истории

Кирилл Серебренников поставил в Цюрихе «Жизнь с идиотом» — авангардную оперу Альфреда Шнитке В его трактовке не осталось ничего антисоветского: теперь это история об отношениях Запада с Россией

Источник: Meduza

Сегодня, 24 ноября — 90 лет со дня рождения Альфреда Шнитке, одного из важнейших советских и постсоветских композиторов. В начале месяца Кирилл Серебренников поставил в Цюрихе его оперу «Жизнь с идиотом». Это уже вторая работа режиссера в Цюрихском оперном театре. Первую — «Così fan tutte» Моцарта — он ставил по видеосвязи, будучи под домашним арестом в Москве. Шнитке написал оперу «Жизнь с идиотом» в 1991 году по рассказу Виктора Ерофеева; режиссером ее первой постановки был Борис Покровский, а художником — Илья Кабаков. Анна Павлова рассказывает, что сумели отыскать дирижер Джонатан Штокхаммер и режиссер Серебренников в этой современной классике.

Сегодняшний зритель и читатель, пожалуй, увидит мизогинию в опере советско-немецкого композитора Альфреда Шнитке «Жизнь с идиотом». А тем более — в одноименном рассказе Виктора Ерофеева.

Это короткий текст, полный непечатной брани и абсурда. Ерофеев написал его в 1980 году, но опубликовал лишь в 1991-м — тогда же, когда Шнитке закончил свою оперу. Ерофеев изображает в анекдотической форме советский коммунальный быт. В наказание за некий проступок писатель и его жена вынуждены взять к себе в дом незнакомого идиота. Этот молчаливый идиот Вова с хитро сощуренными глазами и рыжеватой бородкой стремительно захватывает власть в квартире и разрушает жизнь хозяев. 

Муж в итоге попадает в психиатрическую клинику, но это не самый страшный исход по сравнению с тем, что приходится пережить его жене — истеричной, недалекой и любящей книги Марселя Пруста. Ее презирают, избивают, насилуют, она вынуждена сделать аборт, а ближе к финалу ей и вовсе отрезают голову секатором. 

В опере акценты смещены от частного к общему: хотя в ней и остаются приметы социалистического быта, разговор скорее идет о природе зла и о том, как легко пробудить идиота в каждом человеке. Авангардную, разнообразную по своему стилю «Жизнь с идиотом» называли одновременно последней советской оперой и первой оперой абсурда. 

В начале 1990-х на волне интереса к новой России она появилась в репертуаре многих европейских театров. Премьера прошла в 1992-м в Амстердаме в присутствии королевы Нидерландов. Мстислав Ростропович — кстати, именно он посоветовал Шнитке взяться за рассказ Ерофеева — дирижировал оркестром и играл на фортепиано знаменитое «Танго в сумасшедшем доме». Художником спектакля был один из лидеров московского концептуализма Илья Кабаков: «Жизнь с идиотом» стала его дебютом на театральной сцене. Правда, по свидетельству его вдовы Эмилии, Кабаков остался крайне недоволен работой с режиссером спектакля.

Этим режиссером был ни кто иной, как Борис Покровский, одна из самых заметных фигур советской «режоперы». В книге «Что, для чего и как?» он вспоминал, что не сразу разобрался с замыслом Ерофеева и Шнитке. После премьеры в Амстердаме Покровский поставил оперу еще раз, в Вене. Но адекватное воплощение «Жизни с идиотом» он нашел лишь с третьего раза, в 1993 году, в Камерном музыкальном театре в Москве — не с европейцами, а с исполнителями, травмированными советским опытом. Последнее Покровский считал ключом к успеху спектакля.

Московская премьера вызывала споры. Одни зрители считали ее смелым прорывом и приветствовали появление произведения крупнейшего современного российского композитора в театральном репертуаре. Другие обвиняли спектакль в половинчатости, — дескать, ничто не названо своими именами, — и утверждали, что старомодная режиссура не соответствует радикальной музыке Шнитке.

Так или иначе, даже на родине авторов «Жизнь с идиотом» не смогла изменить консервативные тенденции музыкального театра: в его репертуаре по-прежнему преобладают хрестоматийные названия — вроде «Евгения Онегина» Чайковского. Стоит ли удивляться, что за прошедшие тридцать с лишним лет оперу Шнитке ставили в России еще лишь однажды? Случилось это в 2003 году в Новосибирске: режиссером был Генрих Барановский, а музыкальным руководителем и дирижером — Евгений Волынский. В 2011-м известный украинский режиссер-экспериментатор Андрий Жолдак хотел поставить «Жизнь с идиотом» в Михайловском театре, но вместо нее выпустил «Евгения Онегина».

Популярность оперы сошла на нет и в Европе. В 1990-х ее ставили в Вуппертале и Гельзенкирхене, Турине и Мадриде, Лиссабоне и Лондоне, Бремене и Глазго, Дрездене и Буэнос-Айресе. В XXI веке она лишь изредка появлялась на сценах музыкальных театров, преимущественно немецких (например, в опере Гиссена в 2017 году). 

Как же смотрится опера Шнитке сейчас, в год 90-летнего юбилея композитора? Говоря о цюрихской премьере, в первую очередь стоит сказать об убедительной работе американского дирижера Джонатана Штокхаммера, лауреата премии «Грэмми», и ведомого им оркестра.

Швейцарские оркестры вообще любят играть современную музыку, оркестр Цюрихской оперы — не исключение. Музыканты соблюдают баланс между лиричностью и откровенным гротеском, слаженно работают с хором, умело выделяют цитаты, которые Шнитке ввел в оперу: от «Страстей по Матфею» Баха до революционных «Интернационала» и «Смело, товарищи, в ногу!». В целом, Philharmonia Zürich делает ровно то, чего мы ждем от оперного оркестра: он внятен и хорошо слышен, но при этом, деликатен и не отвлекает зрителей от действия, позволяя раскрыться солистам.

Среди последних особенно выделяется экспрессивный датский баритон Бо Сковхус: он исполнил партию главного героя, обозначенного в программке как «я» (оба супруга безымянны). Это сложная задача для солиста: в партии много речитативов, высоких нот и фальцета. Сховус исполнил ее безошибочно, при этом ни на минуту не выходя из образа.

Датчанка Сюзанна Элмарк уже исполняла партию жены в шведском спектакле «Жизнь с идиотом», который вышел в опере Мальме в 2004-м. Тогда ее колоратурное сопрано, возможно, и звучало свежее, но и сейчас оказалось достаточно убедительно: солистка поет четко, не срезает верхи и так же, как Сховус, не забывает о характере своей крикливой, неуравновешенной героини. Небольшую партию охранника исполнил немецкий бас Магнус Пьонтек: его персонаж вносит ноту благоразумия в царящий вокруг абсурд. 

Что действительно редкость в оперном театре — так это тонкая актерская работа у хористов. Хор Цюрихской оперы под управлением хормейстеров Янко Кастелича, Йоханнеса Кнехта и Эрнста Раффельсберга безупречно справился не только с вокальными, но и с актерскими задачами. Хористы в этом спектакле все время остаются на сцене и комментируют действие, как в древнегреческой трагедии, перевоплощаясь то в друзей главного героя, то в пациентов клиники. Стараниями оркестра, хора и солистов сложная, дисгармоничная и многоплановая музыка Шнитке буквально звучит так, будто она написана сегодня — что-то похожее можно услышать в новой академической музыке, написанной российскими композиторами, например, Сергеем Невским или Дмитрием Курляндским.

Кирилл Серебренников решил не говорить прямо о заявленных в ерофеевском либретто темах — вторжении тирании в частную жизнь, выборе между сопротивлением и соглашательством. Вместо этого он сосредоточился на философской проблеме зла в человеке. Содержательно спектакль упрекнуть не в чем — он за все хорошее против всего плохого: кончайте, мол, воевать, давайте жить дружно. Чтобы мы лучше поняли, что такое хорошо, нам показывают, что такое плохо. Правда, это «плохо» выглядит довольно привлекательно. 

Режиссер, он же сценограф и художник по костюмам, с помощью ассистентов Ольги Павлюк и Татьяны Долматовской одевает хор в белые одежды, строит на сцене коробку, тоже белую, а посередине вешает аквариум со светящимися лампами по периметру. Вместе с минималистичной современной мебелью и безукоризненно чистыми воздушными занавесками картинка получается буржуазная, даже несколько гламурная.

В этом стерильном мире зло не выглядит таким уж отталкивающим. Когда Кемпбелл Каспари в образе идиота поливает себя кефиром из холодильника и танцует на прозрачной столешнице, пачкая стекло — это не вызывает отторжения. Даже обезглавливание выглядит как ловкий фокус, аттракцион.

Серебренников ставит такой же оперный блокбастер, что и в 2022 году в Парижской опере, — там он работал над «Лоэнгрином» Вагнера, — только более камерный. Эти приемы знакомы зрителям по его последним работам в опере, например, по «Носу» Дмитрия Шостаковича в Баварской опере. В цюрихской премьере артисты снова носят маски (над ними работал художник Шалва Никвашвили), а персонаж идиота разделяется на две ипостаси, танцующую и поющую — их изображают Кемпбелл Каспари и Мэтью Ньюлин соответственно. 

Однако есть в спектакле и странное решение, режиссеру не свойственное. Серебренников старательно вычистил из своей версии либретто всю советско-русскую тему — за исключением одной реплики. У Ерофеева и Шнитке жена, увидев идиота, испуганно произносит: «Он что, башкирец? Во всяком случае, он не русский!». У Серебренникова она восклицает: «Он что, русский?» — то есть его персонажи, очевидно, не русские, а, видимо, жители абстрактной западной страны. 

Получается, некий русский вклинивается в благополучный быт европейцев, разрушает их налаженную жизнь и удаляется в загадочное далеко. Сразу ясно, почему все поют по-немецки, а идиот безмолвствует и только произносит на разные лады «эх». У Ерофеева и Шнитке этот персонаж воплощал советскую власть, у Серебренникова — скорее Россию или россиян в противостоянии с другими европейскими народами. Если режиссер представляет себе таким образом роль страны в мировой истории — пожалуй, это довольно радикально.

Мы запустили «Плот» — телеграм-канал, где говорят о культуре в эпоху плохих новостей. Каждый день редакторы «Медузы» Софья Воробьева и Антон Хитров рассказывают о кино, сериалах, музыке, литературе и современном искусстве. Подписывайтесь: будем вместе спасаться в бурю.