживает на свой лад травму неполноты, лишенности, отрезанности — фантомной ампутации части личности. Быть может, поэтому экспериментальный, без пяти минут авангардный сериал, в котором ничего не понятно, стал одним из самых популярных и обсуждаемых в сезоне.